— Ты не имеешь права указывать мне, с кем мне общаться, а с кем нет.

— Я не указывал. Я предупредил.

Судорожный смешок — единственное, что Гермионе удалось выдавить в ответ.

Он взял ее за упрямый подбородок, прильнул к губам и ухмыльнулся. Его обжигающие, влажные губы оставили на невидимый след.

Гермиона молча припала к его губам, нежно коснулась их языком. Малфой прижал ее к стене, ухватил за бедра и приподнял чуть выше, чтобы их лица были на одной высоте. Ее чувства стали интенсивнее, и она страстно целовала сероглазого в губы, крепко обхватив его ногами. Кровь приливала к горлу, груди и лицу. Малфой тихо шипел сквозь зубы, все сильнее прижимая девушку к стенке. Гермиона подалась бедрами вперед, совершая непристойные движения. Он закрыл глаза, пытаясь унять те фантазии, которые намеревался воплотить здесь и сейчас. И все-таки поддался искушению, не в силах противиться старым, еще свежим в памяти чувствам.

— Грейнджер… — от звука своего имени по телу Гермионы пробежала новая волна дрожи. Казалось, что сейчас она растворится в нем, в его горячей коже, теплых губах, дразнящем языке…

Внезапно его губы врезались в ее с еще большей страстью, вышибая весь дух и совесть. Гермиона вскрикнула, когда затылок ударился о стену. Его язык настойчиво просился внутрь девушки. И она не выдержала.

Прижалась к нему изо всех сил, которые только остались после борьбы с самой собой. Стыд, обида, жажда и страсть — все смешалось, оставляя в голове одно желание. Какое-то грязное, опьяняющее желание, которое заставляло ее тело содрогаться, прижимаясь к его торсу. Они словно слились воедино, как и их губы. Его, такие жестокие и требовательные, и ее, мягкие и податливые…

Не понимая, что делает, она стянула с Драко свитер и прижалась к голой груди, водя тяжелыми вспотевшими ладонями по идеально очерченному торсу. Ответная реакция не заставила себя ждать: приглушенно зарычав, он содрал с Гермионы джемпер вместе с лифчиком и провел губами по голому плечу.

Перед глазами все плыло, тело содрогалось от ласк Малфоя, неожиданно сменившего страсть на нежность. Единственное, чего она сейчас желала — это его, сделать это прямо здесь, на полу, в темной кладовке, заваленной барахлом.

Его теплая ладонь легла на ее щеку, такая большая по сравнению с ее головой.

Глаза Гермионы блаженно закрылись, а мысли потекли плавно и неспешно. Наверное, это плохо — осознавать, что один человек может полностью управлять чужими желаниями и эмоциями?

— Нам не следует…

Он не дал договорить, закрыв ее рот: с глухим стоном впился в губы, словно странник пустыни, страдающий от невыносимой жажды.

В ее голове медленно менялся образ Драко.

Ее тело отреагировало мгновенно: сердце бешено заколотилось, грозясь выскочить из груди, а ноги начали подкашиваться от слабости. От сумасшедшего желания мозг практически атрофировался: больше всего на свете ей сейчас хотелось продлить этот момент, когда он изо всех сил прижимается к ней, когда она чувствует это желание, медленно разливающееся в воздухе, когда ощущает жар, исходящий от его горячего тела.

Он вновь отстранился от Гермионы, переводя сбитое дыхание. Забыв обо всем, она изо всех сил прижалась к нему вновь и обхватила руками. Облегчение едва не лишило ее способности стоять на ногах. Тело обмякло, однако он не дал ей упасть.

— Мне пора на завтрак, — Драко неожиданно послушался ее и оторвался от пульсирующих губ.

— Ты так соскучилась по мне, что аж прокусила мне губу, — он издал легкий смешок. Гермиона провела языком по своей нижней губе и почувствовала вкус железа, свидетельствующий о том, что рана вновь начала кровоточить.

Неожиданно палочка Малфоя источила тусклый свет, которого вполне хватило, чтобы осветить их лица.

— Видимо, это я тебе прикусил губу, — он нежно прикоснулся к щеке Гермионы, которая мигом вспыхнула от накатившего волнения, — хотя, стой. У тебя синяк.

Он переместил большой палец правой руки ей на губу, слегка оттянув вниз и внимательно изучая ее. Гермиона слегка скривилась от неприятного ощущения.

— Малфой…

Он стоял и молчал, наполняя ее сердце страхом и болью. Его запах, такой манящий, окутал Гермиону, словно подушка. Подобный безжизненному камню, он замер. Лишь тепло, обжигающее нижнюю часть лица девушки, показывало, что он не статуя.

Не в силах больше терпеть этого молчания, она обхватила не выражающее никаких эмоций лицо. Ладонь Малфоя опустилась на ее руку, пытаясь оторвать от себя. Гермиона с ужасом смотрела, как лицо его ожесточилось.

— Остановись! — крикнула Гермиона, пытаясь достучаться до устремившегося в Обеденный Зал Малфоя. Сквозь гул, стоящий в ушах, он слабо слышал ее голос.

Почему его так задело это? Грязнокровка Грейнджер. Мерлин. Она засела слишком глубоко с левой стороны под рёбрами.

— Расступитесь, идиоты, — воскликнул Драко, но следом остановился на долю секунды.

— Прекрати! — вновь крикнула Гермиона.

— Прекратить? — Малфой резко развернулся к ней лицом и и бросил свой тяжелый взгляд, полный ненависти, неистовой ярости и желчи, которая достигла своего пика, хотя сам он того не желал, — он поплатится!

— Успокойся! — они продолжали довольно громко пререкаться, привлекая к себе совершенно ненужное в данной ситуации внимание. Малфой вновь отвернулся от нее, быстро зашагав в сторону Зала.

— Драко, прошу.

Словно больной после тяжелой операции, пытающийся отойти от сильного зелья, он повернулся на голос. Ее голос, накрывающий волной умиротворения и пьянящей эйфории.

— Что, Грейнджер? Что я должен сделать, по-твоему?

— Ничего. Мы…мы же никто друг другу, разве нет? — она говорила медленно, проговаривая четко каждое слово, словно он был ребенком. Даже играла с интонацией, придавая своим репликам большую глубину воздействия.

— А знаешь, точно, грязнокровка, — неожиданно для самого себя промолвил Драко, чем словно ударил собеседницу, — мы никто.

В уголках ее глаз собрались маленькие капли соленой жидкости, которые намеревались хлынуть наружу с минуты на минуту.

Вдруг, среди зевак, появившихся в коридоре, Малфой заприметил рыжую макушку, возвышающуюся среди остальных голов.

Следующие несколько секунд как в тумане. Драко очнулся лишь тогда, когда в сторону слизеринца полетело «Экспеллиармус».

Удар оказался не только слабым, но еще и до жути предсказуемым, поэтому Драко не составило совершенно никакого труда, извернувшись, выкрикнуть заклятье в ответ, прижав соперника к полу.

Воздух выбился из легких, и какое-то время ошарашенный Рон лежал неподвижно с широко раскрытыми глазами, судорожно хватая ртом кислород, словно рыба, выброшенная на берег.

Он лежал, лишь глаза, красные, с полопавшимися капиллярами, по-прежнему смотрели на Драко удивленно. Он попытался что-то сказать, но закашлялся, сплевывая скопившуюся во рту кровь.