— А вы, оказывается, боевая птичка, Ласси, — усмехнулся тот, помогая ей подняться.

— А что вы…. — девушка не успела закончить, так как пришедший в себя Брант, дико рыкнув, попробовал — нет, не напасть — удрать. Пятьсот пятый метнулся тенью и — Лас даже не заметила, что произошло — неудавшийся жених снова повалился на пол.

— Он преступник? — спросила она у гарда. — Заговорщик?

— На счет последнего не знаю, — ответил он, снова подходя к ней. — Но то, что преступник, это очевидно. Добропорядочные граждане не преследуют девушек в уборных.

— Это верно, — не могла не согласиться Лас. — Вы за мной следите?

— И слежу, и охраняю, и жду, — хрипло признался он, и слова его возмущения почему-то не вызвали. Наоборот, Ласси зарделась, в первую очередь из-за самого последнего признания, что он ее ждет. Однако долго смущаться гард ей не дал. Провел ладонью по ее щеке и, приподняв лицо за подбородок, поцеловал. Все остальное сразу потеряло какое-либо значение, ни он, ни она даже не обратили внимания на вновь застонавшего где-то у них под ногами поверженного Бранта.

— Ох! — послышался женский вскрик, затем грохот и снова стон, уже мужской.

На новые посторонние звуки пришлось отвлечься. Прямо на лежащего на полу Бранта очень удачно упала смутно знакомая Ласси дама — может быть, та даже бывала в салоне у бабушки. Через открытый дверной проем виднелась, к счастью, пока пустая часть коридора, но та могла в любой момент заполниться, хотя бы ранее виденными девушкой охранниками.

— Мне пора, — с сожалением еле слышно сообщила она гарду.

— Не желаете ли пойти со мной? — также тихо спросил он. Ласси снова вспыхнула, осознав, что ей очень хотелось бы поддаться предложению, но, вспомнив о бабушке, покачала головой.

— Нет, не могу. Меня ждут, — она оторвалась от мужчины и направилась к двери. Когда Лас обошла живописную группу, то все-таки обернулась, но пятьсот пятого гарда уже не было видно. Ушел он или затаился, девушка выяснять не стала, так как со стороны коридора уже слышались поспешные шаги. Она быстро выскочила из уборной, чтобы оказаться прямо напротив проснувшихся охранников.

— Форменное безобразие! — заявила она оторопевшим стражам порядка, указывая на композицию за своей спиной, после чего гордо выпрямившись последовала в ложу. Первый акт как раз подходил к завершению. О чем была опера, Лас так и не узнала, так как леди Бердайн после пары выразительно задумчивых взглядов поинтересовалась:

— А где же наш дорогой Сорель? Я заметила, что он тоже недавно вышел.

— Его планы изменились. Нас он сопровождать больше не будет, — уверенно ответила Лас.

— Вот как, — леди Бердайн задумалась и снова внимательно посмотрела на внучку. Девушка была уверена, что бабушка не пребывала в полном неведении относительно намерений лже-даллийца, вот только, что за интриги та плела, по-прежнему не понимала.

— Тебе не кажется, что Фердана немного фальшивит? — внезапно поинтересовалась старшая родственница.

— Безусловно, — подтвердила Ласси. По ее мнению фальшивила не одна только певица, над которой, как подозревали, простерлось особое покровительство короля, но сообщать об этом бабушке не стала.

— Тогда ты не будешь возражать, если мы не будем ждать завершения этого фарса?

И с этим Лас не могла не согласиться.

— В таком случае, действительно, стоит покинуть эту неудачную драму, — добавила бабушка, вставая с кресла. В полном согласии они спустились к выходу, лишь мельком взглянув в сторону ведущего к уборным коридора, откуда слышались истеричные крики пришедшей в себя не узнанной дамы.

Казалось, можно было ожидать, что на следующий день во всех домах столицы будут рассказывать жуткую историю о маньяке, подкарауливающем дам в уборных, но мнение это было ошибочным. О происшествии говорили, но совсем в другом контексте.

— Она меня обманула! — выдала бабушка, пылая гневом, следующим утром, едва Ласси спустилась к завтраку.

— Кто она, бабушка? — спокойно поинтересовалась Лас, отвлекаясь от своих собственных мыслей. Ночью ей снова снились поглаживающие ее руки. Поймать их не получилось, тем не менее, настроение с утра было отличным.

