04.08.2014 г. Недальновидная Европа «Москалей к нам не пущать! Ещё начнут нам здесь мешать Свою нам власть установить. И помешают тех убить, Кто не согласен с этой властью, Кого калечим, жжём со страстью, Кто не приемлет нашей веры, Не признаёт идей Бандеры!» — Ублюдков так орёт орава. Дала Америка ей право Фашизм в Европе возродить, Нацизм повсюду насадить. Нормальный человек поймёт, Что если дальше так пойдёт, Законы в мире все исчезнут, Идеи Гитлера воскреснут. И человек нормальный понимает, Чем шайка миру нашему грозит. И потому он меры принимает, В бездействии спокойно не сидит! А европейская элита Забыла, что была уж бита. И США коль слушать будет, О мире в доме позабудет. Америке Европа не нужна Когда она едина и сильна. И потому отребью помогает, Психоз военный раздувает, Евросоюз быстрей чтоб развалился И на задворках мира очутился! Такой Европа ей нужна, Чтоб конкурировать бы с нею не могла. Июль 2014 г. Виктор Дроздов Виктор Иванович Дроздов родился в 1958 году в Днепропетровской области. Окончил ХВВКУ им. Н. Крылова. Служил на Байконуре на командных должностях, подполковник запаса. Ветеран труда. Член ИСП, стихами увлёкся с 1996 года. Издал сборники стихов «Между делом» (2016), «Мы вернёмся» (2017), «Разогнутая дуга» (2018), «И в свете моих забот…» (2019), аудиодиск «Осколки кривых зеркал» (2018). Публиковался в журналах «Звонница», «Российский колокол», в альманахах, посвящённых 220-летию А. С. Пушкина, «Любовь, похожая на сон», «Бессмертный полк». Стихи имеют разноплановый характер – юмор, лирика, патриотическая и военная тема, размышления о людях, их поступках. Проживает и работает в г. Белгороде. Женат. Сын, дочь, трое внуков. Изба В избе́ ветхой нет еды и воды. К избе нет дорог на порог. Но зато в ней нет горя-беды, Печка с треском дарит тепло. В избе мамы уютная песня, В унисон скрипит колыбель, За косым окном с занавеской Мелодично играет капель. Занимает и́збу тихо счастье. Живет Муза, её Менестрель. Поселилась любовь настоящая, А с ней радость, цветы и апрель. Гречанка Стан девы юной, не ведавшей ласки, Опущены долу скромные глазки, Красивых волос «греческий узел», Робкая, нежная. В саду моём муза. Амфору держит на хрупком плече, Из кувшина вода льётся в ручей, Тот, звонко журча, петляет по саду. К пруду. Гречанка льёт всем усладу. Грациозна осанка, гибкая, складная, Лодыжка точёная, лёгкая, ладная, Курчавой прядью черты оторочены, Хрупкая, стройная, будто отточена. По камню она идёт без сандалий, Расшитый хитон, опояска по талии, И чудится нам – нет её красиве́е, Только мрамор белым холодом веет. Свеча По бокам аналоя в храме. В подсвечниках пламя качает, Тают воском, свечи сгорают Уходят, как жизнь земная. Смирением перед Богом Тело свечи смягчалось. Женщина страстно молилась, Сединой вызывая жалость. Вспоминая прошлого пламя, Как коптило оно и металось, В слезах на полу, на коленях В молитве грехами терзалась. Свечой пред иконой пылая, Душой оплывала, вся сжалась, Просила под сводами храма, На тяжести не обижалась. В груди раскаялось сердце, Ровнее огонь стал и ярок. Душу не видно, лишь тело… Свеча превращалась в огарок. Мысли светлели. Яснее Её становилась дорога. Своими в жизни путями Мы встречу готовим с Богом. Тепло от свеч да лампадок С молитвой в свод поднималось, А вера с любовью к Богу Слезами в душе закреплялась. В спокойном сияющем свете Слезою растаяли свечи… Душе, что огнём очищалась, Становилось всё легче и легче. Пусть Пускай не вернусь домой никогда, Пусть. Пускай сердце мне сточит тоска, Пусть. Пускай померкнут звёзды и солнце, Пусть. Пускай тело с землёю сольётся, Пусть. Пускай обернётся оазис в пустыню, Пусть. Пускай недруг сразит ножом в спину, Пусть. Пускай костёр мой угас, и я не зажгусь Пусть. Только глаз её не тронет слеза и грусть Пусть, пусть, пусть… Душа Болела Душа, изнывать от боли – Устала. Беду с горем всем разносили – Ей дали. На простор ей, в поля бы уйти – Не пускали. И, терзая её, кривить, чёрствой быть – Принуждали. Тяжесть грузом ложилась на Душу – Под сердце. В нём иглою кололо и жгло – Будто перцем. «Чёрствой не буду, не хочу, не могу!» – Душу рвали. Прикрывая ей рот, говорить Душе – Не давали. «Во мне даже Бог сам живёт!» – Её пнули. И кричала, что совесть чиста, – Заткнули. А как быть, когда сильный грязнит, – Не знала. Только из глаз её голубые ручьи – Рыдала. |
