За окном обычная для этого времени года московская серость, не то дождь, не то снег. Как хорошо, что не надо никуда идти! В квартире тепло, постель еще не убрана, горячий кофе и сигарета - что еще надо для счастья? А вот надо, оказывается.

Щелкая по каналам, Аня нашла какой-то европейский фильм и отложила пульт. Забралась на диванчик с ногами, с удовольствием сделала первую затяжку. Она смотрела на экран, а думала о своем. Почему он не звонит? Что я сделала не так?

Книгу Гаэтана Суси Аня прочла быстро. Она тотчас позвонила Тиму, но тот не взял трубку. Не хотелось быть навязчивой, она стала ждать. Разве не понятно, если тебе звонили и ты не мог подойти, перезвони! Аня накручивала себя, придумывала фантастические объяснения его молчанию, причем самые противоречивые.

Что было не так? Почему он молчит? Потерял телефон с номерами? Не хочет больше видеть меня? Я его отпугнула своей решимостью? Или он болен? А что если он несвободен, у него кто-то есть?

Аня вспоминала фотографию, висевшую в комнате Тима. У нее тогда не было возможности как следует рассмотреть на снимке девушку, которая обнимала Тимофея. Аня не решилась спросить, кто это. Она знала, что Тим не женат, но значит ли это, что он один? Абсурд, конечно. Взрослый мужчина как-никак.

Видимо, придется признать, что для него это было случайное приключение. Не хочется признавать, но что делать?

И тут ее телефон зазвонил. Аня вздрогнула, сердце больно ворохнулось в груди. Она схватила со стола мобильник и посмотрела на дисплей. Звонил Артем.

- Аня, я в Москве. Увидимся? - с ходу предложил Ненашев.

- Можно, - без энтузиазма ответила она, гася сигарету в пепельнице.

- Ты сейчас не работаешь?

- Нет.

- Хорошо. Позвоню позже, скажу, когда и что.

Выпив кофе и выкурив еще одну сигарету, Аня отправилась в ванную, прихватив с собой мобильный телефон. Умываясь и принимая душ, она думала об одном: почему он не звонит? И опять настроение скакало, как на американских горках.

Почему, почему, почему? Да потому, что я его придумала, его нет...

Но не могла же я придумать этот теплый нежный взгляд, под которым чувствуешь себя хрупкой и защищенной, как у Христа за пазухой. Я не могла и вообразить, что такое бывает! Неужели я ничего не смыслю в людях и моя интуиция - это миф? Но женщина всегда чувствует отношение мужчины, и моя чутье говорит мне, что взаимность была, была проникновенность, и мы были единым целым...

Когда она обматывала голову полотенцем, собираясь выйти из ванной, снова раздался звонок.

- Значит, так, - деловито сообщил Артем. - Я заеду за тобой в семь часов. Отправимся смотреть Тарковского на большом экране. Ты видела его "Жертвоприношение"?

- Нет. А где это?

- В небольшой галерее, ты, наверное, ее не знаешь. Там проходит выставка, связанная с юбилеем "Жертвоприношения", ну и гонят его каждые два часа. Ты все увидишь сама. В семь, договорились? Пока.

- Пока.

Оставалось не так уж много времени, а нужно было еще привести ногти в порядок, покрыть их лаком. Для костюмеров и иже с ними ногти - первое дело. Руки должны быть отменно ухожены: работа с людьми, подчас с привередливыми актерами обязывала. А попробуй сохранить их в порядке, когда без конца роешься в куче пыльного тряпья, застегиваешь грубые шинели и затягиваешь ремни на массовке, возишься с грязными ботинками и сапогами! А на салоны элементарно не хватало времени. Аня привыкла делать все сама.

Пока сушились волосы, она занималась ногтями и думала все о том же. Следует ли мне смириться и больше не цепляться за него? Чего я все навязываюсь? В конце концов, я собираюсь с Артемом в Италию, документы уже поданы. Забыть Тима?..

Ее гордость несомненно страдала, но сердце страдало больше. Подумаешь, пренебрегли. Забыть и все дела. А вот что делать с сердцем, которое обрело, наконец, свой приют? "Бесприютное сердце" - хорошее название для мелодрамы. Аня пыталась убедить себя, что ничего не произошло, мало ли что в жизни случается, все в этом мире ошибаются, но боль в душе росла и требовала выхода.

Ну вот, сегодня развеюсь, пообщаюсь с Артемом, посмотрю в его загадочные глаза... Надо будет дописать портрет.

Она была готова к семи, то есть, оделась, высушила волосы и уложила их с пенкой, создав на голове художественный беспорядок. Но настроение было хуже некуда. И как в таком состоянии идти куда-то? Однако ровно в семь Ненашев позвонил снизу, и Аня, натянув пальто и взяв сумку, спустилась к нему.

Артем выскочил навстречу, улыбаясь во весь рот, и протянул небольшой, но прелестный букетик. Потом внимательно посмотрел ей в глаза и осторожно поцеловал в щеку. Аня приветственно улыбнулась и, взяв цветы, села на переднее сиденье.

- Хорошо бы подгадать к началу сеанса, а то потом долго ждать придется, - озабоченно говорил Артем, выруливая с Потылихи на Третье кольцо.

- Как ты съездил, где был? - спросила Аня.

- Во Франции и Германии. Если честно, не мог дождаться, когда вернусь в Москву! - Он покосился на Аню.

- А в Италию когда?

- На рождественских каникулах, сразу после Нового года. Как раз будут готовы документы.

Артем воплощал бьющую через край энергию, движение жизни. Одет по-европейски, красив, а глаза - это что-то невообразимое! Аня пыталась вспомнить, что знает о нем, кроме того, что он продюсер. Да, приехал откуда-то, кажется, из Екатеринбурга, учился во ВГИКе на продюсерском, в короткие сроки сделал блестящую карьеру. И еще горы свернет. Сколько ему, лет тридцать? К тому же у Ненашева неплохая поддержка в лице отца, который давно живет в Москве и занимается рекламой.

Они успели к началу очередного показа фильма, еще прошлись по двум залам, где на больших и малых экранах, развешанных по стенам, мелькали какие-то лица, фрагменты фильма, бегущий текст. Посреди зала на столах под стеклом лежали подлинные фотографии юного Тарковского, его школьная тетрадка, документы, удостоверения личности. Все это было предоставлено галерее сестрой режиссера.

- Вообще-то, это выставка фотографий, которые делала во время съемок фильма одна шведская журналистка, - комментировал Ненашев. - Они еще ни разу не публиковались.

- И где же эти фотографии? - спросила Аня.

- Да вот, на экранах, - указал Артем. - Галерея государственная, бедная, не нашла средств, чтобы их распечатать. Так что смотри во все глаза: эксклюзив!

И Аня смотрела.

- Но лучше бы после фильма их пересмотреть, - заметила она. - Я ведь не видела кино, многое мне непонятно.

- Идем, займем места.

Артем провел ее в последний, третий зал, который был погружен в полумрак. Перед большим экраном стояли ряды стульев, как в кинозале. Они сели на свободные места, ждать почти не пришлось: сеанс начался через пять минут...

После показа Аня отказалась ужинать в кафе и попросила отвезти ее домой. Ненашев определенно рассчитывал обсудить фильм, сидя где-нибудь в уютном местечке, однако не подал вида, что разочарован. Было уже поздно, он не настаивал. Фильм произвел сильное впечатление, и Ане не хотелось говорить. Почти всю дорогу они молчали.

Нехорошо было так делать, но Аня опять не пригласила его в дом. Окна на кухне светились, значит, Женя вернулась с работы и, наверное, отдыхала. Или стирала.

- Спасибо за вечер! - сказала Аня и чмокнула Артема в щеку. - За фильм - особое.

И она направилась к подъезду.

- Стой! - крикнул ей вдогонку Артем.

Аня обернулась. Ненашев настиг ее у подъезда и сунул в руки букет, забытый на сиденье в машине. Не успела Аня опомниться, он быстро поцеловал ее в губы, бросил:

- Пока! - и вернулся к машине.

Когда Аня вошла в квартиру, Женя дремала перед телевизором.

- Мама, ложись: тебе рано вставать! - сказала дочь.

- Ой, а я и не слышала, как ты вошла! - встрепенулась Мордвинова. Она действительно уснула в кресле под мерное бормотание телевизора. Изматывается на работе, сочувственно подумала Аня, отправляясь мыть руки.