На следующее утро, 1 ноября, до начала первой встречи нашей делегации я с сотрудниками логистической службы, протокола и МВД проверял работоспособность «красной линии», которая напрямую связывала апартамент Милутиновича с белградским телефоном председателя правительства Мирко Марьяновича66. Требовалось лишь поднять трубку, и на другом конце провода отвечали либо сам Мирко Марьянович, либо шеф его кабинета. Наладить такую связь потребовал лично Милошевич. Я сам потом, шутки ради, несколько раз поднимал трубку, чтобы проверить – не заснули ли они там в Сербии. Нет, бодрствовали и отвечали, как положено. К этой связи мы прибегли позднее, когда произошли два серьезных кризиса с американским журналистом и французскими пилотами.

Некоторое время побеседовал с министром Милутиновичем, Гораном Милиновичем, Владой Надеждиным и Йовицей Станишичем. Перед началом переговоров я хотел поподробнее объяснить им некоторые деликатные логистические моменты, а также проанализировать, как обстоит ситуация в военном, логистическом плане и с точки зрения безопасности. В какой-то момент вошел Милошевич, заинтригованный, что это мы обсуждаем. Увидев, что у многих из нас на бейджиках написано «советник», со смехом спросил, откуда у него столько советников.

После этого мы отправились завтракать в офицерский клуб, который я отрекомендовал как лучшее место на военной базе. Дело было не только в отличной кухне, но и в том, что клуб был изолирован от чужих глаз и ушей. Там, по моему совету, следовало проводить самые конфиденциальные переговоры. Познакомил я руководство нашей делегации с помощником государственного секретаря по вопросам логистики Патриком Кеннеди – исключительно способным специалистом в своей области и дипломатом с прекрасным опытом решения организационных проблем. Благодаря проделанной им подготовительной работе все на базе функционировало превосходно. Он заверил, что, если что-либо понадобится с точки зрения логистики, мы всегда можем рассчитывать на его помощь. Надо лишь указать, чего бы нам хотелось, и он нам это обеспечит. Кстати, это именно тот человек, которому в 2016 г. после победы Трампа на президентских выборах пришлось уйти из Госдепа из-за обвинений в причастности к утечке электронных писем из личного почтового ящика Хиллари Клинтон.

После позднего завтрака в офицерском клубе мы прогулялись до главного конференц-зала, куда приехал госсекретарь США Уоррен Кристофер67. Нас пригласили с ним встретиться. Он провел серию двусторонних переговоров протокольного свойства с главами делегаций Хорватии, Боснии и Герцеговины, боснийских сербов и СРЮ. Общение свелось к протокольному расшаркиванию друг перед другом и обмену дипломатическими приветствиями. Мы расстались, чтобы подготовиться к первому пленарному заседанию, назначенному на 16:00. Перед официальным началом переговоров я в компании Станишича и Раднича отправился в город, чтобы встретиться с представителем ЦРУ. Им нужно было помочь с переводом, а обсуждали они сотрудничество двух спецслужб, которое начало приносить результаты. Однако имелась еще она тема для беседы, а именно, – попытки нашей госбезопасности освободить корреспондента газеты The Christian Science Monitor Дэйвида Рода68. Он находился в руках боснийских сербов, военный лидер которых Ратко Младич не реагировал на поступавшие из Сербии требования освободить пленника. Разговор под кофе с сотрудником ЦРУ продлился сорок минут, после чего мы вернулись на базу.

В 16:00 Уоррен Кристофер официально открыл пленарное заседание. В короткой приветственной речи он от лица американских властей выразил убежденность, что главная цель конференции – достижение прочного и устойчивого мира в Боснии и Герцеговине. После лаконичного выступления Кристофера, в котором он подчеркнул, что Америка готова сделать все, чтобы после конференции в регионе наступили более светлые времена, то есть мир, слово взял Ричард Холбрук. Он изложил план работы по группам, сказав, что вначале состоятся смешанные встречи при посредничестве представителей американской администрации. На заседаниях, посвященных важнейшим политическим вопросам, председательствовать станут он сам, Крис Хилл и Джим Свайгарт, а на переговорах по военной тематике и проблемам безопасности – генералы Уэсли Кларк, Джим Пердью и Джо Доббинс. Затем речь зашла о европейских делегациях, которые насчитывали от пяти до двенадцати человек. Евросоюз представлял Карл Бильдт69, Германию – Вольфганг Ишингер70, Францию – Жак Бло71, Россию – заместитель министра иностранных дел Игорь Иванов72. После детального изложения программы конференции, перечисления встреч и описания работы в группах Уоррен Кристофер попросил глав трех делегаций – президентов Милошевича, Туджмана73 и Изетбеговича – пожать друг другу руки, так как до этого не было ни спонтанного, ни протокольного рукопожатия. Затем он объявил, что мирную конференцию можно считать открытой и официально попросил соблюдать gag order. Все вышеописанное заняло не более 30–40 минут. Атмосфера была церемониальной. Говорили только Кристофер и Холбрук. Оба кратко и по делу.

После непродолжительного угощения Кристофер настоял, чтобы в его присутствии прошли первые двусторонние встречи. Первая подобная куртуазная церемония состоялась при участии Милошевича и Туджмана. Затем оба по отдельности пообщались с Изетбеговичем. Все это – в присутствии Холбрука, Пердью, поверенного в делах США в Белграде Руди Перины74, Джима Свайгарта, Криса Хилла и генерала Уэсли Кларка. С нашей стороны компанию Милошевичу составили Милутинович, Станишич, Спиру, Милинович, Булатович и я. Вместе с Туджманом были Мате Гранич75, Миомир Жужул, Крешимир Зубак и посол США в Загребе Питер Галбрайт76. В свите Алии Изетбеговича находились Харис Силайджич77, Неджиб Шачирбегович и Мухаммед Шачирбей. Все это можно назвать основательной разминкой и подготовкой к серьезным переговорам, которые должны были начаться на следующий день. Кристоферу хотелось, как он неоднократно объяснял, создать теплую и расслабленную атмосферу. Поэтому он пригласил участников на совместный ужин, в ходе которого обстановка должна была стать более приятной. Ведь завтра всем вместе предстояло сделать все возможное для решения общей задачи – достижения всеобщего и устойчивого мира в Боснии и Герцеговине.

Уже 2 ноября в 10 часов утра Джон Барли принес мне проект рамочного мирного договора, который насчитывал 500 страниц и состоял из нескольких глав и приложений. Размножив проект, я отдал копии ведущим членам нашей делегации. В документе были четко прописаны политические и военные императивы: прекращение военных действий, отвод воюющих сторон, вывод хорватских сил из Боснии, ввод в Боснию сил НАТО, достаточных для обеспечения прекращения вооруженных столкновений и создания условий для исполнения договора. Несмотря на рамочный характер, договор отличался детальностью. В нем содержались точные и ясные рецепты: как добиться прекращения огня, обменять пленных, осуществить контроль над перемещением вооружений и процессом всеобщего разоружения в Боснии. При этом одно приложение предусматривало и контроль над вооружениями в Сербии – численностью ее армии, количеством танков и самолетов. Это не могло не вызвать серьезной озабоченности у нашей делегации, которая в какой-то момент предположила, что за этим предложением могла стоять Германия78. Та выступала за то, чтобы свести оснащенность сербской армии до уровня Хорватии и Боснии и Герцеговины.