— Люси.

Воздух между ними напряженный, натянутый.

Гудит.

Бурлит.

— Дэш, пожалуйста, не надо. — Я не слышу ее слов, но вижу их, и этого достаточно, чтобы остановить себя от того, чтобы сделать что-то действительно чертовски глупое, например, зацеловать ее до потери сознания, что требует некоторого самообладания супергероя с моей стороны.

Она двигается первой, уткнувшись головой мне в грудь, когда музыка заканчивается, толпа вокруг нас сходит с ума, скандируя и подбадривая группу Скотти, ребенка, который тренируется в гараже своих родителей и пытается тусоваться с парнями, слишком старыми для него.

— Нам пора идти, — доносится ее приглушенное бормотание. — Мне нужно идти.

Надо идти.

Мы неохотно расступаемся. Я мог бы наслаждаться ей всю гребаную ночь напролет.

Вместо этого я отпускаю ее.

— Хорошо. Давай отвезем тебя домой.

Глава 5

Амелия

Бззз. Бззз.

Бззз.

Едва пробило шесть тридцать утра, как мой телефон начал жужжать, вибрируя на прикроватной тумбочке, за целый час до того, как я должна была встать, чтобы добраться до своей учебной группы.

Я тянусь к нему, вслепую ища пальцем кнопку «отмена», но случайно нажимаю «принять». Черт возьми, почему моя сестра звонит так чертовски рано?

В последний раз она разбудила меня в этот час два Рождества назад, когда они с нашим братом Декстером встали на рассвете, как дети, чтобы открыть свои подарки.

Мои братья и сестры, благослови их Господь, рано встают.

Я, однако, нет.

— Люси? — Мой голос хриплый, звучит устрашающе, как будто кто-то задыхается в последний раз. — Все в порядке?

— Нет, все не в порядке. Ты все еще в постели? — Это обвинительный тон, на который у меня просто не хватает терпения в этот час проклятого дня.

Я моргаю от солнечного света, только начинающего проникать в окно моей спальни, поднимаюсь, чтобы сесть, прислонившись к изголовью кровати. Встревожившись, я кошусь на часы.

— Что случилось? Почему ты звонишь так нечестиво рано? Что-то случилось с мамой или папой?

— О боже, не надо так драматизировать. — Я слышу звук ветра, бьющего в микрофон ее телефона, признак того, что она снаружи, вероятно, готовится к пробежке или чему-то столь же ужасному.

Успокоившись, что ничего не случилось, я плюхаюсь обратно на бок, притягивая колени к животу. Ворчу:

— Чего ты хочешь?

— Как все прошло вчера вечером?

— Нормально?

— И?

— И ничего. Все прошло нормально.

— Мои свидания никогда не заканчиваются «нормально». Они либо фантастические, либо ужасные. Так что же это было?

— Я сейчас даже не могу функционировать. Почему ты такая бодрая?

— Почему ты не отвечаешь на вопрос? — Клянусь, я слышу, как она останавливается как вкопанная. — Ты чего-то недоговариваешь?

Мое тело замирает.

— Почему ты спрашиваешь меня об этом?

— Интуиция близнецов. — Она шмыгает носом в трубку. — Я почувствовала это прошлой ночью, когда был с Хадсоном.

Хадсон. Я до сих пор не могу забыть это имя.

— О Господи.

— Тебе было весело, не так ли? Ты так и не написала мне вчера вечером, так что я волновалась. — Через линию, она беспокоит свою нижнюю губу, черта, которая всегда выдавала нас; Люси всегда жевала свою нижнюю губу, когда на нас кричали, как она делает сейчас. — Он ведь не был придурком, правда?

Несмотря на то, что я не в себе, мои брови поднимаются.

— Он обычно придурок?

— Нет?

— Почему ты говоришь так, будто это вопрос? Разве ты не знаешь?

— Я встречалась с ним всего два раза, Амелия. Я думаю, он может быть каким-то мудаком, когда он со своими друзьями? — Я представляю, как она наклоняется, чтобы завязать шнурки. — Значит, он был одним из них?

— Нет.

Вовсе нет. Он был само совершенство.

— Да, я знаю. Я просто хотела посмотреть, что ты скажешь. — Похоже, она довольна. — Я это почувствовала.

— Честное слово, может, ты прекратишь это говорить? — Она иногда так раздражает, особенно до семи утра. — Ты сводишь меня с ума.

