— Как доехал? — мне каким-то чудом удалось вырваться из его объятий, и я спрятала лицо на его груди, вдыхая родной запах, не в силах надышаться.

— Нормально. Ты скучала?

Он целовал мои волосы, гладил по спине, прижимая к груди, а я готова была остаться на этом пороге в плену его сильных рук на долгие годы. Но счастье вечным не бывает, это горе может длиться бесконечно, сменяя личины и изменяя образы.

— Всё в тебе хорошо, милый лютик, только глупые вопросы любишь задавать, — засмеялась, услышав, как при упоминании своего нового прозвища Рома зашипел. — Пойдем лучше погуляем.

Знала, что нужно уводить Рому из дома, чтобы он не услышал, если ребенок вдруг проснется и даже пластырь не заглушит его крики. На нейтральной территории будет проще контролировать свои чувства и меньше рисков, хотя так хотелось остаться в квартире, лежать в обнимку и просто разговаривать, но это было невозможно.

Рома тяжело вздохнул — было понятно, что совсем не на прогулки он рассчитывал, несясь на полной скорости ко мне. Я мучила его, но он многого не понимал, не знал. Не удивилась бы, брось он меня сейчас. Здоровый, сильный любящий мужчина вынужден сохранять отношения в платонической форме и сколько это еще продлится, никто не знал.

Мы сидели в том самом кафе, куда ходили на первом свидании. Я смотрела по сторонам, впервые осознав, что именно в тот вечер началась наша общая история — такая сложная, болезненная.

Разве могут быть прекрасными отношения, в которых столько лжи? И как я могла вообще надеяться хоть на что-то, если позволяю себе столько врать? Но Рома был все ещё со мной, рядом и уходить никуда не собирался — его, кажется, совсем не волновало, как много я скрываю от него. А, может быть, он и не догадывался, думая, что самая большая моя тайна — изнасилование, но как далеко это от правды.

Так отчаянно боялась, что узнай он, какой я отвратительный монстр, как испачкана внутри, сколько чёрных мыслей кружится в моей голове, он ни минуты не будет больше рядом. Могла ли это допустить? Нет.

Я так любила его, так отчаянно сильно, что не могла представить, что когда-нибудь этого мужчины может не оказаться рядом. Выше всего в этой жизни поставила любовь к нему, что готова была врать и изворачиваться до последнего вздоха, лишь бы не уходил.

Страх потерять его разрывал изнутри, но как же я устала бояться.

А ещё боль вонзалась в меня острыми иглами, казалось, разрывая плоть на куски. Болело всё: низ живота, поясница, грудь... слишком сильно, невыносимо настолько, что дышать тяжело. Я удивлялась, что жива до сих пор, что смогла родить этого ребёнка, не растекшись кровавой лужей на полу. Виной ли тому удачное стечение обстоятельств, лунные циклы или зелье, что дала мне Серафима я не знала, но хорошо запомнила её обещание о бесхлопотных родах. Морально ведь была готова к тому, что умру, даже хотела этого, но судьба снова разыграла свою зловещую партию.

Одно я понимала чётко: нужно срочно идти в больницу. Но подумать гораздо легче, чем сделать. Ведь если пойду на приём, то врач сразу поймёт, с чем связано моё отвратительное самочувствие. Нет, я снова предпочла отбросить здравые мысли в сторону, надеясь на очередную удачу.

— Ира! — услышала почти над самым ухом громкий голос, от чего чуть вздрогнула.

Сколько он уже пытался докричаться до меня? Провалы в сознании стали случаться всё чаще, осложняя жизнь и пугая до чёртиков. Мне срочно нужен был врач, но как перебороть все закостенелые, вросшие в душу кривыми корнями страхи?

Встрепенувшись, посмотрела на Рому и увидела тревогу в голубых глазах и, чтобы успокоить, коснулась пальцами щеки — утром он не успел побриться, и отросшая светлая щетина покалывала руку. Мне нравилось это ощущение, мне всё в этом мужчине нравилось. Хотелось, чтобы это было взаимно, но с ужасом осознала, что это счастье в любой момент может разрушиться.

В его глазах страх: за меня, за наше будущее. Хотелось вселить в него уверенность, что всё будет хорошо, но что я могу? Я — слабая, больная, измученная до последнего предела. От таких людей сложно ожидать помощи или дельного совета. Человек, запутавшийся в себе и своей жизни, разбитый о невидимые скалы, не может быть полезен.

