— Проверить. — опять прекрасный ответ.

— Что? — не отступал я от своего.

— Реакцию. — меня уже бесит эта ситуация.

— Мне из тебя каждое слово клещами вытягивать? Скажи уже нормально.

— Хочу взять твою кровь и проверить её на различные изменения, реакции при определённых воздействиях и кстати, — подняла она ко мне глаза. — мне ещё понадобится кусочек мяса.

— В холодильнике возьми.

— Твоего мяса, или не мяса. Нужна ткань с клетками, кожи мало будет так что вот. — спокойно выдала она будто не предлагала сейчас отрезать от меня кусок мяса на живую.

— Ты с чем чай пьёшь, чтоб такое придумать? — спросил я, посмотрев на неё более внимательно, мало ли?

— Идиот, я вообще-то хочу найти способ тебя спасти, мне не прельщает будущее с тобой всего лишь на пять лет. — в ответ от Хель пришел злой ответ. Я тоже почему-то психанул, и я даже знаю почему.

— А ты меня не спрашивала, хочу ли я жить с тобой? Хочу ли я вообще жить? — я тоже ответил очень резко и вырвал руку, кровь полилась из сильно разорванной вены. Но я даже не смотрел на неё.

— С чего ты взяла что я вообще хочу и дальше жить так, может я уже устал от всего этого! — продолжал я кричать на неё.

В ответ на меня посмотрели ясные изумрудные глаза, в которых плескалась боль, обида и гнев. Вскочив из дивана, она метнулась к тумбочке на которой лежала моя Беретта. Схватив её, она не направила её на меня желая убить. Нет, она приставила пистолет к виску и сняла с предохранителя.

В её глазах не было ни тени сомнения.

— Ты не хочешь жить? — тихо, практически шёпотом спросила она.

— Прекрати. — я тоже уже вскочил с дивана и стоял в нескольких метрах от неё. Пытался подойти ближе, но она отступала.

— Ответь мне. — более громко сказала Хель. А потом закричала в истерике — Почему ты не хочешь жить!? Почему ты не хочешь жить со мной?

— Я не могу ответить на этот вопрос, я просто не знаю ответ. — я говорил нервно. Руки поднимать не пытался, она может неправильно среагировать, так и шел медленно и осторожно. — Убери пистолет.

— Если ты не хочешь жить, тогда и мне нет смысла… — сказала она и начала медленно нажимать на курок закрыв глаза, которые уже и так плохо видели из-за бегущих слёз.

Пришлось на пределе возможности своего улучшенного учёными тела делать рывок вперёд выбрасывая руку в сторону пистолета. Я был в полутора метрах от неё, так как хоть она и отступала я делал более длинный шаг, сокращающий расстояние между нами.

Курок прошел уже половину пути, а я смог лишь прикоснуться кончиками пальцев ствола оружия. Инерция моего тела заставила его двигаться, как и её руку назад. Это опять-таки ускорила нажатие курка, осталось совсем чуть-чуть и точка не возврата будет пропущена…

БАХ!

Пистолет выстрелил. И попал в торшер стоящий слева от Хель. Я же рухнул на пол прямо на неё, и схватив пистолет выбросил его в другой конец комнаты.

Хельга в удивлении открыла глаза, когда оказалась на полу, всё ещё живая.

— Дура. — только и ответил я ей смотря в ясные изумрудные озёра, распахнутые от удивления.

— Ненавижу тебя… — ответила она. — И люблю.

— Я тоже… — устало ответил я и поцеловал её.

Прошло две недели. Прошли они относительно тихо и спокойно, никаких больше нападений на объекты не было. Я продолжал вести жизнь учителя и уживаться с Хель. В итоге тогда она всё же взяла у меня кровь и отрезала кусочек мяса с плеча. Это одновременно пугало тем что она сделала это спокойно и обыденно, будто резать человека на живую, даже если я и не чествую боли, для неё обыденность и рутина. Но также это меня и радовало я думаю. Она хотела, чтобы я жил. Тогда, когда она держала пистолет у своей головы, я говорил правду, я не знаю, хочу ли я жить.

