«Солдаты смотрели нестрого…» Солдаты смотрели нестрого, Я только два слова сказал, И вдруг: Боевая тревога! И сдуло, как ветром, весь зал. …Была та тревога учебной. А вот между мной и тобой Рискованный ежедневный, Хоть и засекреченный, бой. Наивная конспиративность! Рассудочности вопреки, Я так тебя жду, мой противник! На взводе всех нервов курки! Ты взглянешь притворно, непылко: В чем разница, он иль не он?.. Но чувствуешь каждою жилкой, Что тот, кто вошел, – тот влюблен. И пусть не протянешь поэту Единственной в мире руки, Но тянешься, тянешься к свету Его удивленной строки. И я зарекался: твой профиль Из памяти вычеркнуть впредь. Но жребий ведет к катастрофе — К тебе, моя жизнь, моя смерть! И вновь я кидаюсь в дорогу — Крушить равнодушье твое. Тревога! Тревога! Тревога! И счастье, и муки – в ружье! «Что это? Знаю, что она предаст…» Что это? Знаю, что она предаст, Не только подведет, но и продаст. И жизни не сулит, а только смерть. И все ж хочу лишь на нее смотреть. Смотреть, встречая наглый вызов глаз. В нем все: и обещанье, и отказ, Дразнящая усмешка, злость и страсть. И тянет к ней, и хочется пропасть. И наплевать на доводы друзей, Что я слепец, безвольный ротозей, А все, что есть в ней, все не от души, В сравненье с ней – все бабы хороши; И только лишь она – жалка, мелка, Не верь слезам – то брызги коньяка. Свихнешься, пропадешь, пойдешь на дно. Ее смешит твоих стихов вино. Пойми, чудак, пойми, ей грош цена… Все – правда. Обесценена она. …Но почему с той правдой невпопад, Ее увидев, стал я так богат, Что без нее мне нищ весь белый свет? Я нищий без нее. А с ней – поэт. Ночной диалог с самим собою Я сижу посередине ночи, Сам с собою молча говорю: – Что шумишь? Что от нее ты хочешь? – Я за все ее благодарю… – Не любовник ты и не наставник! Откажись от этой чепухи… – Я бы рад. Но ведь судьею главным Наши дети общие – стихи… – От нее не будет в жизни толку. Приглядись, о, как она пуста… – В поезде она так странно смолкла. Загрустила. Это неспроста. – Глупости! Без дальнего прицела Так вот смотрит двадцать лет уже… – Нет! Она в меня, в меня смотрела, Нет, ее душа настороже!.. – Сам себе ты голову морочишь. Ночь прошла. Иди встречай зарю!.. Что ты от девчонки этой хочешь?.. – Я за все ее благодарю!.. «Проснулся, понял – ничего не будет…» Проснулся, понял – ничего не будет. Не будет ничего и никогда. Свой возраст постигающие люди, Что это – сожаленье иль беда? Я не ревнив, спокоен и безгрешен, Так правилен, что оторопь берет. По радио, как будто бы в насмешку, «Я встретил вас…» мне Штоколов поет. Примерным намертво мой быт устроен. И как все это ты ни назови, Пожалуй, «идеальней» мы героев Любой бездарной пьесы о любви. Вот так. Зато никто нас не осудит. Вот здорово! И горе – не беда!.. Хоть плачь, хоть смейся – ничего не будет. Не будет ничего и никогда. «Обычный двор, ташкентский двор…» Обычный двор, ташкентский двор. Собака дремлет, голубь бродит. И откровенный разговор Они со мною вдруг заводят. Больна собака и стара. И повидала в жизни виды. Была доверчива, добра, А получала лишь обиды. Вот так ты душу отдаешь. Все терпишь, хоть бывает всяко. Я чем-то все-таки похож На ту ташкентскую собаку. «Вы в трех шагах и односложный…» Вы в трех шагах и односложный На все даете мне ответ. Мне не печально, не тревожно, Когда от вас я слышу «нет»… К обидам я не безучастен, Но самолюбия игра Из сердца вытеснена счастьем Желать вам счастья и добра. «Чем день начнется – плачем, смехом ли…» Чем день начнется – плачем, смехом ли, Бедою, музыкой, кто знает… Но говорят мне: ты приехала… И это сразу все меняет. И вроде ничего такого: – Ну как?.. — полушутя спросила. Но обаянье полуслова Чуть слышного… невыносимо… |
