С трудом, но уже начинаю запоминать некоторые названия такелажных приспособлений. Хотя было бы легче, если бы мне говорили, например, подтяни третью веревку справа или протрави первую слева. Вне вахт решил штудировать английский разговорник и морской язык, на которые так и не хватило времени дома. Небо затягивается, усиливается ветер. Неужели организм адаптируется к болтанке и еда будет усваиваться?.. Поднялась двухметровая волна. Вышли на вахту Артур и Виктор, убрали стаксель и зарифили грот. Невахтенные, последив за ними некоторое время, спустились вниз. Ветер усилился до 16 м/с, наверное отвлёк внимание от «перемалывания» в головах подробностей ночного стамбульского инцидента и, кажется, примирил. Идём узлов семь.

Холодная Средиземка

Утром следующего дня буквально ворвались в Дарданеллы и, пролетев 45 миль, вышли в Эгейское море. Жестокое место. В смысле, здесь холодно, ветрено и штормит.

Гена:

– Ара, в какую Сибирь ты меня привёл?!

Артур сипло смеётся:

– Помнишь, как мы мечтали о Средиземке?! Мы в ней, Гена!

Как сейчас были бы кстати водолазные комплекты из верблюжьей шерсти двойной вязки. Пригодились бы, кроме свитера и шапочки, и перчатки, и, извините, рейтузы, входящие всё в тот же комплект. Пригодились бы… если бы… да кабы. Если бы седьмой экспедиционный отряд управления подводных работ, куда мы обращались с просьбой, не отказал своим землякам, любезно предоставив для приобретения комплектов московский адрес. Не замёрзнуть бы сейчас, проклиная их «любезность». Хорошо, что есть мамин свитер.

После этой ночи вахты перепутались. Два часа просидел в кокпите без дела – в штормовую погоду управление яхтой мне пока не доверяют. Перестраховывается Артур. Понимаю и ухожу с неохотой вниз, хотя значительно лучше быть наверху. Но лишние люди на палубе в такую погоду только мешают вахтенным. Ухожу, впрочем, ненадолго – труба позвала наверх.

Эгейское море считается одной из колыбелей античных цивилизаций, в частности древнегреческой, а позднее и византийской. Оно образовалось в результате погружения в воду Эгеиды, остатки которой и образуют многочисленные острова. Не случайно Эгейское море ранее называлось морем Архипелага. Также его называют Белым морем, хотя кому такое название пришло в голову? Оно удивительного фиолетового цвета, словно в его воде разлили чернильницу, но чернила эти прозрачны как слеза. Сколько красивейших легенд, основанных на преданности и чистой бескорыстной любви, таит это море! Взять хотя бы о Эгее – царе Афин, который бросился в море, увидев чёрные паруса корабля своего сына Тесея, думая, что тот погиб. Удивительно, что греки после случившейся трагедии, согласно легенде, назвали море в честь отца, покончившего со своей жизнью, а не сына, героя-освободителя, который убил Минотавра. Какая удивительная мудрость и душевность!

Курс – 205. Трёхметровые волны подкидывают и опускают яхту. Сидишь за штурвалом и осёдлываешь лодку, как игривого бычка. Здорово! Получается! Пытаюсь понять лодку, почувствовать её, сраститься с ней, как Чапай со своим боевым конём. Когда лодка скользит по волнам, когда ты сливаешься не только с самой яхтой, но и с дышащей, живущей своей жизнью огромной водной массой, то испытываешь особое божественное удовольствие. Ты за штурвалом, и ты это можешь! Безмерное удовольствие!

Наш триколор на кормовом флагштоке начал трепаться, уменьшаясь в размерах из-за улетающих в сторону дома поперечных нитей.

– Да, с флагами из такой ткани только на демонстрации ходить, в море нужно что-то попрочнее. Хорошо, что у нас их несколько. Интересно, хватит ли запаса на весь маршрут? – ворчит Гена.

– Ну и нашил бы сам, здесь все горазды обсуждать, то то не так, то это, – Артур старается гасить любой намёк на нападки по организации перехода. Действительно, каждый сделал, что мог. Зачем теперь поднимать волну?! Хотя сейчас Гена скорее констатировал, чем на кого-то нападал.

