— Я никогда не встречала парня, который так жаждал бы быть связан с кем-то.

Связан, привязан к кровати — в любом случае, я был бы счастлив.

— Я был рожден, чтобы быть с одной женщиной, mi cielo.

Амелия двигается первой, подползая ко мне на коленях, встречая меня на середине кровати.

— Неужели?

Она кладет кончик пальца в центр моей груди, над сердцем, проводя им вниз по моему телу. Вниз по моим твердым грудным мышцам. Вниз по моей грудной клетке. Над моим прессом, обводя мой пупок.

Мой член напрягается, когда она добирается до пояса моих тесных боксерских трусов, зацепив материал, отрывает его от моей кожи. Мне кажется, я перестаю дышать, когда ноготь ее пальца касается головки моего члена, приятная улыбка приклеивается на ее губах, выражение её лица нейтрально.

Нейтрально, за исключением ее глаз.

Они блестят.

Хищным блеском.

Сияют, когда она обхватывает мой стояк всеми пятью пальцами. Осторожно протискивается сквозь тонкий хлопок моего нижнего белья.

— Меня интересовал размер этой штуки. — Ее голос — низкий, соблазнительный шепот. Ее рука? Еще раз обнимает меня. — И теперь я знаю. Хм, твое дыхание кажется затрудненным. Ты хочешь, чтобы я остановилась? Дать тебе отдышаться?

Я качаю головой, как болванчик. С трудом сглатываю, так сильно желая выставить бедра вперед и толкнуться. Взять ее за руку, чтобы она сжала ее вокруг моего пульсирующего члена.

— Наверное, хорошо, что ты в такой хорошей форме. — Она отпускает меня — дразня, проводя обеими ладонями по моему прессу. — Я никогда раньше не встречалась со спортсменом. — Тянет сосок. — И твоя кожа такая гладкая… ну, если не считать этих мурашек.

И все же я жду, не прикасаясь к ней, зная, что получу награду за свое терпение.

— Знаешь, что мне в тебе нравится, Данте? Кроме того, что ты такой горячий и потрясающе выглядишь без одежды? Мне нравится, что ты такой уравновешенный, такой собранный.

Амелия придвигается ближе на коленях, пока ее покрытые кружевами груди не касаются моей груди.

— За всю свою жизнь я не встречала никого более сексуального и привлекательного.

Я не знаю, что делает меня ещё тверже — то, насколько откровенно она говорит о том, чего хочет, или то, что на ней нет одежды.

Когда наши рты сталкиваются, одна рука скользит вниз по ее спине, чтобы обхватить ее тугую маленькую попку, другая отправляется ей за голову. Звуки наших поцелуев наполняют воздух, сексуальные стоны и ласкающие языки. Мы грязные и торопливые, и когда Амелия начинает тереться своей киской о мой член, наши тела трутся друг о друга, пришло время полностью раздеться.

Она опережает меня — тянется за спину, все еще прижимаясь губами к моим, одним движением расстегивая лифчик. Стягивает лямки рук, отбрасывая тонкую черную ткань на край кровати. Хватается за мои руки, кладя их на свои сиськи.

Я никогда по-настоящему не был сисько-парнем, но я только что превратился в него. Они полные, тяжелые в моих руках, мои большие пальцы скользят по ее темным ареолам, в то же время Амелия оттягивает пояс моих боксеров.

— Eres mío, — доносится ее хриплый шепот. — Mio. — Ты мой.

Мы шепчем друг другу всякие сексуальные глупости по-испански, пока наши руки исследуют, конечности переплетаются, падая на матрас. Амелия распластана подо мной, волосы рассыпаны по моей подушке, позволяя мне исследовать, мечтательно крутя мои волосы, пока я цепляюсь за ее сосок, посасывая. Выгибает спину. Проводит ногтями по моей голове, по шее.

Я поднимаюсь над ней, указательный палец лениво скользит под ее нижнее белье, большой палец нажимает внизу маленькими, ленивыми кругами.

Круг за кругом на этом маленьком розовом холмике.

Ее кулаки сжимают одеяло, покрывающее мою кровать.

— Не надо, — выдыхает она. — Или я кончу.

Мой палец цепляется за ее трусики, оттягивая их в сторону, поглаживая пальцами.

— Ты хочешь, чтобы я остановился, cariño?

— Да. Господи, просто сними трусы и залезай сверху. Я больше не могу этого выносить.

— Тебе нравится быть снизу? — Буду знать.

Мы сбрасываем нижнее белье, и в групповом усилии я снимаю свое, надеваю презерватив. Нависаю над Амелией, волоча твердый член вдоль ее бедра, пока мы оба не стонем от предвкушения, оба жаждем.

Полны желания.

Готовы.

— И-иногда я так и делаю. — Ее глаза закрыты, зубы прикусывают нижнюю губу.

— Мне кое-что интересно. — Я наклоняюсь, посасывая мочку ее уха, и шепчу: — ты действительно думаешь, что заслуживаешь хорошего траха?

Ее глаза открываются, ноздри раздуваются.

— Да.

Я позволяю своему члену устроиться между ее ног.

— Не могу поверить, что ты, черт возьми, меня бросила.

Руки Амелии опускаются на мою задницу, подталкивая меня внутрь.

— Ты не можешь поднимать этот вопрос прямо сейчас.

Я протягиваю руку между нами, сжимая свою эрекцию, проводя кончиком вверх и вниз по ее щели, заставляя ее стонать.

— О, но это так.

Когда она надувает губы, поворачивает голову и показывает мне свою бледную шею, я наклоняюсь и начинаю её сосать.

— Ты ведь даже не собиралась мне говорить, правда?

— Нет.

— Это очень нехорошо с твоей стороны.

— Так и есть. — Она кивает. — Такая плохая девочка.

— Ты, наверное, этого не заслуживаешь. — Я позволяю головке моего члена слегка продвинуться внутрь.

— Но ты сделаешь. — Лицо Амелии раскраснелось, бедра начали медленно вращаться, руки поднялись над головой. Похоже, она готова отключиться.

— Я сделаю, да?

— Да, — шипит она, задыхаясь. — Боже, как же хорошо ты чувствуешься. Оооо дерьмо…

Так чертовски хорошо, внутри и снаружи.

Туда и обратно.

Только кончик, только гребаный кончик — ни сантиметра больше — это уже экстаз.

Когда она стонет — так громко, что мои соседи по комнате, несомненно, слышат, — я прижимаю палец к ее губам.

— Шшш.

Она высовывает язык и щелкает по моему пальцу. Ни звука не слетает с ее губ, когда она произносит:

— Трахни. Меня.

Мы оба много умоляем, задыхаясь и молясь Иисусу, Богу и всем остальным, в то время как я глубоко внутри нее, раскачиваясь взад и вперед, сжимая мышцы.

Это задыхающийся, отчаянный, запыхавшийся трах.

Мои руки скользят под ее задницу, когда я кончаю, погружаясь внутрь, уткнувшись носом в изгиб ее шеи.

Mi cielo.

Мой рай.

Конец