– Мама! Мамочка! А на слониках покатаемся? – первой кинулась к ней белокурая веселушка Галя и обняла за шею.

– Обязательно.

– А на лошадках? – пробасил чернявый степенный толстячок Валерий и залез к маме на колени.

– А как же. И на лошадках.

– Хватит к маме приставать! Дайте ей одеться! – прикрикнула на внучат Кристина Эрнестовна и подхватила их под мышки.

– Бабуля, а папа с нами пойдёт? – загалдели дети, болтая ногами.

– Он на службе. Сколько вам повторять, – мягко, но внушительно объясняла внучатам Кристина Эрнестовна, усаживая их за стол.

– А после службы? Он же рано вернётся?

– Когда вернётся, тогда и вернётся. Не нашего это ума дело. Ешьте и не задавайте лишних вопросов, – опять повысила голос Кристина Эрнестовна и стала накладывать в тарелки манную кашу.

Вера наскоро привела себя в порядок и стала ухаживать за детьми. А Кристина Эрнестовна, пользуясь случаем, выскочила на улицу посудачить с соседками. Но вернулась она тотчас и прямо с порога закричала срывающимся голосом:

– Вера! Война!..

– Мама, – рассердилась Вера, – ты опять сплетен нахваталась.

– Война, доченька! Правда, война! – ошеломлённо твердила Кристина Эрнестовна, делая неуверенные шаги.

– Ты-то откуда знаешь? – подхватила её под руки Вера и усадила на стул.

– Так дом же офицерский. По тревоге всех подняли.

– А почему нам не сообщили? – с подозрением посмотрела Вера на мать и дала ей полную кружку холодной воды.

– Кому? Саше? Так он и так на дежурстве. Первым, наверно, всё узнал.

– Это точно! – согласилась Вера и стала торопливо переодеваться.

– Куда это ты собралась? – насторожилась Кристина Эрнестовна, жадно выпив всю воду.

– На работу.

– Верочка, оставайся лучше дома. Немцы, говорят, Минск уже бомбили. А оттуда до Смоленска рукой подать на самолётах.

– Нет! – категорически возразила Вера. – Мне никак нельзя сидеть сложа руки! Я член партии, заведующая сберкассой и в конце концов – жена офицера!

– Ладно, беги. За детьми я присмотрю, – угрюмо буркнула Кристина Эрнестовна, понимая, что дочь в данной ситуации не переубедить.

Первым делом Вера проверила сберкассу. День был выходной, на работу никто не приходил, и сторож Родион Кузьмич даже не знал, что началась война. Вера велела ему быть повнимательнее и направилась в горком партии.

«Уж там-то точно объяснят, что да как!..» – думала она, задыхаясь от быстрого бега.

В горкоме была страшная суматоха. Невозможно было с ходу прорваться ни в один кабинет, все они были забиты невесть откуда взявшимися людьми. Вера оторопела, не зная куда идти и к кому обратиться. Она стояла в растерянности в фойе и искала взглядом кого-либо из знакомых. На её удачу со второго этажа как раз быстро сбежал, звонко стуча по ступенькам каблуками хромовых сапог, начальник Смоленского областного управления гострудсберкасс и госкредита Фрадков. Фрадков подтвердил, что на рассвете фашистская Германия напала на Советский Союз без объявления войны, и на ходу – он спешил в своё управление – приказал ни под каким предлогом не открывать сберкассу без его команды.

– А мне что делать? – крикнула Вера, едва поспевая за Фрадковым.

– Иди домой и жди моих личных указаний.

– Домой? – совсем растерялась Вера. – Дак как же это? Война ведь?..

– Домой, домой. Да поскорее! – прикрикнул на неё Фрадков и поспешно заскочил в свой служебный автомобиль.

«Как же так?.. На прошлой неделе секретарь обкома партии утверждал на открытом партийном собрании, что наша армия сильна и ни за что на свете не допустит никакого врага на свою территорию! А тут… фашистские самолёты уже кружат над нашими городами и не ровён час появятся над Смоленском! Может, это неправда?.. Может, это случайный приграничный конфликт или вовсе – проверка бдительности?..» – роились у Веры в голове многочисленные трудноразрешимые вопросы. Она даже не заметила в горьких думах, как прибежала домой. Опомнилась только тогда, когда навстречу выскочили дети и наперебой загалдели:

– Мама!.. Мамочка!.. Мы и позавтракали, и пообедали, а тебя всё нет и нет! Когда пойдём на карусели?

