— Зачем тебе нужна была моя помощь? Все это время?

Усмешка Эвгара была какой-то жалкой.

— Ты жена Альфреда. Ты до сих пор хранишь в себе отпечаток его силы, — ответил он и провел ладонью по лицу, стирая капли дождя. — Но вообще… мне нравилось, когда ты была рядом. Это было правильным.

— Хорошо, — согласилась я и опустила руку в один из карманов юбки.

Кажется, Дамьен издал мучительный сдавленный возглас умирающего существа — не просто умирающего, а униженного и обманутого на пороге смерти.

Цепочка от медальона с портретом послушно легла мне в руку. Первое имя Господа оживляет мертвую материю, дает разум и речь бессловесному, отторгая его душу. Осталось добавить еще один знак — Легате, любовь, придающую смысл.

Серебристый паук нервно задергал ногами, и огонь в его брюхе стал усиливаться. Вот красная точка увеличилась, превратившись в оранжевую, а после — в белую. Дамьен смотрел на меня неотрывно. По его левой щеке пробежала слеза — хотя, возможно, мне показалось, и это была всего лишь капля дождя.

— Вера… — прошептал он, и артефакт выплюнул пылающую нить луча.

В тот же миг я швырнула в сторону Дамьена медальон с портретом.

Потом серый осенний день озарило резким светом, проникающим через любую преграду. И не стало ни дождя, ни запущенного старого сада, ни нас.

— Что с результатами анализов?

Голос Тобби был уверенным и жестким. Прямо-таки чиновник с ревизией.

— Она поправляется, ваша светлость, — проблеял кто-то справа. — На удивление быстро… Мы сами такого не ожидали. Все дело в артефактах.

— Без вас знаю, что в артефактах, — презрительно фыркнул Тобби. — Ладно, идите. Позову.

Послышались шаги. Затем я услышала негромкий скрип и шелест, словно кто-то неподалеку опустился в кресло и взял газету.

Я почти не чувствовала своего тела, лишь примерно представляя, где у меня руки, а где ноги. Страшно болела спина под правой лопаткой, и я вспомнила, что в саду Кастерли случился взрыв и, должно быть, пожар.

Должно быть, я сильно обгорела.

Луч артефакта отразился от брошенного медальона и поразил Эвгара. Меня отшвырнуло в сторону, и я увидела, как он рассыпается огненными брызгами. Мертвое лицо, сохранившее изумленное выражение, растаяло последним.

Это было ужасно. Невыносимо.

— Дерек, — позвала я и сперва не знала, назвала ли имя вслух или просто подумала о Тобби. — Дерек, ты здесь?

— Здесь, — откликнулся он, и я почувствовала прикосновение к запястью. — Не бойся, Вера. Открой глаза.

Я подчинилась. Получилось не сразу, сперва перед глазами плавали какие-то мутные пятна, но потом я увидела Тобби, сидящего на краю кровати. Он, как обычно, был причесан волосок к волоску, одет с иголочки и пах привычными, почти женскими духами с пионом. О минувших приключениях напоминала лишь полоска свежего шрама на лице и правое ухо, лишенное мочки.

Судя по белым стенам и расписному потолку с лепниной, я была в королевском госпитале.

— Ну, вот, — довольно произнес Тобби. — Тебя контузило во время взрыва артефакта, но ты уже идешь на поправку.

— А Дамьен? — прошептала я, внутренне замирая при мысли о том, что Дамьена может не быть в живых. Однако Тобби беспечно махнул рукой.

— В соседней палате. Вроде бы завтра медикус его выпишет.

— Он… — начала было я и осеклась. Тобби понял, что я хочу спросить, и ответил:

— Он в здравом уме и нормальной памяти. Часть души Эвгара никуда из него не делась. Тебе не о чем беспокоиться.

В горле стало сухо.

— А ты? — спросила я. Тобби усмехнулся и прикрыл глаза. По его бледному лицу нельзя было понять, порадовал ли его мой вопрос или оставил равнодушным.

— Подлечил царапинки и готов к работе, — ответил он. — Тетушка Аврения готовится к коронации, сказала, что ей понадобятся такие ловкие парни, как я. Конечно, правда о том, что случилось в саду Кастерли, повергла ее в ужас.

