Получилось это весьма непросто. Поисковцы обошли все музеи нашего города и многие за его пределами, включая заводские и маленькие школьные, добрались до личных архивов участников войны. Информация собиралась по крупицам. На объявления в газетах и по радио откликались все новые и новые люди. Наконец стали появляться первые экспонаты будущего музея. Они и сегодня здесь, на почетных местах – подлинные, совершенно уникальные предметы, пахнущие войной. Вот петля от десантного парашюта, а вот погоны В. П. Дубянского – начальника штаба дивизии, а позже ее командира. А это обожженный и пробитый шлем Андрея Абасова – адъютанта комдива Глазкова. Он же, Абасов, подарил музею и портрет генерала. А на этой фотографии – сам комдив среди десантников. Кстати, почему десантников? Что это за стрелковая дивизия, в которой были десантники?

Предыстория такова. В первой половине августа 1942 года на Сталинградский фронт были переброшены семь гвардейских дивизий, сформированных из бойцов воздушно-десантных корпусов. Бывшие десантники – пехота в форме с голубыми петлицами – славились какой-то особой отвагой. Начальник штаба 62-й армии Н. И. Крылов так говорил о них: «Десантников хоть объявляй дважды гвардейцами».

Командование 8-го воздушно-десантного корпуса также получило приказ переформироваться в легкую стрелковую дивизию и быть готовыми к отправке на фронт. Дивизия получила наименование 35-й гвардейской. Командиром ее стал генерал-майор Василий Андреевич Глазков, комиссаром – полковник Емельян Алексеевич Лисичкин, а начальником штаба – полковник Василий Павлович Дубянский.

Дивизия получила гвардейское знамя. В нее вошли 100, 101, 102-й стрелковые полки, артполк, кстати, без материальной части, саперный батальон, зенитный дивизион, несколько самых необходимых рот – разведывательная, транспортная, связи, химзащиты. И конечно, оркестр. Всего 9333 человека. Кроме обычного стрелкового оружия – самозарядных винтовок, автоматов, ручных и станковых пулеметов, противотанковых ружей, бойцы имели еще спецвооружение десантника – финские ножи.

10 и 11 августа эшелоны дивизии прибыли в Сталинград, разгрузились на станциях Бекетовка и Сарепта. В это время недалеко от южных границ города шли напряженные сдерживающие бои – наступали мощные части 4-й танковой армии противника. Три стрелковые дивизии, в том числе и 35-я, были срочно направлены для укрепления среднего обвода обороны с юга. Но через несколько дней поступил другой приказ: совершить сорокакилометровый марш, сосредоточиться вблизи населенных пунктов Большая Россошка, Дубинин и перейти в оперативное подчинение командующего 62-й армией.

В те дни еще никто в мире не знал, что такое Россошинские высоты. Обычные невысокие холмы, весной живописные и зеленые, тянулись на десятки километров от хутора Вертячий до Котлубани по западному берегу Россошки, местами полностью пересыхающей в жаркую пору. Но с самой высокой точки холмов, именуемой у артиллеристов «высотой 137.2», на многие километры хорошо просматривалась приволжская степь. Поэтому выбирая направление главного удара на Сталинград, немецкое командование оценило преимущества Россошинских холмов.

Здесь, в районе упомянутой высоты, и развернулось сражение, ставшее в прямом смысле боевым крещением 35-й гвардейской дивизии. В течение десяти суток она удерживала оборону, перекрывая все пути доступа продовольствия и боеприпасов противнику. Населенные пункты по нескольку раз переходили из рук в руки. Земля была обожжена взрывами и перемешана с кровью. За несколько дней погибли тысячи бойцов. Но знамя дивизии было сохранено. Об этом рассказывает в своей книге «Россошинский рубеж» очевидец и участник тех событий И. А. Гончаров. Он приводит строки самодеятельных солдатских стихов:

Эта книга в ее рукописном виде – подарок автора музею и один из ценнейших его экспонатов. А на местах боев, на главной усадьбе бывшего россошинского совхоза, спустя многие годы появился памятник погибшим воинам. Однако Россошинский рубеж – еще не вся эпопея 35-й дивизии в Сталинграде. Было только начало сентября, и невиданная в истории битва разгоралась…

