Из-за этого разговора в тот вечер я дольше обычного задержался на своем рабочем месте в посольстве. Обрабатывал информацию и готовил депеши, когда Милутин Новович – охранник, водитель и по совместительству домоправитель нашего посольства – сказал мне, что кто-то внизу звонит в дверь. Представившись Милутину конгрессменом, посетитель спросил, кто здесь главный, и сказал, что ему надо поговорить с ним. Я велел пустить его внутрь. Спустившись на первый этаж, я увидел человека в домашнем халате и тапочках. Он сказал, что его зовут Билл Ричардсон13, что он конгрессмен из Нью-Мексико, а в Демократической партии его должность называется deputy whip. То есть он был «заместителем кнута» – того человека в партии, кто следит за дисциплиной в рядах однопартийцев, побуждая их приходить на заседания и участвовать в голосовании по определенным законопроектам. По его словам, он пришел, так как имел к нам одну серьезную претензию. А именно (было 19 часов и 10 минут), из-за жужжания, которое издавало наше здание или, точнее, наша антенна, он не мог спокойно смотреть вечернюю новостную программу, которая транслировалась с 19 до 20 часов. Конгрессмен попросил, чтобы мы, хоть и посольство, вели себя более предупредительно в отношении жителей района и, по возможности, приглушали шум антенны на время программы новостей. Я от души расхохотался и ответил ему, что у нас, по-видимому, технологически устаревшие громоздкие антенны, производящие такой шум.

Вообще, все, кто обращал внимание на облик посольства бывшей СФРЮ (в то время СРЮ)14 в Вашингтоне, утверждали, что никогда не видели более уродливого здания и такой большой антенны. Она была необходима для криптозащиты шифрованной радиосвязи между посольством и Министерством иностранных дел в Белграде. Позднему посетителю я пообещал, что попрошу нашего радиоинженера Бранислава Баича перенести время работы антенны с 19:00 на 20:30. Американец не только выразил мне горячую благодарность, отдав должное за то, как я отреагировал на просьбу соседа по улице, но и предложил вместе пообедать на днях. Так я познакомился с Биллом Ричардсоном, не зная еще, что чуть позднее, незадолго до конференции в Дейтоне именно он сыграет одну из ключевых ролей в преодолении кризиса на территории бывшей Югославии15.

В середине мая, в воскресенье после обеда опять звонит мне Милутин Новович: «Шеф, лучше тебе приехать в посольство, тебя разыскивает наш посол в Греции, хочет увидеться». Я ответил, что буду через 15−20 минут. Столько мне требовалось, чтобы из городка Чеви-Чейз в Мэриленде, где я жил, добраться до Вашингтона.

Когда я приехал в посольство, на первом этаже на диване сидел посол СРЮ в Афинах Милан Милутинович16. После формального приветствия он сказал, что заехал меня проведать, что он очень высокого мнения о моей работе, и, будучи послом в Афинах, следил за отправляемой мной информацией и телеграммами. В Вашингтон его привела специфическая миссия, и, прежде чем приступить к ее выполнению, он счел нужным проконсультироваться со мной по нескольким вопросам. Во-первых, он спросил, что я думаю о конгрессмене Билле Ричардсоне. Я поведал ему про антенну и помехи в его телевизоре, упомянув, что расстались мы довольные друг другом и что он пообещал пригласить меня на обед. Милутинович сказал, чтобы я не ждал и сам при первой возможности пригласил его в ресторан, а после этого обязательно поделился с ним, что я думаю о Ричардсоне и его политическом весе. Общаясь с Ричардсоном, надлежало быть уклончивым и следить за тем, чтобы не выдать секретной информации.

Затем Милутинович рассказал, что у него запланировано еще две-три встречи в Вашингтоне, а после этого он собирался в Джорджию, чтобы встретиться с бывшим американским президентом Джимми Картером в его институте неподалеку от Атланты. Я вспомнил, что был на приеме, который Картер дал на католическое Рождество накануне своего отъезда в Боснию и Герцеговину, в Сараево. Тогда благодаря Картеру впервые удалось добиться соблюдения соглашений о прекращении огня17. Замолчали орудия, обстреливавшие Сараево с окрестных гор, и прекратились провокации мусульманских сил в отношении сербов, занимавших позиции над городом.

Перед поездкой в Сараево Картер, кроме меня, пригласил на прием и хорватского поверенного в делах Крешимира Чосича18 – прославленного баскетболиста, игрока сборной Югославии. В юности он учился в Юте, играл за местный колледж и стал мормоном. Чосич оставил о себе добрую память и в общине мормонов в Юте, и в Вашингтоне, куда его привела дипломатическая работа. Чуть раньше – в апреле того же года – Чосич на одном обеде признался мне, что США оказывают сильное давление на боснийских хорватов и на официальный Загреб, принуждая к формированию Мусульманско-хорватской федерации19 – одного из так называемых энтитетов20 Боснии и Герцеговины. Он не распространялся о деталях, о которых и не был осведомлен, просто обозначил направление американской политики. На приеме у Картера в Госдепе мы по большей части разговаривали об общих друзьях – баскетболистах клубов «Партизан», «Црвена звезда», «Задар» и «Югопластика». По словам Чосича, он понимал, что мы, то есть он и я, будучи представителями хорватского и сербского народов, являемся в некотором смысле отверженными, если смотреть с точки зрения магистрального направления американской политики21. И в шутку добавил, что мы, несмотря на это, по-видимому, неплохие люди. Мы оба рассмеялись. После этого вечера мы встречались один или два раза перед тем, как он скончался.

Потом Милутинович попросил меня подбросить его до отеля «Хилтон» на Капитолийском холме, где через полчаса у него была назначена встреча. Новович отвез нас, а когда мы подъехали к отелю, я проводил Милутиновича до дверей. Там он представил меня Крису Спиру 22 – бывшему лидеру Демократической партии в американском штате Нью-Гемпшир. Когда мы познакомились, Спиру возглавлял парламент в одном из американских штатов. Впоследствии он претендовал на пост губернатора Нью-Гемпшира, но проиграл выборы республиканскому кандидату Джону Сунуну.

Милутинович остался в отеле, а я вернулся в посольство. Впоследствии я узнал, что у него была американская виза всего на пять рабочих дней, в течение которых он провел несколько встреч, в том числе и с конгрессменом Биллом Ричардсоном, с которым он встретился в «Хилтоне» в тот же день, когда я его подвозил.

Письмо Слободана Милошевича 23

Уже в начале июня Милутин Новович появился как-то раз в дверях моего кабинета: «Шеф, внизу женщина, она принесла дипломатический паспорт конгрессмена Билла Ричардсона и требует, чтобы ему срочно поставили визу». Я ответил, чтобы ее провели ко мне. Дама представилась шефом протокола Конгресса и заявила, что принесла просьбу о предоставлении визы Ричардсону. Ответив, что мы с ним знакомы, и он мой сосед, я рассказал ей о проблеме с антенной, которую мы решили к взаимному удовлетворению. После этого я спросил ее о цели поездки в Белград. Она сказала, что Ричардсона пригласил президент Милошевич, а наши люди из консулата переадресовали ее ко мне, потому что им требовалось согласие начальства для выдачи визы такому высокопоставленному лицу. Затем она извлекла из папки письмо, в котором было написано: «Приглашаю конгрессмена Билла Ричардсона в любое удобное для него время приехать и увидеться со мной в Белграде». Подпись – «президент Слободан Милошевич».