Мы переглянулись. Я сразу же представил, как лодка в шторм идёт с большим креном, как гудит ветер, рвутся в клочья паруса, и вот к яхте уверенным нахрапом подкатывает волна-убийца, от неё невозможно уйти, а она только нарастает, становится всё больше и больше, и вот уже размашисто бьёт своей многотонной мощью, проглатывая нашу скорлупку. Как пол, сложенный из кусков фанеры, отрывается от каркасного основания и летит вверх, то есть уже, по сути, в низ лодки, а за фанерой устремляются, точно снаряды, сотни железных банок, круша всё на своём пути. Сразу вспомнил, когда во время регаты при сильном ветре яхту кренило так, что в её пол стоя можно было упереться руками. Сергей прав, подумалось мне, здесь всё будет летать. Но теперь я с ужасом думал о том, что тот шторм (как его я назвал в своей публикации) на водохранилище совсем не был штормом, и те ужасы сильной качки совсем не были ужасными по сравнению с ожидаемым. Если лодка выдержит, то выдержу ли я до самой Америки?! Нужен ответ? Ответ совсем не положительный, да что там, он – отрицательный. Такой пронзительно-убивающий своим жёстким отрицанием призрачной возможности выжить, что любая горячая кровь в момент стынет в жилах. На меня словно высыпали вагон льда, порубленного на мелкие острые кусочки. И каждый этот кусочек теперь со жжением доказывал правоту Слободы. Не знаю, как остальные, а я уж точно реальный смертник.

В детстве и юности, вплоть до самой армии, я очень сильно страдал от морской болезни. В автобусах мог перемещаться только по несколько остановок и то впереди, стоя рядом с водителем, глядя на улетающую под колёса дорогу со спичкой в зубах. Кто знает, тот поймёт, о чём я говорю. Готов был ходить пешком всегда, лишь бы не садиться в транспорт, тем более – водоплавающий. Потом как-то само собой прошло, а в армии «зарубцевалось». Теперь же ощущал свежий приступ этой самой морской болезни с ясным пониманием, что она меня сначала вымотает, иссушит, а затем добьёт в пути. Не знаю, на каком этапе плавания, но вонзит свой осиновый кол точно в цель. Стало нехорошо. Вид банки с этикеткой «Борщевая заправка» усилил рвотный рефлекс. Лодку слегка покачивало.

– Ничего не полетит, – меняясь в лице, понимая, что камни метят в его как «архитектора» «Аиры» огород, недовольно, с характерной сипотой в голосе прохрипел Артур. – Ты зачем пришёл?! Если ерунду пороть, иди дальше, ёлки-палки. У нас и без тебя дел по горло.

– Ты бы лучше прислушался к мастеру спорта. Хотя бы пайолы на шпингалеты посади, чтобы вес содержимого выдержали. В лодке, смотрю, ни одного кармана нет. Где вы будете бытовые вещи-то хранить? За зубной щёткой под матрац в рундук каждый раз не налазишься. Пацаны, вам скоро уходить, вы о чём думаете?! Лодка не готова! Ладно, обращайтесь, если что.

Сергей приподнялся с корточек. И было слышно, как уже прогибается железная палуба под его шагами на баке, всё ближе и ближе к релингу.

– Лебёдки-то работают? Проверяли? – напоследок бросил он. Яхта пошатнулась от его прыжка на понтонный пирс, сколоченный из уже прогнивших досок. Пошатнулась и уверенность в успешности предстоящего плавания. А ведь он, подумалось мне, ничего такого и не сказал, но пробить – пробил. Наверное, это последствия усталости. Через несколько дней старт. Все вымотались. Обратной дороги всё равно уже нет. Нужно побыстрее заканчивать с этими банками, на самом деле, от них уже тошнит.

