– Как теперь мне жить, Поля? – Аня вся дрожала.
– Будешь пока у нас – сиди здесь, а я пока узнаю, как моя мама, – Полина пошла к соседям позвонить на завод.
Свадьбу Сергей и Полина сыграли в Ленинграде скромную. Это был его отпуск, и при помощи друзей они сумели все оформить в ЗАГСе. Свидетелями пошли Саша и Аня, которые тоже собирались жениться вскоре. А на фуршете, который состоялся в квартире родителей Полины, со стороны родственников Сергея была только бабушка – его родители не смогли тогда приехать. А потом был медовый месяц – протяженностью 5 суток, потому что Сергея вызвали из отпуска на службу. Командующий Флотом СССР Н. Г. Кузнецов чувствовал накал событий и решил держать флот наготове. Тогда многие не догуляли своих отпусков.
Полярный немцы бомбили ночью в три волны. Первые бомбы разорвались у причалов, затем попали в дома горожан. Но готовность была высокая, и сразу враг получил отпор зенитками, а в воздух поднялись истребители. Сергей, в момент налета был на вахте – дежурил по кораблю. Сразу поняв, что происходит, он дал команду готовить лодку к отходу. Вахта приступила к выполнению приказа. Прибежал рассыльный и передал приказание командира бригады – отправить посыльных для сбора офицеров и сверхсрочников на корабль. Когда на лодку прибыл командир и остальные члены экипажа, уже были прогреты и запущены дизели и подготовлена швартовая команда. Командиров собрали в штаб, а лодки приготовились получать необходимое снабжение, хотя флот был готов к такому повороту дел, и последние дни половина экипажа находилась на борту постоянно. Да и припасы пополнены, и торпеды на месте.
Начались боевые будни подводников. Лодки уходили на поиск врага для его уничтожения, для обеспечения прохода конвоев, везущих грузы в Мурманск. Согласно программе, которую приняли западные страны с СССР – ленд-лиз, арктические конвои начали действовать с августа 1941 года. Транспорты с оружием и продовольствием формировались и выходили под охраной военных кораблей из порта Гринок (Шотландия) и из оккупированной Британией Исландии. Всего за годы войны было проведено 78 конвоев, – это 1700 транспортов – помощь для СССР существенная. Однако много судов было уничтожено фашистской авиацией, подводными лодками и надводными кораблями. Для защиты конвоев Северный флот направлял постоянно свои подводные лодки и корабли. И, надо сказать, это было эффективно.
Сергей Воробьев, штурман К-…4, уже не раз был в походах. На счету лодки несколько транспортов противника и один эскадренный миноносец. Командир лодки капитан 3-го ранга Лапин Петр Владимирович за год войны приобрел авторитет среди своих товарищей по оружию и у командования. Но главное – ему верил экипаж, и его любили по-сыновьи. Командира этой лодки все звали «везунчиком» – были у него случаи, когда лодка чудом ускользала от преследования эсминцев врага после своей удачной атаки. Но командир знал, что без его слаженной команды и опытных спецов никогда бы не выбраться из переделок. Конечно, доля правды была – ему везло, но это было процентов на 10. Повезло ему со штурманом. Воробьев-младший вписался сразу в экипаж. Он пришел на место заболевшего офицера, прямо перед выходом на учения. Командиру ничего не оставалось, как принять лейтенанта и идти с этим неопытным юношей в море. Но и помощник, да и он сам всегда смогли бы помочь Сергею в штурманском деле. Но все оказалось проще. Сережа показал себя специалистом высокого класса. Ни одной ошибки по карте и прокладкам. Все аккуратно и быстро.
Воробьев хорошо подружился с командиром торпедной боевой части – старшим лейтенантом Маловым Василием и командиром дизельной группы Самойловым Игорем. Малов был родом из Москвы, по возрасту почти как Сергей и холостяк. Игорь же был постарше. Женат, у него был сын, и семья была с ним на квартире в Полярном. На базе они жили в одной каюте на ПКЗ. В том первом походе на учебных торпедных и артиллерийских стрельбах и Василий со своей боевой частью отличился, и Сергей со своими тремя подчиненными был отмечен командиром. А по прибытии на базу вечером они долго не могли уснуть в каюте и вели разговоры на разные темы. Конечно, мечтали о карьере, о службе и личной жизни.
У Василия была девушка – она из Подмосковья. Когда-то на даче познакомился – их село рядом с дачным поселком было. Василий показал фотографию – полненькая девушка с короткой стрижкой, светлые волосы и веселый взгляд.
