Я резко останавливаюсь, чтобы рассмотреть его, темнота окутывает меня, когда я колеблюсь, стоя под высоким клёном, как полная идиотка, рассматривая свои варианты, покачиваясь на этих каблуках, которые принесла Люси.

У меня есть всего пара секунд, чтобы понаблюдать за ним, прежде чем он позвонит в дверь или постучит в нее.

Он высокий, с широкими атлетическими плечами. Я вижу, как напрягаются его мускулы под футболкой, подсвеченные тусклыми огнями по обе стороны от входной двери Люси. Черные как смоль волосы блестят, когда он поворачивается на пятках, поднимая кулак, костяшки пальцев готовы постучать во входную дверь.

— Дэш? — Тихо окликаю я, пробуя прозвище на губах, не желая, чтобы он постучал, но не совсем уверенная, что это Дэш, или Хадсон, или кто там у моей сестры сегодня вечером.

Я подхожу ближе, сжимая в руке сумочку, и выхожу на свет.

— Люси?

— Да, это я. Я здесь. — Я подхожу еще ближе, приклеивая улыбку, и у меня в животе завязывается узел.

— Эй. — Он спускается по ступенькам крыльца и бежит ко мне. — Что ты здесь делаешь?

Он достаточно близко, чтобы я могла лучше его разглядеть, ничего, кроме силы и развязности. Один взгляд на его лицо, и я начинаю спотыкаться на своих словах.

— Эм, я была, эм… я должна была… о! Я знаю! — Господи, Амелия, ты уже видела симпатичного парня. — Я забыла, что оставила свой кошелек в доме подруги? И я побежала, чтобы забрать его. Не хотела забывать свое удостоверение личности, нет, не хотела! — Я выдавливаю такой фальшивый смех, что мне хочется подавиться.

Он склонил голову набок, изучая меня — высокие скулы и густые линии бровей. Красивая смуглая кожа, мускулистый… Боже, какой он симпатичный. Моя сестра не шутила, когда говорила, что он красивый.

Но она не упомянула, что Дэш Амадо — латиноамериканец.

Muy caliente — очень горячий (исп.).

— Тебе нужно забежать внутрь или еще что-нибудь?

— Нет, я в порядке. Мы можем идти.

Значит, я смогу покончить с этой ночью, вернуться домой, переодеться в пижаму — желательно не позднее десяти часов — и забыть весь этот вечер.

Он щелкает пультом, спрятанным в заднем кармане, отпирая двери своей черной машины. Открывает пассажирское сиденье, ждёт, пока я пристегнусь, и с глухим стуком закрывает дверь. Пробегает вокруг передней части к стороне водителя.

Я быстро осматриваю салон машины. Он чистый, никакого мусора на заднем сиденье, и пахнет мужским лосьоном после бритья и тренажерным залом. Я отрываю взгляд от сумки с битой на заднем сиденье, когда Дэш проскальзывает своим большим телом внутрь.

— Извини, что я пришел немного раньше, но группа начинает в восемь пятнадцать, и я хотел занять место впереди. Готова?

Готова, как никогда, учитывая, что я не делала эту штуку с подменной с тех пор, как была подростком.

— Ура! Готова, — отвечаю я, в своем лучшем изображении Люси.

Он заводит двигатель, включив поворотник, чтобы войти в движение, слишком осторожно, учитывая, что на этой улице практически нет движения. Он совершенно безлюден.

— Спасибо, что согласилась. — Он оглядывается, большие руки сжимают руль. — Когда ты пригласила меня на свидание, это было лучшее, что я мог сделать за такой короткий срок.

— Прошу прощения?

Подожди, он только что сказал: «Когда ты пригласила меня на свидание»?

Я прочищаю горло и, так же небрежно, как я могу спрашиваю:

— Я пригласила тебя на свидание?

Он искоса смотрит через плечо, приподняв темные брови.

— Ты, должно быть, был пьянее, чем я думал, если даже не помнишь, как пригласила меня на свидание. — Он хихикает. Это один из тех низких, сексуальных смехов, которые вы видите в фильмах, которые посылают дрожь по спине, наблюдая за разворачивающимся романом.

Я хочу стряхнуть эту неудобную дрожь с плеч, дать себе небольшую пощечину.