Когда готовились к плаванию, мы с Артуром после долгих поисков нашли все флаги государств, в которых, согласно маршруту, нам суждено было бросить якорь. Все, кроме мальтийского с мудрёным крестом в левом верхнем углу и, собственно, самого штатовского. В ателье за них браться не стали – на одном этот крест никто не хотел вышивать, на другом – никто не хотел возиться с таким количеством звёзд. Хлопотно. Согласно морскому этикету, яхта, входящая в чужие территориальные воды, вывешивает под краспицей с правого борта флаг данной страны. Он называется флагом вежливости. Пусть мальтийцы нас простят – перемудрили они со своим мальтийским крестом, принимая во внимание возможности волгоградских ателье. Что с этим поделаешь?..

Гена штудирует лоцию. Он прочитал, что здесь наиболее опасны мурены и осьминоги.

– Двух-, трёхметровые мурены с сильными челюстями нападают не только на купающихся людей, но и на сидящих в невысоких рыбацких лодках. Выпрыгивают из воды и атакуют. Любят это делать ночью. Вот твари! Осьминоги ядовиты. Укус вызывает двухнедельную лихорадку. Смотри, Витька, не снимай свои резиновые сапоги, а то, чего доброго, без ноги останешься.

Передали информацию о себе на корабль «Маршал Баграмян» с просьбой переслать её в Евпаторию. Там у нас была достигнута договоренность о приёме подобной информации и передачи её дальше, в Волгоград. «Баграмяновцы» согласились.

Характер волн изменился. Теперь их две. Одна основная, другая боковая. Нужно учитывать эту особенность и быть начеку, уводя лодку от столкновения сначала с одной, а потом с другой волной. Но это в теории. На практике всё же пропускаю одну боковую – замешкался буквально на две секунды. В результате от этого удара погнулся верхний леер из 5-миллиметровой проволоки и согнулась одна его металлическая опора – штырь-столбик диаметром около трёх сантиметров и высотой не более полуметра. Как, с точки зрения физики, обычная вода может согнуть такой предмет?! После полученного нокдауна лодку выровнял сразу, но руки тряслись ещё минуты две. Вот что значит пропустить всего лишь одну волну. А вообще-то приятно ощущать себя на её гребне в прямом смысле.

Уже успели почувствовать преимущество прорезиненных комбинезонов – ночью постоянная влажность. Один Витя не изменяет своей синей фуфайке, к которой он по одной пришивает подаренные старпомом пуговицы с якорями. С Витькой как-то просто. С ним можно без напряга шутить.

– Вить, а ты знаешь, что эти сволочи, мурены, хватают моряков из лодок и стараются выбрать сначала тех, кто в синих фуфайках.

Он добродушно смеётся.

– Ага, и у кого на пуговицах якоря. Кхе, кхе.

Жаль, что мы с ним не можем, по мнению Артура, стоять на вахтах. Идём с зарифлённым гротом без стакселя со скоростью 5,5 узлов. Костя очень умело работает на радиосигналах маяков с помощью ильичёвского приёмника. Чувствуется набитая рука. И вообще, наш штурман вселяет уверенность. Его питерский замес хорошо дополняет волгоградский.

25 мая. В 7.00 уже достаточно хорошо видна греческая земля. Входим в пролив Доро или Кафирефс между островами Андрос и Эвбея, держась правой стороны. Жую завтрак – печенье с конфетами – и наслаждаюсь пейзажем. Гористая, почти пустынная местность. Редкие, хаотично раскиданные маленькие домики – жилища рыбаков. А кому на этих островах ещё быть? Скорее всего, эти лачуги, которые кажутся до боли знакомыми, служат временным пристанищем для них в сезоны активной рыбалки, как у нас на Волге. Сейчас выйдет из хибарки старик со старухой, и отправит она его к золотой рыбке на чисто греческом, как на своём родном. Да, турецкие берега были явно побогаче, поимпериалистичнее, что ли. Рыбацкий сезон здесь, наверное, длится 365 дней, минус время штормов.

– Поселиться бы здесь… – мечтательно произносит Артур.

Помнится, то же самое он говорил и в Босфоре. Поселиться не поселиться, а вот побывать везде ну очень хочется. Чувствую маниакальную ненасытную страсть голодного до впечатлений русского туриста, перемещающегося ногами по земле. Только у меня этого, казалось бы, пустяка в арсенале нет. Не могу я сейчас ногами по земле. В бинокль рассматриваем островное безлюдье. Кстати, мы уже в субтропиках. Сквозит. Около 13.00 входим в пролив Кеос. Продолжаю смаковать греческую лексику, в которую так гармонично вписалась русская «Аира». «Аира» в Кеосе – песня!