Вера взяла детей за руки и молча, под вопросительные взгляды Кристины Эрнестовны, прошла в комнату. Включила местную радиоточку и обессилено опустилась на стул.

Дети, видя суровое, озабоченное лицо мамы, сразу притихли и крепко прижались к ней.

– Неужели правда настоящая война? – побледнела Кристина Эрнестовна.

– Налей во фляжку воды, – попросила Вера вместо ответа.

– Зачем?! – в недоумении воскликнула мать.

– Пойдём в бомбоубежище, если объявят тревогу.

– Значит, правда, – упал голос матери.

– Правда, – тяжело вздохнула Вера и закрыла глаза – в её сознании всё ещё роились прежние удручающие мысли, ход которых оборвал неожиданно вырвавшийся из динамика радио хрипловатый, растерянный голос диктора, объявивший воздушную тревогу.

– Скорее все на улицу! Скорее! – скомандовала Вера и выбежала во двор с Валериком на руках, а следом за ней без промедления выскочили Галинка с фляжкой, заполненной водой, и Кристина Эрнестовна с солдатским одеялом под мышкой. Они непроизвольно затесались в общую массу народа, кричавшую на разные голоса, и благополучно добрались до дома офицеров. Но едва только спустились в бомбоубежище, как над городом заревели моторы самолётов, перекрываемые лающим гулом зениток и стрекочущим воем спаренных вчетверо станковых пулемётов.

Оглушительные взрывы бомб, гулко сотрясавшие землю, хорошо были слышны в бомбоубежище. Они доносились сначала издалека, а потом стали раздаваться всё ближе и ближе, и наконец одна из бомб угодила в дом офицеров. Взрывом разнесло часть здания и обломками засыпало выход из бомбоубежища.

Люди, впервые ощутившие на себе ужасы бомбардировки, страшно перепугались. Они стали в панике кричать, зовя на помощь. И помощь пришла. Снаружи раздался басистый мужской голос, ежеминутно повторявший в рупор одни и те же слова – отрывисто, чётко, спокойно:

– Граждане, не волнуйтесь. Спасательные работы ведутся. Вас скоро освободят.

И действительно – солдаты и курсанты военного училища довольно быстро очистили, сменяя друг друга, засыпанный битым кирпичом и бетоном выход из бомбоубежища и вывели всех наверх.

На улице пахло гарью. Люди кричали и метались из стороны в сторону. Возле дома офицеров лежала неразорвавшаяся бомба, рядом с которой уже были сапёры. Они нашли внутри бомбы записку на русском языке:

«Дорогие братья! Чем можем, тем поможем…» – писали немецкие антифашисты.

В тот же день командование военного гарнизона приняло решение срочно эвакуировать из города всех детей и стариков. Но транспорта не хватало – он позарез нужен был в военно-оборонительных целях, и люди, не дожидаясь посторонней помощи, стали спасаться самостоятельно.

Вера с Кристиной Эрнестовной наспех собрали немного продуктов, одели детей чуть теплее, чем положено летом, и пешком направились за город – в район Липовой рощи, таков был приказ командования гарнизона. Младшенького Валерика несли на плечах по очереди, а Галинка всю дорогу упорно шла сама.

Все главные улицы города, кроме западного направления, были запружены такими же, как и они, беженцами. Некоторые люди катили впереди себя или тащили за собой коляски и тачки, доверху заполненные разнообразными предметами и вещами, некоторые несли мешки и тюки прямо на себе, но большинство шло налегке, волоча за собой детей, а совсем маленьких несли на руках и плечах.

Вера устроила маму с детьми в бездетной крестьянской семье, жившей неподалёку от Липовой рощи, переночевала у них и засобиралась ранним утром 23 июня обратно в Смоленск. Кристина Эрнестовна упросила хозяев присмотреть за детьми и тоже увязалась следом.

– Нечего тебе делать в городе! Нечего! – запротестовала Вера. – Там бомбят!

– Не переживай. Я только одежду тёплую возьму и сразу вернусь, – пообещала мать.

– Ну зачем тебе летом тёплая одежда? – продолжала негодовать Вера.