— Три сотни. Месяц назад было больше, приезжали на сбор ягод. Сейчас сезон закрыт.

— А охотничий еще не начался… — задумчиво промолвила я. Ловко, ловко. Оставалось только понять, какую игру здесь ведут. Холодок на шее не позволял расслабиться — я чувствовала, что меня загоняют в ловушку.

— Местные видели что-то необычное? — поинтересовалась я. Маранзарис неприятно усмехнулась.

— Не только местные. Двое моих инспекторов видели белые туманные столбы на болоте. А одна из женщин, слепая… кстати, она во-он в том доме жила, — Маранзарис махнула рукой, указывая на печную трубу в конце улицы, — говорит, что это духи болотной Маарь, которые ждут того, кто призван.

Некоторое время мы молчали, понимая, что надо раскрывать все карты, и не решаясь это сделать. Наконец, я сказала:

— Эжени, ты же меня знаешь. Десять лет уже. Мне можно сказать все, как есть. Что вы тут ищете?

Маранзарис вздохнула и ответила:

— Ладно, по-честному, так по-честному. Но учти: такая информация убивает.

— Не впервой, — беспечно отмахнулась я. К Маранзарис подбежал какой-то мелкий полицейский чин, подал бумаги на подпись. Госпожа директор чиркнула карандашом по листу и, когда полицейский убежал, ответила:

— Никакого тайника с наркотой тут и близко не было. Это все рассказы для прессы. Нас послали сюда по прямому приказу его величества для полного изъятия всех артефактов. Даже неработающих, даже сломанных. После этого приказано сжечь поселок дотла. Но, как ты видишь, кто-то нас опередил.

Я поежилась. День был солнечный и теплый, но откуда-то вдруг повеяло ледяным зимним ветром.

— Так что там со столбами на болоте?

Маранзарис посмотрела на меня с решительностью, из-под которой проглядывал страх — не за себя, за мою скромную персону. Так она смотрела на меня в тот вечер, когда Фуат свел близкое знакомство с рояльной струной.

Я всегда помогаю своим друзьям. И тогда тоже помогла.

— Только не говори, что хочешь туда пойти, — сказала Маранзарис. Я улыбнулась.

— Именно это и собираюсь сделать.

Михаль Шмидт, знаменитый хаомийский писатель, всем сердцем был влюблен в природу родного края и описывал ее так, что леса, заливные луга и болота вставали перед читателем словно наяву. Сейчас, шагая по узенькой, едва заметной тропочке, я думала о том, что господин Шмидт, пожалуй, был бы вдохновлен и этими местами.

Сезон сбора лекарственных трав был закончен, охотничий — еще не начался, и природа наслаждалась жизнью без людей. Щебетали беспечные пташки, перепархивая с куста на куст, под ногами тощих березок гордо красовались грибы, лихо сдвинув красные и рыжие шапки, воздух, очистившийся от гари, был свежим и прозрачным.

Конечно, барышня из благородного семейства не должна шастать по болоту, но западянские девушки обучаются этому искусству с ранних лет. Наши края — озерные, болотные, водяные — волей-неволей привыкаешь бродить по краю бучила, когда бучило окружает твое родовое поместье. И сейчас я шла вполне спокойно, давним чутьем ощущая, куда правильнее наступить.

Болота очень обманчивое место. Как, собственно, и вся жизнь.

Я не верила в духов болотной Маарь, о которых рассказывала слепая провидица. Но белые туманные столбы могли иметь прямое отношение к какому-нибудь уцелевшему схрону артефактов, и я не могла покинуть Зимур, не проверив этого.

Постепенно тропинка исчезла среди небольших зеленых холмов, и я остановилась — надо было перевести дух и сориентироваться. Я вышла к началу Зимурских болот, и эти холмы были здесь самыми коварными. Вроде бы вполне устойчивая земля, поросшая травой и мелкими желтыми цветами, в любой момент могла уйти из-под ног, обернувшись бучилом.

Интересно, как Эвгар шел по болоту?

Несколько минут я стояла в траве, а затем села на землю, привалившись спиной к стволу березы. Сейчас, вот именно сейчас, торопиться было нельзя. Для того, чтобы идти по болоту, надо успокоиться и ни в коем случае не спешить.

