Сехун с девушкой соглашается — у него точно синдром папочки. И выглядит это просто отвратно.

— Мы ведь уже решили, что она не твоя, — кривится Сехун.

Чанёль усмехается, снова становясь похожим на самого себя, и бросает на него хитрый взгляд.

— Но и не твоя тоже.

Сехун хмыкает в ответ, впиваясь палочками для еды в самый большой кусок мяса в тарелке.

— Я над этим работаю.

В спустя четыре дня он шокированно смотрит на единственную в номере пусанской гостиницы кровать и сглатывает, переводя взгляд на не менее удивлённую данным фактом Ханни, стоящую рядом.

— Что-то не так? — хлопает глазами Урим, озабоченно касаясь плеча девушки. — Я подумала, что вы обрадуетесь общему номеру.

— Ну что вы, сонбэ, — тут же натягивает на лицо улыбку Ханни и забавно посмеивается — смеха более нелепого и наигранного Сехун ещё от неё не слышал, — мы очень рады. Правда ведь? — оборачивается она к нему, почти угрожающе стреляя глазами.

Сехун едва не смеётся от вида всего это.

— Большое спасибо, — искренне благодарит он менеджера и ловит мягкий взгляд Ханни, явно не понимающей, что говорит он это от чистого сердца.

Со Урим вздыхает с самым настоящим облегчением и, улыбнувшись им обоим, направляется на выход.

— Я выбила нам тренировку в десять утра, так что будь готов вовремя, Сехун. Ах да, — оборачивается она на секунду, — сильно не шумите, — и, подмигнув, закрывает за собой дверь.

Сехун тут же опускается на кровать, скидывая на пол спортивную сумку, и поднимает на Ханни взгляд, мысленно уже перебирая все возможные слова, которые сказать будет уместно, чтобы смущение её убавить. Но девушка не кажется смущённой вовсе — она лишь заинтересованно смотрит на дверь, а потом выдыхает:

— Сонбэ и правда просто нечто.

Сехун очень хочет с этим её умозаключением поспорить, потому что видит прямо перед собой претендента, подходящего на подобное звание куда больше.

— Я посплю на полу.

Ханни вздрагивает и переводит на него удивлённый взгляд.

— Зачем? — улыбается она. — Тебе предстоит играть, так что спи на кровати, со всеми удобствами.

— Правда считаешь, что я позволю тебе спать на полу? — усмехается он.

— А я разве говорила что-то об этом? — Ханни толкает его в плечо так неожиданно, что Сехун абсолютно безвольно валится спиной на матрац. — Расслабься. Что я, по-твоему, не выдержу пару ночей в одной кровати с парнем?

Сехун прикрывает глаза ладонью и думает, что Ханни, быть может, и выдержит. Но вот за себя он ручаться не может.

***

Если бы Сехун не знал Ханни, то обязательно подумал бы, что она специально.

Специально надела эти сводящие с ума шорты, специально смеётся, поддерживая беседу с его сокомандниками, большинство из которых едва слюной от её вида не исходятся, и специально улыбается почти каждому из них, заставляя Сехуна ревновать. И всё же Ханни делает всё это абсолютно невольно и почти наверняка не понимает, какой резонанс вызывает в почти исключительно мужском обществе. Сехун доверять здесь может только Чанёлю, но тот слишком занят тем, что строит глазки Со Урим.

Комнату снова наполняет взрыв хохота, и Сехун сильнее сжимает руку на талии рядом сидящей Ханни, прижимая ту ближе к себе. Она поворачивается к нему в тот же миг и, озабоченно заглянув в лицо, спрашивает:

— Устал?

Сехун отрицательно качает головой и поднимает с пола очередную баночку пива.

— Тебе завтра играть, — хмурится Ханни, ловя его запястье. — Ты выпил достаточно.

— Это всего лишь пиво.

— А завтра — всего лишь баскетбол? — фыркает она, всё же забирая алюминиевую баночку из его руки, и, понижая голос, предлагает: — Если хочешь, можем уйти.

— Хочу, — раздражённо кидает Сехун раньше, чем успевает как следует подумать и остановить самого себя. Ханни здесь весело, она смеётся и улыбается, находясь под впечатлением от знакомства с теми людьми, за кем ранее могла лишь наблюдать с трибун во время матчей. Неужели он не в состоянии потерпеть?

Но девушка лишь мягко улыбается и тянет его за руку, поднимаясь на ноги и заставляя оторваться от пола и его.