— Наверное. Ты же меня знаешь — веселье, веселье и еще раз веселье! По выходным всегда навеселе.

Заткнись, Амелия! Ты хочешь, чтобы он думал, что твоя сестра-пьяница?

Он бросает на меня еще один взгляд, на этот раз чуть менее восторженный, чуть более позабавленный.

— Точно.

Я ерзаю на сиденье, ремень безопасности натянут через мою грудь и сковывает, тесные джинсы Люси сдавливают мне живот. Я дергаю их за пояс, засовывая палец под ткань, пытаясь ослабить и без того эластичный материал.

Моя рубашка — одна из ее любимых — голубая в тонкую белую полоску и с женственными рукавами колокольчиками. Моя ключица была посыпана золотом, губы — манящего темно-бордового цвета (ее слова, не мои).

На моих ногах? Туфли на четырехдюймовой пробковой танкетке.

Наверное, я выгляжу достаточно сексуально.

Мне ужасно неудобно.

— Ты должна надеть эту рубашку, Амелия, — настаивала сестра, сунув мне в руки вешалку. — Если только мы не хотим, чтобы он заметил, насколько мои сиськи чудесным образом увеличились за четыре дня. — Она рылась в своем шкафу, как стилист на задании. — Твои сиськи больше моих — я не хочу, чтобы Дэш думал, что я набиваю свой лифчик.

— Люси, никто больше не набивает свой лифчик.

Когда мы вместе, это как соревнование с закатыванием глаз, в котором нет победителя.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Просто надень это и веди себя счастливо, хорошо? Улыбнись и постарайся почаще прикасаться к нему, а то он подумает, что я веду себя странно.

Я протягиваю руку через центральную консоль и кокетливо похлопываю его по предплечью.

— Я помню, что пригласила тебя на свидание, просто мне понадобилась секунда, — говорю я в порядке самозащиты, пытаясь исправить любой ущерб, который я могла бы нанести репутации моей сестры словесной рвотой по всей машине Дэша. — И я занимаюсь и другими делами, кроме выпивки по выходным.

Его черные брови снова поднимаются.

— Какими, например?

— Например… провожу много времени с моей сестрой. Она тоже сюда ходит, — сообщаю я ему, закладывая основу для Люси, чтобы в конце концов сообщить новость о том, что у нее есть не просто сестра — у нее есть сестра-близнец.

— Без шуток?

— Мы очень близки.

— Это круто. — Его глаза прикованы к дороге, и он кажется скучающим. — А что вы двое делаете, когда встречаетесь?

— Хм… — мы делаем ее домашнюю работу, разговариваем. — Звоним нашим родителям. Мы из Иллинойса. А когда погода хорошая, мы катаемся на велосипедах или спускаемся к озеру.

— Я могу себе это представить. — Он улыбается, сворачивая налево у знака «стоп», направляясь к крошечному Центральному району, где расположены все бары.

— Еще раз, как называется группа? — пищу я, звуча так не изыскано и так непохоже на Люси, что это просто абсурд.

— «Scotty’s Tone Deaf» (прим. Скотти, лишенный музыкального слуха).

— О. Это… звучит очень мило.

Дэш смеется, откидывая голову назад, наполняя салон машины своим восхитительным баритоном.

— Можно и так сказать. Мы в основном будем слушать гаражную группу. Есть парень по имени Скотти, который живет в конце Джок-Роу со своими родителями, — предлагает он в качестве объяснения, когда он въезжает на парковку склада, единственного концертного зала в городе. — Он учится в средней школе, у него есть рок-группа, и он боготворит парней в доме.

— Включая тебя?

Он смущенно опускает голову.

— Sí. Да.

— Это очень мило. — Пауза. — Ты уже говорил мне об этом?

Господи, я говорю как полная идиотка; если Люси узнает, она меня убьет. Серьезно, мне нужно перестать говорить, пока я все не испортила.

Я пробегаюсь по фактам, которые Люси дала мне о Дэше:

Двадцать два года.

Шесть футов один дюйм (прим. 185 см).

Кэтчер в бейсбольной команде.

Зарезервирован.

Вежливый.

Живет на Джок-Роу в бейсбольном доме.

Вот и весь каталог из семи вещей, которые я знаю о нем, и, скорее всего, единственные семь вещей, которые моя сестра когда-либо узнает.