В военной экспозиции музея – портрет девушки в пилотке. Это санинструктор дивизии Люба Хмельницкая. Юная, маленькая, но отчаянно храбрая. Была она коротко стрижена и имела среди бойцов кличку Пацан. К Любаше еще в десантном корпусе относились с особой нежностью и добрым юмором. А историю про знаменитый учебный прыжок знали все. Потом на встречах ветеранов эту историю сама Любовь Петровна рассказывала не раз:

– Десантники обязательно должны были уметь прыгать с парашютом. Я прыгала первый раз. Вытолкнули меня из люка, и вдруг необычайной силы воздушная подушка буквально прилепила меня к корпусу самолета и распластала, как лягушку. Я лежу не в силах ничего поделать. Это было в Монино, где впоследствии и происходило переформирование десантного корпуса в дивизию. Весь полк стоит внизу и хохочет, просто умирает от хохота. И вдруг у меня с ноги слетает сапог. А тут как раз генерал подъехал. Увидел все это, разгневался: «Что это за безобразие в воздухе?». В общем, кое-как я приземлилась, угодив в лужицу, подернутую ледком. Стою – одна нога в сапоге, а другая, босая, на ней. Подкатывает командир на своей «эмке». Я рапортую: «Товарищ генерал! Лейтенант медслужбы Хмельницкая учебный прыжок совершила!». Он вздохнул, велел садиться в машину и повез к полковому сапожнику шить сапоги нужного размера.

Конечно, не знал тогда комдив, что судьба еще раз сведет его с этой девушкой в Сталинграде, в бою 8 сентября 1942 года, ставшем для него последним.

23 августа и в последующие дни, как известно, город был совершенно разбит. К началу сентября сложилось отчаянное положение. Атаки не прекращались ни днем ни ночью. Обновленные подразделения дивизии дошли с боями до Верхней Ельшанки.

Наконец наступило 8 сентября. Дым грандиозного пожара из центра города доходил сюда, затмевая первые проблески рассвета. Кто остался в живых, никогда не забудет этот день, этот исторический бой. Именно он и запечатлен на главном экспонате музея – полотне диорамы. Обрамление ее выполнено на средства студентов. Автор всей композиции – скульптор М. Д. Павловский. Обгоревшая сталинградская земля, осыпавшаяся при входе в блиндаж, отсылает в мир войны, изображенный на полотне диорамы. Перед ним – бюст генерала Глазкова того же автора. Само полотно выполнено художницей Л. К. Алексеевой.

Так вот, диорама представляет самый острый, напряженный момент боя. Справа – ненавистная фашистская «рама». Она подбита и падает – бойцы радуются, бросают вверх пилотки. Об этом эпизоде боя, когда наконец подбили самолет-разведчик, рассказывали многие очевидцы. Небольшая группа пулеметчиков, вокруг них – танки со свастикой. Их много, но пройти линию обороны непросто – слишком отчаянно сопротивляются бойцы. В действительности танков было еще больше, чем изображено на картине. И все это происходило на том самом месте, где находится сейчас главный корпус и общежитие сельхозакадемии. А тогда это были бахчи, где жители Верхней Ельшанки выращивали арбузы и тыквы. Но этого не видно на полотне. Только изуродованная войной степь, никакого лесочка. Примерно в километре отсюда – высотка, где находились наблюдательный и командный пункты дивизии. Студенты решили увековечить это место – достали где-то бетонный столб, врыли его в землю как раз на этой высотке, сделали надпись. И очень долго этот самодеятельный памятник был местом, куда непременно приходили ветераны дивизии.

На заднем плане полотна диорамы видны церковь и домишки Верхней Ельшанки. Железная дорога, разбитый состав. Хорошо переданы сама обстановка и настроение: дым, пыль, взрывы, страх, ощущение близости смерти. При соответствующей подсветке создается полный эффект присутствия. Герои диорамы узнаваемы, ведь при работе над полотном художница пользовалась и фотоснимками военных лет, и воспоминаниями очевидцев.