– Мы уже несколько лет знакомы и, наверное, на следующий год поженимся, – сказал Вася и разгладил своими могучими руками фотографию. Самойлов над ними посмеивался и проводил нравоучения по семейной жизни не хуже замполита. Но все это было по-доброму, и никто друг на друга не имел обид. Игорь часто занимал деньги у друзей-холостяков – потребности семейной жизни требовали затрат.
Год в войне показал, что флот умеет защищаться и нападать на врага. Были потери: за войну, надо сказать, из лодок типа «К» Северного флота осталась лишь одна – теперь она на почетном причале в Североморске. Это К-21, командира Героя СССР Лунина Н. А. Не дождались жена и невеста друзей Сергея – над ними сомкнулись ледяные волны Арктики.
В конце 1942 года младшего Воробьева отправили на курсы, и вернулся он на флот уже на должность старпома на лодку типа Щ-…5. Уже в первом боевом походе Воробьев младший был отмечен командиром как грамотный офицер, умеющий принимать решения и хладнокровно выполняющий свой долг перед Отечеством. А уже во втором походе Сергей заменил командира в рубке при атаке на вражеский эсминец. В артиллерийском бою командир был ранен в грудь, и Сергей, приняв на себя командование получившей повреждения от вражеских снарядов подводной лодкой, сумел уйти от снарядов врага и, развернувшись кормой, взорвал корабль противника торпедным залпом. Лодка еле дошла до базы, но дошла!
Семьи дипломатов СССР, эвакуированные из Германии, собрались в Стамбуле через месяц после начала своих непростых приключений. Николай Андреевич нашел свою семью. Глаша вообще уже смирилась с мыслью, что он погиб. Одно ее утешало и поддерживало – нужно сберечь Машу и как там Сергей? Поэтому, когда Воробьев-старший вошел к ней в комнату гостиницы, она просто упала ему на руки, потеряв на минуту сознание. Уже через два дня они все были в Баку. А еще через неделю прибыли в Москву. Там Николая и остальных членов дипмиссии в Германии пригласили в МИД, а Глаша из гостиницы попыталась узнать судьбу мамы Воробьева и Сергея. На удивление, несмотря на бои вокруг Ленинграда, связь еще работала. Она дозвонилась до коммуналки на Васильевском, где жила Фекла Афанасьевна. Она взяла сама трубку.
– Глаша, Глашенька! Как я рада, что тебя слышу. У нас здесь страшно, но я не уеду никуда. Как будет, так и будет. Сережа на Севере. Он старпом, подводник. Только вчера получила письмо. Пиши его полевую почту, – и она продиктовала. – Да, Глаша, у Сережи девушка, очень хорошая – Полина, она меня навещает. Ой, извини, привет Коле и Машеньке, воздушная тревога. Потом поговорим.
Не могла предположить Глаша, что этот разговор с Феклой Афанасьевной будет последний – бомба полностью разрушила ее дом, погубив всех жильцов, они не успели уйти в убежище. Война пожинала свой урожай. Ленинград оказался в блокаде. (900 дней и ночей под постоянными бомбежками и артналетами гражданское население города и воины армии и флота отстаивали город революции. Люди умирали от голода и холода, полуживые, они тушили пожары, производили ремонт оружия и техники, многие рабочие взяли в руки винтовки и вместе с воинами сражались на подступах к Ленинграду. И Полин папа был в их рядах. Много тысяч полегло героев в этой борьбе. Вечная им всем Память и Слава!)
Николая Александровича назначили на должность заместителя командира полка морской пехоты, и он уехал с пополнением через неделю на Карельский фронт. (Так было со многими дипломатами – они сражались в разных боевых частях, и многие сложили головы.) Глафира с Машенькой остались в Москве, где их любезно приютила жена посла – Алевтина Федоровна. Ее мужа направили командовать дивизией на подступах к Москве, и квартира была пуста, а одиночество было невыносимо. Она же порекомендовала Глашу на работу на автозавод, а Машу устроила в школу. Своих детей у них с Владимиром Павловичем не было, поэтому она как-то сразу приняла обязанности и мамы, и бабушки для Маши. Так будет до ее смерти. Мир полон добрых людей, просто они не видны до поры до времени. Но уже было легче, хотя и страшнее. Были адреса полевых почт и приходили письма. И Глаша писала почти каждый день, хотя с работы приходила поздно, уставшая (должность у нее была – выметать за токарями стружку), а еще нужно и с Машей побыть. Хорошо, что Алевтина Федоровна так заботится, и Маша в ее руках.