Просто не знаю, каково это желание. Я его не ощущал, и не понимаю. Страх я могу ещё понять, я его чувствую, да и инстинкт самосохранения у меня конечно же имеется. Вот только я не могу понять ради чего мне жить, в книгах пишут, что ради семьи, родителей, детей и второй половинки. Да просто ради того что бы быть. Ведь неизвестно что нас ждёт впереди, там. За линией жизни. Кто-то описывает ничто, кто считает, что будет перерождение через круг сансары. Некоторые верят в рай или ад. В то, что этот мир, не реален и после смерти мы проснёмся в истинном мире. И даже веря в то, что жизнь после смерти есть, они не стремятся умирать и ищут смысл жизни.

Они ищут что бы существовать. А я существую что бы найти.

И пока что я не нашел ничего похожего на описание смысла жить.

Родителей у меня не было. Точнее были, но я даже понятия не имею о них. Семья? Наставник… Нет, я скорее просто очередной ученик. Если будет приказ на моё устранение, он не будет колебаться. И я его пойму. Я тоже бы не раздумывал или мучился с выбором.

Хель… Здесь я просто не знаю. Мне с ней и хорошо, и страшно. Она меня бесит и радует своим чудачеством. Видеть в ней свою девушку, жену. Пока что я не вижу ничего подобного. Слишком тяжелые отношения у нас были с самого начала.

Так где же мой смысл жизни? Ради чего мне жить? И для чего?

Для того что бы продолжать убивать людей. Радовать убийством врагов своих хозяев?

Нет, меня ни разу не мучила совесть из-за лишения кого-либо жизни. Меня так воспитали, я таким вырос. Либо иди и убей, либо сам умрёшь так как не нужен. Хотя здесь я сам себе противоречу. Ведь если у меня нет смысла жизни, то зачем за неё цепляться и выполнять такую грязную работу?

— Три… Четыре… Семь. — отсчитал я утреннюю дозу обезболивающего. Запил глотком воды из-под крана. Опять охлаждающий душ под струями воды. И очередное зависание в ожидании эффекта…

— Доброе утро… — с натянуто весёлым голосом сказала Хель обнимая меня сзади, когда я выпрямился и вытирал голову.

— Утро добрым не бывает… — на автомате проговорил я. И усмехнулся.

— Что смеёшься? — спросил она меня продолжая обнимать.

— Да вот, задумался. Интересно получается, — решил я объяснить внезапно забавные для себя мысли, которые только всплыли с утра пораньше. — меня улучшали, делая так что бы я не чувствовал боль. А в итоге я наоборот мучаюсь с ней.

Объятия стали более крепкие, а ногти впились в торс.

— Не смешно… — тихо проговорила Хель.

«Наверно… Мне всё равно» — подумал я, но не стал говорить в слух. В место этого взял её левую руку, на которой красовалось золотое обручальное колечко, выполненное в интересном стиле, будто сплетённое из нескольких нитей золота. На моём безымянном пальце было почти такое же, только более широкое и массивное.

— Всё-таки, надо было брать другие. — пробормотал я смотря на отражение колец в зеркале.

— А мне нравится. — опровергла она мои слова и освобождая объятия отошла к коридору.

— Кофе хочу. — не стал я с ней спорить и перевёл тему на более насущную. От мрачной атмосферы, царившей минуту назад, не осталось и следа.

— Почти готово. — сказала она и тут снизу донесся звук убежавшего из турки кофе. — Ой…

— Говорю же, утро добрым не бывает…

Сегодня суббота. Последним уроком у меня был 10А, как раз после него мы отправляемся на экскурсию. Вот только…

— Вопрос, а почему у вас с собой такие объёмные сумки? — спросил я класс, когда, зайдя ко мне в кабинет они сложили какие-то сумки у окон где лежал спортивный мат, на котором показывали реанимационную помощь.

— Так ведь, не на день же мы туда едем, и переодеться надо будет во что ни будь если что, плюс всё самое необходимое. — сказала мне Катя, тоже складывая в общую кучу большую женскую сумку.

— Как не на день? — спросил я, чувствуя, что задёргался глаз. — Мы же в ботанический сад едем.

— Так это уже в конце, во второй день. — объяснил мне Матвей. — А до этого обзорная прогулка по Новосибирску.

— Глеб Викторович, а вас что, не предупредили что мы едем на два дня? — с сочувствием спросила мне Алина.