Капсулы, объединившись в единый электронный интеллект, интенсивно формировали программу создания в планетной толще идеального для жизни мира, адекватного тому, что был на поверхности. Собственно, программа уже была готова. Шли последние проверки, перепроверки. Нельзя было допустить и малейшей ошибки ради выполнения сверхзадачи – сохранения жизни биологических организмов. Сразу же после появления на свет малышей полторы тысячи капсул как бы самоликвидируются и уже никогда не будут представлять собой самостоятельные мыслительно-силовые поля, они должны стать единым энергетическим организмом нового подземного мира.

Через несколько секунд каждая из капсул включит последнюю обязательную сорокавосьмичасовую обучающую программу, предназначенную для детей в их заключительной утробной стадии.

…Эва давно уже так не смеялась над тем, что транслировалось со Спартакиады на этот раз. Штангист-тяжеловес силился поднять над головой обычный рекордный вес, но совсем необычного качества: кисти его рук обхватывали десятки прочных завязок, идущих от множества мешков с мелкоячеистыми отверстиями. Мешки были доверху наполнены лягушками самых разных размеров – от копеечных до многокилограммовых. Надо же до такого додуматься!

Наверное, это совсем не было смешно, ведь не смеялась она над трансляциями выдумок спортсменов предыдущих спартакиад. Эва интуитивно чувствовала, что ее эмоциональная реакция усилилась на этот раз совсем не зря. Вот-вот что-то очень важное должно произойти.

Сильно, гораздо сильнее, чем случалось до этого, задвигался в утробе младенец, тут же всеми цветами радуги заиграла энергетическая оболочка капсулы, и в мозге Эвы ниоткуда, как ей показалось, начали возникать короткие фразы-образы. Что это? «Каждый планетянин неповторим, но всегда светел и чист. Единственные различия ангельян – половые…» Дальше шло подробное описание анатомии и функций органов. «Мужчину и женщину влечет друг к другу желание одарить нежностью, добром, теплом, светом. Влечение завершается высшим экстазом и зачатием нового ангельянина, который принадлежит всему обществу. Так велят Незыблемые Законы…»

– Нет… Нет же! Нет!!! – Еще не осознав причины протеста, эмоционально воспротивилась Эва тому, что происходило в ее мозгу.

О, как совершенен биологический организм! Видимо, боги очень тщательно поработали над его устройством. Вслед за неосознанной эмоциональной реакцией в женщине возник мощный силовой барьер, полностью окруживший ребенка, и никакая информация теперь не могла проникнуть в мозг маленького человечка. Она вся поглощалась и исчезала под черепом матери. Ни о чем таком электронный оператор капсулы не способен был догадаться и продолжал, как ни в чем не бывало, выдавать обучающую программу: «Всяк ангельянин мужчина прекрасен, как и всякая женщина, но более всего прекрасно то, что затем разовьется отдельно от них…»

– Отдельно?! Нет! Ни за что! – В воображении Эвы возникло блаженно-счастливое лицо мужчины, от семени которого в ней развился младенец. Единственное лицо. Словно и не было до теперешнего зачатия никаких предыдущих экстазов.

«Ни за что!» – в одно мгновенье, словно единый сердечный выдох, прозвенело в каждой подземной капсуле.

В этом пространстве, где на сей раз он снова смог ощутить свои мысли, тело, всего себя, пришлось потрудиться на славу. Видно, Плантаторы решили устроить ему серьезный экзамен.

Чего стоит одно только то, когда в момент пробуждения ощущаешь себя человеческим зародышем! Весь твой опыт, все твои способности никуда не подевались, они с тобой, но ты не в силах что-либо предпринять, ты полностью зависишь от эмоционального и физического состояния будущей роженицы! Так, разве что взбрыкнешь внутри утробы, как бы дашь о себе знать… Но эти резкие движения всякий раз тебе же и выходят боком: ответная реакция женского организма всегда одна и та же, ведь ты весь в ее внимании – и в психологическом, и в физическом: тебя охватывают сладкие путы нежности, потоки услужливых ферментов, распоряжающихся по незримой команде женщины формированием твоих костей, мышц, кожи и еще черт знает чего!