Аврения Аузен, сестра покойного Пауля, вряд ли рассчитывала, что займет трон. Но судьба иногда поворачивается к нам самой неожиданной стороной. Я подумала, что из Аврении получится хорошая королева.

— И что теперь будет? — спросила я. Тобби доброжелательно улыбнулся, но его взгляд был печальным. Он словно прощался с очень важной частью своей жизни.

— С тобой — ничего. Уже составлены документы о том, что ты убила артефактора, принимавшего облик покойного принца Эвана. Эвгара никогда не существовало для мира — ну так тому и быть. Что же до семейных дел… Я как опекун не имел права брать тебя в жены, — мягко ответил Тобби. — Так что наш брак недействителен. Твое имущество остается твоим, а новые приключения ты сама найдешь.

Некоторое время мы молча смотрели друг другу в глаза, а затем я спросила:

— То есть, ты меня отпускаешь?

Тобби кивнул. Его лицо едва заметно дрогнуло, словно он всеми силами пытался сохранять спокойствие, хотя это было и не так.

— Ты не хочешь быть счастливым? — спросила я, вспоминая наш разговор в Медвежьегорске и понимая, что сейчас безжалостно бью в самое незащищенное место.

— Хочу, — искренне ответил Тобби. — Но я не хочу красть чужое счастье… Так вот получается, — сделав небольшую паузу, он произнес: — Я ведь так и не спросил, как ты себя чувствуешь.

Эвгар умер. Проклятия больше не было. Вся моя жизнь полностью изменилась. Но я ответила просто:

— Очень сильно болит спина.

Тобби усмехнулся краем рта. Запустив руку во внутренний карман, он вынул знакомый стеклянный квадрат, в котором я увидела локон каштановых волос и кусочек светлой кожи. Всмотревшись, я заметила на этом кусочке магический символ, практически вытравленный труп-травой.

— Ох… — негромко выдохнула я. Мне должно было быть страшно. Я смотрела на экземпляр в растущей коллекции Тобби и не чувствовала ничего. Ни боли, ни ужаса, ни отвращения — ничего. Тобби понимающе улыбнулся и убрал стекляшку в карман.

— Все они мертвы? — спросила я. — Девушки из твоей коллекции?

— Нет, — Тобби смущенно отвел взгляд. — Не все. Ты, например, жива.

— Однажды мне нагадали, что у меня будет друг, которому я отдам часть себя… — сказала я. — И что буду носить его клеймо.

Тобби неопределенно пожал плечами и с нарочитой бодростью произнес:

— Все будет хорошо, Вера. Просто поверь мне.

Что еще мне оставалось делать?

Потом я провалилась в долгий глухой сон, а когда проснулась, то увидела, что на столике возле кровати лежит бледно-зеленый официальный бланк. Его придавливало мое серебряное кольцо, которое Тобби забрал у меня на свадьбе.

«Свободна, — подумала я и протянула руку к бумаге. — Наконец-то я свободна. От проклятия, от брака, от всего и всех».

Обгорелый медальон лежал почти на краю столика и с легкостью скользнул в мою ладонь, стоило лишь потянуть за потемневшую цепочку. Я открыла его и увидела, что портрет Эвгара не поврежден. Темноволосый и зеленоглазый молодой человек смотрел на меня, улыбаясь широким ртом, и на мгновение я почувствовала укол такой сердечной боли, которой не испытывала никогда.

— Прости меня, — прошептала я и, закрыв медальон, прижала его к губам. — Ох, Эвгар, прости меня…

Но боль вскоре исчезла и, положив медальон на столик, я взяла зеленый листок и прочла:

«Госпожа Вера Хасинда Анхельм, официально уведомляем вас о том, что приказом номер 783-2-0-1МГ особой канцелярии ее величества ваш брак с господином Дереком Тобби признан недействительным и расторгнут. Основание: Семейный кодекс, статья номер 145, основание для расторжения: Семейный кодекс, статья номер 145-д».

Все действительно было кончено. История моего проклятия завершилась, оставив мне на память обгоревший медальон и большой шрам на спине.

Я не могла понять, что чувствую.

На следующий день молодой и энергичный доктор разрешил мне подняться с постели, и я обнаружила, что вполне могу держаться на ногах и даже ходить. Голова еще кружилась, но я понимала, что это временно. Доктор оценил мои успехи и с лукавой улыбкой предложил: