— Надо узнать у Макгонагалл, — предложила Джинни, и ребята одновременно закивали, поддерживая эту идею.

____________________________________

Гермиона слышала стук собственного сердца в висках и животе, скрип костей. Каждый всхлип рассыпался по ее коже волной ледяных искр. В голове, будто на центрифуге, крутились слова из письма.

Ее будто погрузили в вакуум, который высасывал жизненную энергию. Внутренняя агония нарастала с каждой секундой, мысли были вперемешку с воспоминаниями, которые взывали к абсолютной дезориентации. Казалось, что еще немного, и Гермиону вырубит от болевого шока.

Быстро проскочив в туалет, Гермиона склонилась над раковиной, и слезы незамедлительно хлынули неконтролируемым потоком. За окном погода резко испортилась, будто подстроилась под состояние Грейнджер.

Яркие вспышки молний засверкали то тут, то там, на секунду давая проблеск света в этом сером безумии. Раскаты грома больно резали по ушам. Резкий оглушительный звук и вспышка. Очередная молния достигла-таки своей цели и быстро распространялась по тонкому деревцу, мирно растущему в небольшом садике под окном. Это зрелище завораживало и пугало до темноты в глазах.

— Я приведу волосы в порядок, подожди меня здесь, — раздавшийся голос позади Гермионы заставил обернуться и столкнуться взглядом с Паркинсон, — Это судьба. Здесь Макгонагалл тебе не поможет, тупая ты грязнокровка.

Моментально палочка оказалась направлена на Гермиону.

— Чего плачешь, Грейнджер? Уизли бросил? — Гермиона молча внимала тому, что говорит Панси, — хотя, мне плевать. Драко! — крикнула слизеринка, и в дверном проеме возник белобрысый парень.

— Чего тебе? Сама не справляешься? А, Грейнджер, — цинично произнес Малфой, взглядом пробегаясь по Гермионе.

Еще в начале учебного года, только спустившись с поезда, Малфой приметил, что Грейнджер явно похорошела. Лицо приобрело выразительные черты: пухлые губы, утонченные скулы и яркие карие глаза. Мысль, что внешность грязнокровки его заинтересовала, была отвратительна. Но внешний вид ничего не значит. Ведь так?

Слезы предательски продолжали собираться в уголках глаз Гермионы и ручьем стекали по щекам, капая с подбородка на свитер. Демоны разрывали душу на куски. С каждым последующим мгновением она ощущала, как ее тело тяжелеет под нарастающей депрессией, как внутри всё сильнее сжимается ком.

— Что с тобой, Грейнджер? — вновь прорезался голос Малфоя, этот звук уже был значительно ближе.

— Как мне ее проучить, Драко? Может, пусть поблюет слизнями? Или превратить ее в червя?

— Замолчи, Панси!

— Что?

— За-мол-чи, Панси. Так яснее? — грубо, разжевав по слогам, ответил Малфой. Паркинсон опустила палочку, наблюдая, как плечи Гермионы продолжают содрогаться от слез.

— Да пошел ты, Малфой. Ты что, защищаешь эту падаль? Может, еще и трахнешь ее здесь?!

— Я сказал тебе — заткнись! — он бросил на Панси взгляд полный ненависти, отчего та сжалась в комок и поджала тонкие губы так, что их совсем перестало быть видно.

Резко обернувшись, Паркинсон, горделиво запрокинув подбородок кверху, удалилась из туалетной комнаты, оставив сдерживающую истерику Гермиону наедине с хладнокровным Драко.

— По-хорошему, Грейнджер, тебя надо проучить, — Малфой подошел еще ближе на два шага, пока девушка стояла, не сдвинувшись ни на дюйм со своего места.

— Оставь меня, Ма… Малфой, — заикаясь, произнесла Грейнджер. Она быстро смахнула слезы рукавом свитера со щек и обернулась обратно к умывальнику.

