Зима на Верхнем Дону в начале 1942 года была лютой. Трескучие морозы чуть ли не до дна сковали верховья Чира, Калитвы, Ольховой и других речушек, заставив сбиться несчастных обитателей водоёмов в глубинные ямы.

Непоседливые мальчишки первыми высыпали на голубоватый от солнечных лучей речной лёд, отдающий из глубины чернотой, и по совету стариков стали вырубать, сменяя друг друга, топорами, ломами и другими подручными средствами проруби, не особо обращая внимание на колючий хваткий холод, мгновенно пробиравший до озноба их худенькие, плохо защищённые старенькой, изношенной одежонкой оголодавшиеся тельца.

Сонливые, потерявшие гибкость тела рыбёшки всех мастей, задыхающиеся от нехватки кислорода, тотчас потянулись вверх. Потянулись мирно, одной общей плотной массой, напрочь презрев былые межвидовые разногласия, но тут же стали попадать в самодельные тюлевые сачки проворных юных рыбаков.

Следом за мальчишками на лёд вышли бабы и стали заготавливать рыбу впрок, набивая вёдра и мешки щуками, головлями, чабаками^*, ласкирями^*, чекомасами^* и всякой мелочью навроде бобырей^*, сопляков^* и серушек^*.

Жизнь в верхних придонских хуторах, станицах и сёлах шла, несмотря на быстрое приближение фронта, своим чередом – тихо и незатейливо.

Немецкие и союзные им венгерские, итальянские и румынские армии группы «Юг» (Б), обеспеченные большим количеством артиллерии и бронетехники, а также мощной поддержкой с воздуха, стремились как можно скорее прорваться к ещё покрытому ледовым панцирем верхнему и среднему течению великой казачьей реки. Они надеялись сходу форсировать Дон и к лету перекрыть в районе Сталинграда главную воднотранспортную артерию Страны Советов – древнюю могучую Волгу. Выполнив эту задачу, вермахт надеялся на скорый общий успех при поддержке Японии и Турции, только и ждавших удобного момента для вооружённого вторжения на Дальнем Востоке и в Закавказье.

Советское командование, обеспокоенное весьма активными действиями объединённых фашистских войск на Сталинградском направлении, тоже торопилось – торопилось обеспечить свои тылы укреплёнными рубежами.

Один из таких рубежей проходил по крутым высотам вдоль течения реки Чир.

На строительстве оборонительных сооружений были задействованы в основном штрафники. Но их сил для успешного завершения этих неимоверно тяжёлых работ до весенней слякоти было недостаточно. И тогда со всех сопредельных населённых пунктов на рытьё окопов были откомандированы тысячи молодых женщин.

Председатель сельского Совета колхоза «Красный Октябрь» Цыпкин собрал у себя молодых, ещё бездетных девушек и повёл перекличку:

– Надежда Барбашова, Варвара Коновалова, Зинаида Некрасова, Татьяна Фатеева, Клавдия Цыпкина, Ан… Ан… Ан-на… – запнулся он на имени шестой девушки. – Нюся, – поправила его последняя девушка.

– Что Нюся?..

– Зовут меня Нюся.

– Сидоровна, – снисходительно улыбнулся Цыпкин, – угомонись.

– Опять неправильно! Это бабка моя Сидоровна! Из-за неё меня так прозвали!

– Нюська! – повысил голос председатель сельсовета. – Не морочь мне голову!

– Правильно! – весело захохотала Нюся и заразила смехом других девушек. – А то затвердили одно и то же: ан-на, ан-на! А сами ничего не даёте!

– Хватит хохотать! Хватит! – рассердился председатель сельсовета. – Вы хоть знаете, зачем я вас позвал?

– Целовать, наверно, будете! – продолжала хохотать Нюся по кличке Сидоровна, а следом за ней и другие девушки.

– А ну-у!.. – погрозил им пальцем председатель колхоза Константин Некрасов, входя в помещение сельсовета. – Хватить бузить^*, а то всех ремнём выпорю!

– Не будем больше, председатель. Не будем… – испуганно забормотали девушки и сразу притихли.

– Степаныч, ты присаживайся, – смущённо засуетился Цыпкин. – Я быстро с ними разберусь.