Я ненавидела березы. Хорошее, в общем-то, дерево, нежное и легкое — если не знать, что березы любят расти на мертвецах.

Значит, Эвгар создает уникальный артефакт. С какой целью и для кого? Птичка, сидевшая прямо надо мной, наклонила круглую рыжую головку, поморгала бусинками глаз и защебетала, словно говорила: для короля, для кого ж еще.

Раз его величество принимает такие безоглядные и жестокие меры…

Мне ужасно не хотелось идти по болоту. Мелькнула мысль вернуться на станцию и отправиться к Тобби, вытряхивать из него способ избавления от проклятия. В конце концов, если переключение энергетических полей сработает, то со временем можно будет справиться с моей бедой окончательно.

Такого, как Тобби, можно потерпеть. И похлеще видали.

Я вдруг подумала, что моему браку завидовала вся округа. Девушка из благородной, но небогатой семьи вышла замуж за князя-миллионера — да любая из сплетниц охотно поменялась бы со мной местами. Люди не понимают, что видят только часть настоящей картины, маленький кусочек, который им пожелали показать.

Эвгар тоже показывал мне кусочки. Играл.

Почему-то мне стало жаль его. Отец использовал, инквизиция использовала, о криминальном мире и говорить нечего. Любимая девушка отвергла. Тут поневоле станешь мизантропом.

— Чего же ты хочешь, Эвгар? — задумчиво спросила я вслух.

— Цвирк! — бодро ответила птичка с дерева. Я поднялась и несколько минут стояла, глядя на болото. Милое, зеленое место, холмы, цветы да красные брызги ягод. И не догадаешься, что под ними бучило.

Белый столб маячил справа — он словно выплыл из-за тощих деревьев и повис над одним из холмов. Сначала я даже не испугалась. Болото издает разные звуки, показывает разные картины, и такие вещи, как белые столбы, на нем тоже не диковинка. Так выходит газ из-под холмов. Между деревьев прошел ветерок, и столб медленно качнулся. Теперь, когда я смотрела на него все дольше, в нем постепенно стали проявляться очертания человеческого тела — руки, сложенные на груди, раззявленный в крике рот…

Ну, артефактор! Похоже, поставил неупокойника сторожить.

— Вера, ты только стой спокойно, — услышала я голос Маранзарис из-за спины. Она подошла бесшумно, а вот двое ее спутников испуганно пыхтели и бормотали что-то похожее на молитву.

— Стою, Эжени, — сказала я ровным голосом и махнула в сторону столба. — Вон, голубчик. Неупокойник на страже.

— И что он делает? — негромко спросила Маранзарис. Ее голос даже не дрогнул, недаром она занимает такую должность — тут без выдающихся личностных качеств не обойдешься.

— Отпугивает, — ответила я. — Мы-то с вами, господа, люди образованные, да и то с лица сбледнули. А здешней деревенщине что надо?

— Артефакт там? — уточнила Маранзарис. Я кивнула.

— Да, там. Вызревает.

Несколько минут мы молчали, потом Маранзарис промолвила:

— Надо брать.

Я усмехнулась уголком рта.

— У твоих людей есть опыт хождения по болоту?

Ответа я не дождалась — и так было понятно, что ребята Маранзарис дальше столичного округа не выезжали. Несколько минут сидения под березой придали мне сил, и я неторопливо двинулась к белому столбу.

В детстве я чуть ли не каждый день играла на болоте с детьми нашей прислуги и теперь, перемещаясь с кочки на кочку, думала, что правила наших игр не изменились. Двигаться надо быстро, не топтаться на месте, дожидаясь, когда кочка начнет предательски выворачиваться из-под ноги. Со стороны это выглядело так, словно я скользила по болоту на коньках.

Мне пришлось пройти около двухсот метров, прежде чем я практически уткнулась в участок плотной земли, на котором и отплясывал белый столб. Сейчас, когда я оказалась к нему вплотную, очертания человеческого тела стали еще отчетливее. Я видела осунувшееся мужское лицо, черты которого были искажены невыразимым страданием, напряженные мышцы на руках и ногах… Интересно, Эвгар сам убил этого человека, чтобы поставить неупокойника над хранилищем артефактов?