— Получила плохую оценку, Грейнджер? Или твой рыжий, ненаглядный, отвратительный Уизли был застукан с другой? Бедная-бедная Грейнджер!

— Ты бессердечный эгоист, Малфой, — Гермиона взорвалась словно от «Бомбардо Максима***», — злой, глупый, отвратительный мальчишка! Ох, Мерлин, знал бы ты, как ты мне противен!

Гермиона кричала. Кричала, как никогда. Ей это было жизненно необходимо — продрать горло. Малфой был идеальной мишенью для выплеска накопившихся эмоций.

— Я и так знал, что ты ко мне чувствуешь. Что, сильно накипело, да? — продолжал издеваться Драко, поддевая Гермиону.

Драко, не сводя напряженного взгляда, смотрел прямиком в душу девушки, вызывая в ней очередной приступ паники и дикое желание вырваться наружу, дабы покинуть это бренное тело. И все существование казалось Грейнджер вовсе незначимым, испепеленным и развеянным по ветру под пристальным взором блондина.

Она задрожала, старательно отводя взгляд, но тот будто магнитом притягивался обратно, заставляя против воли смотреть на этот бушующий океан презрения в глазах Малфоя. И вдруг она осознала, что ничего у нее не выйдет.

Флакон душистой ярости с примесью осознания этой чертовой безысходности разбился у самого носа, и Грейнджер вдохнула его пары полной грудью.

— Оставь меня, — только где-то в самой глубине тихонько зарождался маленький робкий огонек, вот-вот грозящий взорваться и поглотить Гермиону целиком. Закрыла глаза, горькие слезы с новой силой покатились по пылающим щекам. Терпение лопалось по швам, а внутренняя истерика вот-вот должна была переродиться в настоящее паническое состояние.

— Ты так жалко выглядишь сейчас, — равнодушно ответил блондин.

— Ты тоже, — прошептала девушка.

— Ты не в том положении, чтобы мне грубить, Грейнджер, — Драко слегка скривил лицо, но быстро вернул ему прежний вид.

— Зачем тогда ты здесь? Насладиться моим состоянием?

— Возможно.

— Уйди! Немедленно! — в полном непонимании происходящего Гермиона сильно ударила Драко кулаком в грудь, ощутив при этом, как напряглись его мышцы, разглядеть которые было невозможно под формой. Она нанесла еще один удар и вдруг остановилась, почувствовав…

Почувствовав, как Драко крепко зажал ее плечи в тиски.

— Успокойся, Грейнджер. Твоя истерика — отвратительна, — Драко хотел еще было сказать что-то язвительное Гермионе, но стоило ему на секунду впасть в бездну карих заплаканных глаз Грейнджер, как стало не по себе. Захотелось сорвать с себя кожу, кричать и требовать возвести вновь ту непробиваемую стену ненависти и отвращения. Сейчас он почувствовал мерзкое для него чувство, которое испытывал лишь несколько раз. Одно из воспоминаний, словно кинжал, врезалось в голову — пытки в поместье Малфоев. Сострадание. Это было это гадкое чувство сострадания, тщательно гонимое Драко из его сознания.

— Отпусти меня, — Гермиона вновь предприняла безрезультатную попытку вырваться, — пожалуйста, — робко пролепетали губы девушки. Она чувствовала себя как в ловушке, будто ее прижали к стене и вот-вот лишат жизни. Всхлипы стихли, содрогания прекратились, а торнадо в голове лишь набирал обороты.

Малфой разомкнул руки, высвобождая испуганную Грейнджер из своих крепких тисков. Он снова обвел ее взглядом, стараясь внимательнее рассмотреть гриффиндорскую зануду и понять, с чего вдруг возникло ощущение жалости к этой… Грейнджер.

Спустя мгновение это чувство испарилось и, к глубочайшему облегчению, мысли в голове Драко утихли. Его разум снова начал принадлежать ему.

Гермиона продолжала стоять неподвижно, только соленые капли, одна за другой, умирали на дрожащих губах.