Я поинтересовался, когда Ричардсон планирует отправиться в дорогу. «Рано утром», − ответила она. Мне стало ясно, что из-за разницы во времени я не располагаю пространством для маневра и не могу отправить в Белград вопросы относительно выдачи визы. Я сразу распорядился удовлетворить ее просьбу. Ведь я не только познакомился с Ричардсоном и разговаривал с ним, но и увидел письмо за подписью президента Милошевича, которое само по себе было достаточным основанием для выдачи визы. Нечасто мне доводилось видеть корреспонденцию такого рода. Я был осведомлен о том, к какой технике и методам он прибегал в своей работе. Немногие могли похвастаться тем, что имели бумагу с его автографом.

Я вызвал Нововича и велел проводить даму, чтобы ей поставили в паспорт Ричардсона многократную визу на полгода. Это было мое решение, которое я принял в отсутствие времени на дополнительные проверки и консультации. Письмо, по моему глубокому убеждению, было подлинным. Проводив американскую гостью, довольную тем, как быстро она выполнила поручение, я позвонил Горану Милиновичу – шефу протокола Слободана Милошевича. Выслушав мой отчет, он сказал, что я все сделал правильно.

В течение следующей недели, в середине июня, у меня состоялись интенсивные дипломатические переговоры и встречи с представителями дипломатического корпуса в Вашингтоне, потому что представители Госдепа и Совета национальной безопасности (NSC24) были абсолютно недоступными для общения. Нельзя было не заметить, что мои собеседники вели себя особенно сдержанно, когда речь заходила о Боснии и Герцеговине, а в воздухе витало ощущение, что «заваривается» что-то серьезное. Первым карты передо мной открыл советник греческого посольства Янис Янокопулос. По его словам, американская администрация составила план формирования Мусульманско-хорватской федерации, который был предъявлен мусульманам и хорватам как дело решенное, не подлежащее обсуждению. Еще одним «энтитетом» станет Республика Сербская. Раздел территории будет следующим – 51 % на 49 % в пользу Мусульманско-хорватской федерации.

В переговорах в Вашингтоне участвовали следующие представители боснийских мусульман: Алия Изетбегович25, Неджиб Шачирбегович26 и его сын Мухаммед Шачирбей27, изменивший собственную фамилию. Хорватскую сторону представлял Крешимир Зубак28, однако решающее слово оставалось за державшимся в тени хорватским послом Миомиром Жужулом29, который получил назначение после кончины Крешимира Чосича. По итогам непростых переговоров, сопровождавшихся серьезным давлением со стороны американцев, удалось достичь соглашения о формировании Мусульманско-хорватской федерации. По требованию мусульман из документов была изъята принципиальная договоренность о соотношении территорий новосозданной федерации и Республики Сербской30 (51 % и 49 %, соответственно). Эту информацию мне подтвердил советник итальянского посольства Стефано Стефани- ни, а затем и германский министр-советник Штайнер (позднее он погиб в Боснии вместе с боснийским министром обороны Дервишбеговичем в результате падения вертолета).

Получив подтверждение информации, я отправил ее вместе с кратким указанием источников в Белград, а также в нашу постоянную миссию при ООН в Нью-Йорке. При этом я указал, что теперь, имея на руках соответствующие аргументы и карты, я собираюсь вступить в переговоры с представителями Государственного департамента и NSC. На следующий день я разговаривал с Энди Воржбером – старшим директором в Совете национальной безопасности (по-видимому, имеется в виду Александр Вершбоу31. – Прим. перев). Ему я рассказал о том, что мне стало известно, не называя при этом имен европейских коллег, поделившихся со мной сведениями. Подтвердив их достоверность, мой собеседник лестно отозвался о моей осведомленности. По его словам, в Вашингтоне про меня говорили следующее: «Если вы выставите Небойшу Вуйовича за дверь, он залезет к вам в окно. Если вы его выкинете и закроете окно, он проберется сквозь дымоход. Везде, где происходит что-нибудь важное, всегда окажется Небойша Вуйович, даже если это ваш собственный дом». Я рассмеялся в ответ: «Что мне остается? Меня избегают, приходится изворачиваться, заниматься гимнастикой».

Признав еще раз точность моих данных, Воржбер посетовал на то, как непросто пришлось им с боснийскими мусульманами, из-за которых атмосфера в ходе переговоров была очень напряженной. В конце концов, состроив скорбные мины, – продолжал мой собеседник, – они приняли американское предложение и согласились на формирование Мусульманско-хорватской федерации. Более выгодные для себя условия пытались выговорить и хорваты из БиГ и Хорватии, которые тоже настаивали на том, чтобы не определять наперед, сколько кому достанется процентов совокупной территории. Этот вопрос они считали нужным обсуждать в ходе мирной конференции, если таковая состоится. На самом деле в то время ни хорватам, ни мусульманам не нравилась идея федерации. Не устраивает она их и сегодня. И те, и другие хотели иметь отдельные «энтитеты». Американцы придерживались формулы: 51 % – мусульманам и хорватам, а 49 % – сербам. Я на это возразил, что подобное решение противоречит демографии и топографии Боснии и Герцеговины. Как народ сербы располагают большинством и проживают на 64 % территории БиГ, которые находятся под контролем их вооруженных сил32. Поэтому доля, предложенная мусульманам и хорватам, отнюдь не так мала. Однако, подчеркнул я, если дело дойдет до мирной конференции, а нельзя не заметить, что США что-то «замышляют», мы будем готовы к переговорам.

После этого я отправился в Госдеп, где имел беседу с политическим директором по Юго-Восточной Европе Джимом Свайгартом. Он также подтвердил верность имеющейся у меня информации, добавив, что удалось добиться значительного прогресса в создании дорожной карты мирного процесса. Я попросил его разузнать в Госдепе, когда мне просить о встрече, чтобы меня проинформировали надлежащим образом, как это принято в дипломатии. Потому что сам я на протяжении всей своей дипломатической карьеры никогда не вел себя иначе по отношению к коллегам. Ведь не должен я слоняться по всяким ресторанам и отелям, дергать за рукав европейцев, чтобы из вторых-третьих рук узнавать о том, что происходит. Недопустимо, добавил я, чтобы те, кому принадлежит решающее слово, держали в курсе мусульман и хорватов, обсуждали с ними стратегию преодоления конфликта, а я, будучи представителем СРЮ, был вынужден окольными путями добывать информацию о происходящем. В ответ он улыбнулся и сказал, что понял меня, и что я могу звонить в любое время, когда мне понадобится поговорить с ним.

Вскоре ситуация действительно изменилась к лучшему, однако мне по-прежнему всерьез казалось, что о некоторых вещах мне недоговаривают. Я задействовал свою «связь с местным обществом»33, свой контакт в Пентагоне, или, проще говоря, обратился к своему другу Грегу Вукшичу, который когда-то работал помощником американского военного атташе в Белграде, а после этого служил в Оборонно-разведывательном агентстве сухопутных войск. Это был исключительно корректный человек. Встретившись со мной в одном из ресторанов в Вирджинии, он сообщил мне, что американское правительство наняло Корпорацию профессиональных военных в отставке (Military Professional Retired Incorporated – MPRI) – американскую частную компанию, принадлежавшую отставным офицерам и торговавшую оружием. С помощью MPRI власти США поставляли его хорватам в Хорватии и Боснии34.