— Уже уходите? — удивляется капитан и кидает взгляд на настенные часы. — Ещё нет и одиннадцати.

— Одиннадцати нет, а вот отдельная комната есть, — усмехается рядом сидящий Ким Личён с четвёртого курса. — Эй, Сехун, не пригласишь на огонёк?

Капитан тут же пихает сильно развеселившегося друга в плечо, а в комнате повисает такая тишина, что Сехун отчётливо слышит, как скрипят его собственные зубы. Но едва он только подаётся вперёд, чтобы сделать шаг в сторону зарвавшегося придурка, что глаз не сводит с Ханни ровно с того момента, как он представил её всей команде, девушка хватает его за руку и разжимает кулак.

— А вы потянете, сонбэ? — вызывающе усмехается она в сторону Личёна и, чуть только комнату снова наполняет гул смеха и голосов, выводит Сехуна в коридор, явно шумом воспользовавшись.

— Опять? — усмехается он, перехватывая её руку. — Я ведь просил тебя не вмешиваться в подобное.

— Тебе совершенно незачем ссориться с сонбэ из-за подобной ерунды, — не соглашается Ханни.

— Ерунды?

— Личён-сонбэ просто перебрал. Вот увидишь — завтра же он пожалеет о своём поведении.

Сехун пропускает Ханни в комнату и заходит следом, закрывая за собой дверь. Ким Личён — тот ещё подонок, который ведёт себя абсолютно невыносимо почти всегда, только на площадке превращаясь вдруг в идеального командного игрока. Но Сехун вовсе не сомневается, что тот о своём поведении пожалеет, ровно как и о своих словах и взглядах.

Уж он-то об этом позаботится.

— Знать не хочу, о чём ты думаешь, но выглядит это жутко, — замечает Ханни, пытаясь найти что-то в своей сумке. — Я в душ первая, ты не против?

Сехун усмехается шире, замечая в её руках совершенно девчачье пушистое розовое полотенце, и засовывает руки в карманы.

— Иди.

Ханни улыбается, проходя мимо него, и он оборачивается ей вслед, скользя взглядом по тонкой спине, обёрнутой в большую футболку, по хвосту волос, раскачивающемуся из стороны в сторону, и по её бёдрам и красивым полуобнажённым ногам. Сехун не знает, правильно ли он поступил, когда благодарил Со Урим за предоставленную комнату. Потому что теперь одна кровать на двоих кажется идеей куда более худшей, чем до этого.

Но затем всё становится ещё отвратительнее.

Ведь Ханни спит, свернувшись едва ли не пополам, и премило посапывает, а Сехун уснуть никак не может, смотря в побелённый потолок и наизусть зная расположение каждой трещинки на нём. Он насчитал уже сто шестьдесят один мяч, заброшенный в корзину, триста шестнадцать Чанёлей, перепрыгнувших через забор, и даже пятьсот двадцать две побитых морды Ким Личёна. А сон всё равно никак не приходил. И причина тому — спящая на другом краю кровати Ли Ханни, к которой упорно возвращались все его мысли.

И сопение которой он вдруг перестаёт слышать.

Зато слышит тихий сонный голос.

— Ты чего ещё не спишь?

Ханни смотрит на него со всей внимательностью, на которую только способен её явно до сих пор спящий мозг. Сехун поворачивается на бок, зеркально отображая её позу, и убирает с её лица явно мешающие волосы.

— А ты?

— Дурацкий сон, — отвечает она и зевает, прикрывая рот ладошкой. — Тебе надо поспать и набраться сил.

— Волнуешься за меня? — усмехается Сехун.

Ханни вдруг придвигается ближе и, касаясь руки, в локте согнутой под его головой, тянет её на себя, заставляя выпрямить.

— Вот так, — улыбается она, укладывая на неё свою голову. — Конечно, я за тебя волнуюсь. Мой парень должен всех порвать завтра. Мне нравится тобой гордиться.

Сехун правда не знает, как относиться ко всему происходящему. Вернее, как спокойно относиться ко всему происходящему. И к сказанному — тоже.

Он представления не имеет, как отреагирует на подобное Ханни, но сопротивляться собственным желаниям уже не может. Поэтому протягивает руку и обнимает её за талию. А потом едва не проделывает дыру в потолке от собственного дебильного восторга, когда девушка улыбается и прижимается к нему ещё ближе, чуть не касаясь носом его шеи.