— Казьмира! Подругой называлась! — леди Бердайн продолжала искрить возмущением, что, впрочем, никак не повлияло на ее аппетит.

— Что-то случилось?

— Ни в какой Даллии они не живут! Никакой фабрикой не владеют! Прозябают в Сурексе и все в долгах, под суд за растрату скоро пойдут. Вот и решили покровительство приобрести, злыдни хитроумные!

Ласси покивала. Значит, речь шла о бабушкиной подруге, которая пристроила к ним Бранта.

— Просила позаботиться о мальчике! Неслыханная наглость! — выплескивала свое недовольство леди.

— Ну, ты можешь и дальше о нем заботиться, — не удержалась Лас. — Например, помочь ему хоть немного освоить даллийский. Я правильно понимаю, что уехать ему туда все равно придется, — она хитро посмотрела на бабушку, но та шутку не поддержала.

— Как бы ни так! — отрезала она. — Сам-то он ужом вывернулся! И как!

— Неужели? — Ласси была по-настоящему удивлена.

— Каким-то образом еще вчера успел с этой Квотс обручиться! Свадьба, говорят, уже на этой неделе! А, главное! Где они могли встретиться? Только здесь! У меня под носом сговорились! — леди Бердайн бросила на внучку такой взгляд, который просто кричал: «Ты только посмотри, что происходит!».

А Ласси вспомнила, наконец, что упавшая на Бранта дама, действительно, носила это имя.

— Это нам урок, бабушка, — она решилась воспользоваться ситуацией. — Не стоит привечать в доме всех подряд. А может, вообще, сделать паузу в светской жизни?

— Об этом не может быть и речи! — та недовольно взглянула на внучку. — Выйдешь замуж, тогда и сделаем паузу, хоть на двадцать лет!

Лас оставалось лишь вздохнуть и разрабатывать план дальнейших действий. Всю следующую неделю она пыталась выявить подноготную подсовываемых бабушкой ухажеров, которых даже без Бранта и Дальдана было слишком много, задавая неожиданные провокационные вопросы и ловя тех на обмане, однако, несмотря на то, что ловились все, они с упорством достойным лучшего применения продолжали являться на вечера и оказывать навязчивые знаки внимания. Сама же Ласси почти подошла к пределу собственного терпения. После одного такого вечера, полного нелепых кавалеров, она решилась-таки на новую вылазку на Хант-стрит, но, пытаясь пройти через магическую защиту, обнаружила, что ту сменили и украденный ею амулет более не действует. Более того, на ее попытку новая защита отреагировала как на вторжение, вследствие чего пришлось, обдирая колени, лезть обратно на балкон, а затем вздрагивать от шорохов, производимых отцовскими гвардейцами, которые всю ночь бродили по саду.

Ищущие замужества девицы на бабушкины вечера являлись с тем же непонятным для Лас упорством, что и кавалеры. Казалось бы, ее очевидная позиция должна была сыграть на руку их планам, но те почему-то оставались недовольны и свое раздражение, прикрываясь лицемерно сладкими улыбками, выливали на Ласси. Когда являлись только двое, Бертель и Миранда, у них не хватало ни ума, ни смекалки, чтобы ее задеть, но третья, Гастинда, обладала отточенным жалом и явно недолюбливала Лас.

— Я даже не представляю, как можно желать работать! — заняв позицию недалеко от кресла, в котором сидела младшая хозяйка дома, воскликнула Гастинда на следующий вечер после неудавшейся вылазки, когда настроение у Лас и без того было невеселым.

— Тем более возиться с грязными беспризорниками! — добавила Бертель, без стеснения поглядывая на Ласси в ожидании реакции. Та же сделала вид, что ничего не слышала, но провокаторши, видимо, любым способом решили добиться своей цели, так как на сказанном не успокоились.

— Я слышала, что суфражистки возжелали служить в гвардии и жить в казарме вместе с мужчинами!

— Неужели, Гастинда! — отозвалась одна из ее подружек.

— Не могу поверить! — добавила вторая. Лас снова никак не отреагировала и даже не посмотрела в сторону трех подружек, которые шаг за шагом пробирались все ближе и ближе к ней. Встать сейчас и уйти означало бы признание в бегстве, поэтому она вынужденно терпела глупую болтовню.