Она игнорирует меня.

— Как долго ты спала?

— Не знаю, кажется, я вернулся домой около часа.

— Неужели так поздно? — Ее одобрительный вид вполне осязаем. — Что-то еще?

— Ну, я имею в виду, что после того, как он высадил меня у тебя, мне пришлось идти домой пешком. — Я звучу с упреком. — В темноте.

— Да, конечно. Он пытался нас поцеловать?

Иисус.

— Вроде.

— Мы ему позволили?

— Нет, но это была довольно жесткая увертка и уклонение. — И я также очень сильно хотела его. Мы обе молчим, ожидая моего продолжения. — Есть кое-что, что я должна тебе сказать. — Я делаю глубокий вдох и признаюсь, — я случайно заговорила с ним по-испански вчера вечером.

Десять баксов за то, что Люси бы наморщила нос, глядя на меня.

— Он говорит по-испански?

— Ты что, издеваешься надо мной? Да, он говорит по-испански — он латиноамериканец. Ты обращаешь внимание на кого-нибудь, кроме себя?

— Подай на меня в суд за то, что я не знаю, черт возьми. Расскажите мне, что было сказано и как это относится ко мне, и сделай это быстро — я еще не начала свою пробежку, и я замерзаю здесь.

— Я разговаривала с ним по-испански, Люси. — И все это было так чертовски сексуально. Слова, слетающие с его языка… глубокий тембр его акцента…

— Подожди минутку. — Мой близнец делает глубокий вдох, чтобы отдышаться. — Неужели ты забыла тот маленький факт, что я не говорю по-испански! Боже, Амелия, зачем ты так поступила со мной? — Моя сестра кричит в трубку. Я отодвигаю её подальше от уха, нажимая на кнопку регулировки громкости.

— Это просто выскользнуло! Извини, я увлеклась моментом.

— Увлеклась моментом? Какого черта вы там делали? Я думала, вы ходили на концерт — на концертах никто не разговаривает!

— Мы действительно ходили на концерт! Но он что-то говорил, и это было так мило, что казалось естественным отвечать по-испански, а потом одно перешло в другое, и это просто выскользнуло.

— Я не понимаю, как это могло просто выскользнуть, — саркастически произносит она.

Я закатываю глаза.

— Сомневаюсь, что мне нужно объяснять, насколько он притягателен, Люси. Ты встречалась с ним дважды — ты винишь меня? — Черт, это было совершенно неуместно. — Извини, я не хотела этого сказать.

— Э-э…если тебе нравится этот парень, просто скажи мне, Амелия.

— С чего ты взяла, что он мне нравится? — Я хочу сама подставить ладонь под наковальню.

— Ты только что сказала, что он был притягателен. Кто использует такие слова?

— Я.

— Хм.

— Ты разбудила меня — что ты хочешь, чтобы я сказала?

Дело в том, что моя сестра, какой бы легкомысленной, тщеславной или эгоистичной она ни была, всегда хочет для меня самого лучшего. Я знаю, что не засну, пока мы не поговорим об этом.

— Все то время, что я была с Хадсоном прошлой ночью, я продолжала получать эти раздражающие вибрации, — начинает она медленно, выговаривая каждое слово. — Типа, все это чертово время. Я едва могла сосредоточиться на своем свидании.

Ненавижу, когда она так делает.

Ненавижу, когда она права.

Это жутко.

— Твой радар близнецов не прав.

Я лгу, и мы оба это знаем.

— Ты знаешь, — задумчиво начинает она, — он писал мне с прошлой ночи, потом снова сегодня утром, и теперь я знаю, почему половина из них была на испанском. Я не смогла понять большинство из них, и я не собираюсь переводить текстовый разговор в Google.

— О? Он тебе написал? Это хорошо. — Я умираю внутри, изо всех сил стараясь казаться беспечной, несмотря на это бешено бьющееся сердце.

Линия замолкает.

— Люси? Что он написал?

— Как всегда.

Она заставит меня работать на нее.

— Что именно? Я понятия не имею, что такое как всегда.

— Ну, во-первых, и пожалуйста, никогда не повторяй этого, Дэш никогда не писал мне раньше. Обычно это я посылаю ему сообщения, что так раздражает. Ненавижу, когда парни такие. Терпеть не могу, когда мне первой приходится посылать им сообщения. Я признаюсь тебе в этом только потому, что ты моя сестра и я заставила тебя пойти с ним на свидание.