Я не понимала, почему он всё ещё рядом, почему терпит и не посылает ко всем чертям со всеми моими истериками и недомолвками. Могла ли когда-нибудь поверить, что кто-то будет способен так меня полюбить. Тем больнее было осознавать, насколько не вовремя всё это со мной случилось.

И почему он не встретился мне раньше? И зачем я встретилась ему сейчас?

— О чем ты думаешь? — тихо спросил, и от этого вопроса душа сжалась в тугой комок, подступив к горлу тошнотой. — Ты меня вообще когда-нибудь слушаешь? Мы столько с тобой не виделись, а ты даже ни о чем не спросишь?!

Впервые я видела его настолько расстроенным. И злым. Даже тогда, когда стоял обнажённым на моей кухне и курил в форточку, был спокойнее. Наверное, у его терпения тоже есть свой предел, и вот он наступил.

— Но мы же с тобой так часто по телефону разговаривали, — вздохнула, пытаясь расслабить натянутые струной нервы, но руки предательски дрожали, а голос срывался. — Ты не можешь меня упрекнуть, что я не слушала тебя или не интересовалась!

Постепенно начала говорить слишком громко, но машина гнева запущенна и не остановишь. Защитная реакция, когда проще наорать, разорвать в клочья хрупкие чувства, растоптать любые благие намерения сработала именно тогда, когда так неуместна. Я не имела права срываться на Роме, он ничем не заслужил такого отношения, но я злилась. На себя, конечно же, но не знала, что с этим сделать.

Надо было срочно бежать из этого кафе, наплевав на всё, чтобы не наломать дров. Нестись во весь опор, пока не наговорила лишнего, пока не вымазала своей внутренней грязью то немногое светлое, что было в моей жизни.

Рома на бесконечно долгую секунду, за которую я ещё могла что-то изменить, замер, будто я ударила его. Потом вздохнул, потемнев лазоревыми глазами, сжал сильную ладонь в кулак и заговорил. Тихо, почти зловеще, и каждое его слово отравленной иглой впивалось мне в сердце:

— Ира, я устал, я так сильно устал, разве ты этого не понимаешь? Я всё готов для тебя сделать, выполнить любой твой каприз, только чтобы мы стали ближе. Но ты не подпускаешь меня к себе, как я не пытаюсь пробиться сквозь стену. Зачем ты так со мной? — Отвернувшись, он мял в руках салфетку, разрывал её на мелкие клочки, рассыпал вокруг белой пылью, а мне казалось, что это разваливается на куски наша любовь. На которую, в сущности, и не имела права.

Я отчётливо поняла, что он держится из последних сил. Впервые ощутила, как плохо ему со мной, как больно. Он так ждал нашей встречи, а всё, что смогла ему предложить — прогулка по городу и посиделки в кафе. Но ведь не могла рассказать ему всё. Только не сейчас, когда ситуация зашла в такой кромешный тупик, из которого без потерь не выбраться. Но сколько ещё затягивать эту ситуацию? И чем я готова пожертвовать во имя правды?

— Я понимаю всё это не хуже тебя, — пыталась не кричать, не нервничать, но не выходило. Будучи на пределе, хотелось выплеснуть весь негатив, что накопился. Намеренно искала ссоры, хотела разорвать этот замкнутый круг лжи, но не могла. Всё, на что была способна — устроить очередной скандал. От самой себя было противно.

— Ну и какие ты делаешь выводы? — прошипел Рома, опасно сузив глаза.

— Мне не нужны никакие выводы. Мы не басни Крылова пересказываем, чтобы мораль везде искать! Я с самого начала говорила, что или ты принимаешь меня такой, какая есть со всеми моими тараканами, или проваливаешь ко всем чертям. Я тоже устала, что тебе постоянно нужно докопаться до сути, что ты не можешь жить спокойно — правду тебе подавай. Только ты не учитываешь, как потом жить собираешься с этой правдой. Да, мне есть, что скрывать, но я никогда не требовала и от тебя полной откровенности — наплевать, что было в твоей жизни до меня. Для меня важен ты такой, какого я вижу перед собой. Большего мне не нужно. Так отчего и тебе не последовать моему примеру?