Непростая это штука – человеческое тело… И куда бы еще ни шло, просто быть под ежесекундной опекой одной женщины. Нет! Ты единой своей сущностью одновременно находишься, поглощая волны абсолютного внимания и любви, в утробах многих и многих женщин! И на каждую – а все они так непохожи! – всякий миг необходима мгновенная реакция видоизменяться в соответствии с характером, с эмоциональным миром каждой из них.

Выдержали. Родились. Тут бы, казалось, пора бы и снова упасть в это НИЧТО В ПУСТОТЕ, в сон, короче. Ан нет! Работа еще только начиналась…

Впрочем, все, что затем предстояло делать, являлось захватывающе интересным, так как надо было следовать не тьме-тьмущей правил и условий, как в женских утробах, а всего-то навсего соблюдать одно условие – создавать материальные символы АБСОЛЮТА для белых, желтых, черных и красных людей любых пространств. Да, «пространств»…

Баловень никакого представления не имел о том, что все его пробуждения в «интересных пространствах» есть не только возникновение в одной или другой точке мира, но и еще перемещение то в одну, то в другую эпоху миров и галактик. Осознать это Баловень мог только с наивысшего соизволения. Собственно говоря, к этому дело и шло, но не теперь, не сейчас, не сразу. У Плантаторов на сей счет существовал свой замысел. У Змея – свой…

Тысячи детей, развившись, окрепнув, достигнув возраста, когда матери ничего уже не могли с ними поделать, принялись за свое взрослое баловство, то бишь за работу, предложенную Плантаторами. Все это очень походило на игры обычных земных детей в их песочницах: неповторимо интересно и неизвестно – во что выльются спустя какое-то время все их упражнения с песком ли, с глиной или еще с чем.

Красным его частям – десяткам тысяч краснокожих индейцев – предстояло воздвигнуть в джунглях самой большой на планете реки Храм Солнца – многоступенчатую каменную пирамиду. Возвели. И долго в недоумении наблюдали, как аборигены, поначалу робко, затем все смелее и бесстрастней, стали регулярно бросать в жерло храма умерщвленных своих соплеменников и следом засыпать их самым бесполезным на свете металлом. Этот металл при любом удобном случае они куда только не сыпали для того, чтобы, по их мнению, боги были к ним более благосклонны.

Не так уж этого металла на планете и много, чтобы изготавливать какие-то механизмы, а если и попытаться это сделать, то прочность слишком сомнительна. Ну и что из того, что не окисляется?! Тягуч, пластичен… Так, побрякушка. Но уж коли они, эти люди, так на него молятся, то можно его сделать эквивалентом труда. Все будет какая-то польза.

Баловень помнил, как в одном из своих пробуждений взял и разбрызгал по слоям планеты крупицы радости своего такого интересного бытия, материлизовав их в солнечноцветные металлические частицы. Вот тебе и на! Оценили… Не понимал – за что, но ценят…

Несколько сот краснокожих частиц Баловня забавлялись тем, что на плоских, отшлифованных когда-то жившим здесь океаном камнях выжигали лазерным лучом картинки – любые, какие на душу лягут.

В одном из пространств Баловень с интересом наблюдал за тем, как полдюжины внешне стерильных людей разрезали и затем зашивали своего сородича. Так они пытались его лечить. И что-то мизерное у них получалось, хотя можно было бы действовать гораздо проще – сосредоточиться на пульсе мира, стать как бы его частицей и – все в порядке! Весь мир всегда абсолютно здоров, и здорова всякая его частица. Нечего себя от него отделять!

…Выжгли и этих самых хирургов. Выжгли и тех, что летали в ужасно неуклюжих и якобы безопасных скафандрах вокруг планеты. Баловень в одном из пробуждений эти камни с рисунками уже видел.