Да, совсем забыл с этими сборами, что как-то нужно представить себя… Всегда с этим сложно. Мало ведь сказать: «Игорь…» У Пушкина на визитке было написано три слова: «Пушкин Александр Сергеевич». И всё! А тут разместят под фамилией целый текст, пока прочтёшь, забудешь, как и человека звали. Чем меньше человека, тем больше текста. Чуть позже меня будут звать русским Гарри, или просто Гарри. Не знаю, почему. То есть знаю, конечно, из-за фонетической близости произношения имён Игорь и Гарри. Но кому в голову приходит переименовывать по такому принципу людей, понятия, вещи? Гарри меня звали не только американцы, не только члены команды, но даже я сам стал представляться именно так, чтобы не вносить путаницы за океаном. Потом об этом пожалел. Игорь – славянское имя со скандинавскими корнями, и у него нет эквивалента в английском языке, и поэтому для вас я просто Игорь. Если хотите, Гулевич Игорь Алексеевич. Женат. Красавица Аня родила мне сына Ивана. К моменту старта ему будет целых два с половиной года. Пережил непростой период становления нашей студенческой семьи, осилил окончание государственного университета и на выходе получил две специальности: филолога и журналиста. В детстве мечтал стать археологом, копаться в земле, совершая открытия. Перспективная вещь! Без шуток. Я убеждён в существовании цивилизаций, предшествующих тем, которые считаются самыми древними на нашей планете. И если вы на раскопках вдруг обнаружите скелет человека, которому приблизительно сорок тысяч лет, а на руке у него будут тикать часы с непонятным механизмом, то зовите меня. Это мне интересно. Даже не знаю, что более: продвинутость цивилизации, представитель которой ещё удивительным образом «тикал», или способность товарища перемещаться во времени. Последнее его перемещение, судя по вещдоку, случилось из будущего в прошлое, где он и решил достойно почить. Согласитесь, что любой расклад притягателен по-своему. Однако неприятно думать, что люди, убегая из будущего, ищут своей смерти в более приятном прошлом. Так что вполне могу себя назвать немного историком, немного философом, немного мечтателем. Хотя что значит «немного»? С годами этого «немного» становится намного больше всего остального. То ли уменьшается «всё остальное», то ли увеличивается это «немного». Чувствуете, что меня уже несёт? Анна всегда чувствует и призывает быть короче. Так я с этого и начал. Пушкин Александр Сергеевич. Просто Игорь.

Анютка у меня математик, то есть учитель математики, которая хотела быть историком. Наверное, именно это нас и сблизило. Она утверждает, что история – это не имена, это числа. В числах заложен код самого существования Вселенной, которая, по мнению учёных, есть ничто иное как математическая структура. «Сначала ответь мне, – говорит она, – почему при умножении девяти на любое число от двух до десяти получается двухзначное число, сумма цифр которого равна девяти?» «А ты знаешь, – отвечаю я ей, – что у древних славян неделя состояла из девяти дней, а в году, состоящем из девяти месяцев, было три сезона: зима, весна и осень, и назывался он летом? Отсюда, кстати, «сколько вам лет?», «летосчисление», «летопись» и так далее…» – «А я и говорю, – настаивает она, – в основе всего лежат числа!» Вот так мы и живём. Интересно и увлекательно. Скорее всего, наметившийся переход через океан – это некая история, плавно перетекающая из обусловленности прошлого в неизбежность будущего, как и наша с Аней. И жена права – есть тут какая-то магия чисел: 500 лет открытию Колумбом Америки, половина тысячелетия! Это вам не красивые фантики на дешёвых конфетках. Это дата со значением! Есть здесь что-то и мистическое, потому что это поистине грандиозное событие происходит в год, когда самая большая страна на планете нажала на кнопку Delete, ввергнув себя в океан хаоса. Мы стартуем именно отсюда, а попадаем на солидный юбилей, в самый центр мощнейшей мировой державы, если, конечно, нам суждено пройти этот путь. Кто-то бы, возможно, сказал: «из ниоткуда в никуда». Вдвойне заманчиво! Не находите?

Евгений Переверзев

За что я люблю профессию журналиста, так это за возможность общаться с самыми разными представителями человечества. Сегодня ты делаешь репортаж со стройки века, завтра пишешь очерк о выдающемся учёном, послезавтра готовишь статью о празднике слабослышащих людей. У тебя есть возможность понять, как теперь любят говорить, каждый социум, сделать свой анализ и, возможно, что-то предложить обществу.