Две крайности в мгновениях моих:
Любовь пою, до ран терзая душу,
Но иногда кричит тревогой стих,
Пытаясь будней вязкий плен разрушить.
Когда стою на чёрной полосе,
Пишу мечтами холст мгновений грустных
И часто отдаляюсь ото всех,
Чтоб не задеть невольно чьи-то чувства.
В глазах – разлуки сумрачная тень,
Несчастный вид, пугающий прохожих.
На очень чёрный бесконечный день
Все дни мои становятся похожи.
А в белые, наветам вопреки,
Взахлёб дышу надеждами на Встречу,
Слагаю о любви к Тебе стихи.
В них в каждой строчке тень противоречий.
Две крайности в мгновениях моих.
А между ними – места нет покою:
То грежу о присутствиях Твоих,
То снова в споре с жизнью и собою…
Самозабвенно Он читал стихи
И был на грани смуты и безумства.
В строках смешались Прошлого грехи
И боль ожогов с ветром вольнодумства.
Но был не понят пламенный порыв —
Ответил зал молчанием усталым.
Когда Он уходил, раздался взрыв:
«Всё чувственно, но образности мало…
Вы лишь представьте Плитку на стене,
Портрет её белеющей натуры.
На табуретке, словно на коне,
Пусть скачет Некто с пышной шевелюрой…»
…Да, да, на кухне, где-нибудь впотьмах,
Висит Она в ряду других на стенке,
А Он пред нею не сошёл с ума
И очень колоритен в этой сценке.
Зажёг для романтичности свечу,
Нашел в столе едва живой фломастер.
Сердечко, вечный символ взрыва чувств,
На плитке вывел и добавил: «Счастье…»
Раскачивая с жаром табурет,
Он весь в огне, с улыбкою фатальной,
В руках дуршлаг – ведь в кухне шпаги нет,
А есть желание любви реальной.
…Так продолжалось добрых полчаса.
Но вдруг раздался стук по батарее.
Соседка снизу, добрая душа,
Решила прекратить спектакль скорее.
Потом, порисовавшись в зеркалах,
Собралась в бой – за тихий нудный вечер.
Неважно, что она себе лгала —
Мгновенья были созданы для Встречи.
Взяв для защиты только алость губ,
Пришла к соседу фурией печальной.
Он ей открыл – был искренен и груб —
Про образность ведь повесть изначально?!
Перед порогом, как в плохом кино,
Они вдруг растерялись от желанья:
– Зайдёте? Я о вас мечтал давно.
– Зайду взглянуть на повод для свиданья.
А что же Плитка? Горечи полна —
Её судьба – печальная страница.
С сердечком, два промасленных пятна —
Ей не хватило тряпки и водицы.
Молчит, но слышит чётко в тишине,
Как двое предались любви случайной…
…Про Образность сказать хотелось мне,
А я опять о Чувственности тайной.
Что вдохновение? Оно как жизнь:
То в небеса зовёт, то грустью плачет,
Вплетает в строки сны и миражи,
Слагая миф о призрачной удаче.
Слепая вдохновения пора
Бросает душу в омут заблуждений.
С самим собой опасная игра
На острие безумных откровений.
Мгновенья взлётов, ставшие строкой,
Как бронза на старинных постаментах —
Покрыты благородной зеленцой
Былой любви забытые моменты…
Как мало смысла в хаосе вокруг.
Повсюду лицемерия фальшивость.
Опять в бою предал вчерашний друг,
Оставив только мусор слов красивых.
Безумство как защита от людей —
Во тьме душа среди бесчинства света…
В строках пытаюсь скрыться от теней,
Но между строк саднят мечты поэта.
Бессмысленно надеяться на тех,
Кто словно флюгер держит нос по ветру.
Как больно ранит их убогий смех,
Кроша последние осколки веры.
Здесь от «судей» нет спасу никому,
А лицемер – на гребне и в почёте…
Мне суждено всегда быть одному
И часто получать под дых на взлёте.
Терпеньем вымощу я путь к Тебе,
Ты – мой заслон от сумасшедших буден,
Из хаоса в гармонию побег,
Последний шанс опять поверить людям.
Ты приходи, мы выпьем тёплый чай,
А после ждёт тебя десерт горячий.
Я расскажу, как без тебя скучал
И что люблю – я не могу иначе!
Ты вся в делах, заботы и семья,
Лишь иногда от памяти приветы,
Что где-то без тебя несчастный я
Жду встречи, забывая про запреты.
Я каждый день дежурю пред окном,
Пронзаю взглядом пустоту дороги.
А после заливаю грусть вином —
Лекарством от печали и тревоги.
Давно уже как люди не живу,
До редких встреч мгновения считаю.
И мысленно тебя к себе зову:
Ты приходи ко мне на чашку чая.