– Давай-давай, действуй как Чапаев! – буркнул Константин, присаживаясь на табурет. – А я погляжу, как партийцы умеют народ агитировать.

– Первым делом хочу поблагодарить Надежду Барбашову, – начал издалека председатель сельсовета. – Молодец! Истинная комсомолка!

– Лукьян Алексеич, вы всегда одно и то же говорите, – обиженно пробубнила Надя.

– Ну так и что? Ты же и правда истинная комсомолка! И я истинный коммунист!

– Ага, истинный. А в коллективизацию в кутузке сидел за пропажу скота, – усмехнулся председатель колхоза.

– Так это же по навету, – смущённо кашлянул председатель сельсовета. – И ты, Степаныч, брось свои кулацкие присказки.

– Давай-давай, агитируй! – засмеялся Константин.

– Немцы и их союзники со страшным боем рвутся к Сталинграду и в нефтяные районы Кавказа. А японцы и турки только и ждут момента, чтобы присоединиться к ним. Надо срочно остановить фашистов! – зачастил председатель сельсовета, отчаянно потрясая кулаком.

– Нам шестерым, что ли? – опять оживилась Сидоровна.

– Тьфу ты! Вот же неугомонная! Гляди, выпорю я тебя когда-нибудь! – окончательно рассердился Цыпкин.

– Это смотря чем!.. – захохотала Сидоровна, а следом за ней опять залились смехом все девушки и позакрывали лица, в смущении, ладонями.

– Степаныч, ты послухай чё она мелет? – в растерянности развёл в стороны руки председатель сельсовета.

– Ну, Сидоровна, на этот раз ты точно напросилась на порку! – вскочил председатель колхоза и вытащил ремень из брюк.

– Всё, дядя Костя! Всё! Ни словечка больше не скажу! – спряталась за спины подруг Сидоровна и присела.

– А позвали мы вас вот зачем, – продолжил разговор председатель сельсовета. – Поедете на рытьё окопов. Военным срочно нужна помощь. Ясно?

– Ясно, – за всех ответила Надя.

– Раз ясно, тогда марш по домам за тёплой одеждой!

– Уж мы военным помогём! Ой, и помогём!.. – вынырнула из-за спин подруг Сидоровна. – Ноги еле волочить будут!

– Всё, доболталася! – взмахнул ремнём председатель колхоза и погнался за Сидоровной, но брюки его упали до колен и остановили погоню.

– Степаныч, ты-то по какому делу припёрся? – в неудовольствии посмотрел председатель сельсовета на голоштанного председателя колхоза. – Все карты мне спутал.

– Пришёл глянуть, отпустила ли мать нашу младшенькую.

– А может, Зину освободить от этого дела?.. Ей поменьше годков, чем другим?

– Поменьше. Но освобождать не надо. Как я потом людям в глаза буду глядеть? Ты же тоже не даёшь поблажки своей младшей сестре.

– Это верно. Да Клава и не согласилась бы. Она с подругами хоть на край света.

– И моя дочурка такая же. Нехай едет вместе со всеми на окопы.

Председатель сельского Совета колхоза «Красный Октябрь» действительно лично повёз девушек на двух санях, вместе со стариком Ерошкой, в станицу Чернышевскую^* на рытьё окопов. В Чернышевской они расселили девушек с помощью тамошних властей в семьи станичников по принципу «в тесноте, да не в обиде», сдали списки работниц в особый отдел и в тот же день уехали обратно.

Аналогичным способом расселяли девушек из других сельсоветов, сплошным потоком прибывавших на берега Чира.

Вечером того холодного и вьюжного январского дня в домах чернышевцев было как никогда шумно. Девчонки сильно промёрзли в долгой зимней дороге, но взбудораженные новым, небывалым в их жизни событием, без умолку щебетали и по любому поводу безудержно хохотали. Угомонились они только далеко за полночь. А вскорости их всех разбудили люди в штатском, но с оружием в руках, произвели перекличку и строем повели к Чиру, на высоченные крутые холмы.

– Тут немцы ни за что на свете не пройдут! – крикнула Клава Цыпкина, первой выбравшаяся по заснеженному обрывистому склону на верх высотки.

– Это точно! Тут им не пройти! – согласилась с ней Надя Барбашова, закрывая варежкой лицо от позёмки.