Мне хотелось есть. Хороший признак.

— Болота, — кивнула я. — Вас ведь наверняка будут расспрашивать обо мне, Анри.

— О, в этом нет сомнений, — Фюке раскланялся с пожилым и важным господином, которого сопровождала юная прелестница. Девушка удивленно посмотрела на мое мужское платье, но не сказала ни слова: в этих краях люди могли себе позволить роскошь плевать на светские привычки. — Это связано с делом Миерхольта?

Я вновь кивнула. Юная прелестница зацепилась каблучком за одну из дорожных плиток и, опираясь на руку спутника, принялась изучать туфельку. Фюке покосился в их сторону и произнес:

— Это Антонио Каматти. Вполне возможно, он поднимет корону Бувье. Уезжайте, Вера, тут скоро все изменится к худшему. И, похоже, ваш Миерхольт сыграет в этом значительную роль.

— Почему вы так решили? — я подумала, что сейчас самое время прикинуться дурочкой. Дорожка привела нас к воде, и некоторое время мы стояли, любуясь розовыми закатными лучами, рассыпанными по озеру. Корабельные сосны на другом берегу в свете уходящего солнца казались облитыми жидким золотом.

— Миерхольт связан с инквизицией и преступным миром. А при любой заварухе такие люди поднимаются со дна, не надо делать вид, что вы этого не понимаете. Он напоминает мне огромную рыбу, которая находится на глубине озера и высматривает, что творится на поверхности.

Я невольно скользнула взглядом по сонной водной глади. Ведь и не скажешь, что там есть чудовища.

Фюке хотел было сказать еще что-то, но в это время над моим правым плечом раздалось тонкое чириканье. Я обернулась и увидела предмет, известный мне только по статьям в журналах — письмовник, очередное совместное творение науки и магии, который находит адресата по тем невидимым следам, что каждый человек оставляет в эфирном поле.

— Похоже, это вам, — Фюке смотрел с любопытством, видимо, он тоже встретился с письмовником в первый раз. Я протянула ладонь, и письмовник, круглый, чирикающий, похожий на бронзового воробья, плавно опустился на нее и раскрылся, превратившись в обычный листок бумаги.

Почерк был знаком, и этот человек никак не мог мне писать. «То, что мертво, не может умереть», — напомнила я самой себе и прочла:

«Дорогая Вера, буду говорить прямо: королю ты нужна мертвой, мне ты нужна живой. Не стану скрывать, я впечатлен нашей приватной встречей (несмотря на ее горестный финал), но твоя способность притягивает меня еще больше. Кто ты? Что ты?

Четверть часа назад его величество просил меня устроить твою смерть как можно скорее. Это значит, что все силы инквизиции по всей Хаоме будут брошены на твои поиски. Будь добра, избавь меня от этой суеты. Завтра к полудню я приезжаю в свое загородное поместье, Медвежьегорск, Пятая улица, и жду тебя в гости.

Паулю скажем, что ты умерла. А я сделаю все, чтобы ты осталась живой и здоровой. Приезжай. Если мне все-таки придется тебя искать, то королю я уже врать не буду. Ты очень мне интересна. Я много лет сражаюсь с порождениями мрака, но таких, как ты, не встречал.

Пятая улица прекрасное место. Мы отлично проведем время».

Я дочитала письмо и несколько мгновений всматривалась в ломкие острые буквы, словно написанные пьяной рукой, пытаясь понять, что происходит и как мне со всем этим быт. Фюке терпеливо ждал — я протянула ему письмовник, и тот немедленно разразился гневным чириканьем и вновь свернулся клубком. Получается, послание может прочесть только тот, кому оно предназначено. Очень предусмотрительно.

Он не говорил, что расправится с Дамьеном. Но я чувствовала эту угрозу в резком наклоне букв.

— Тобби жив, — выдавила я. Все мое существо бунтовало и заходилось в беззвучном вопле — он не мог выжить, не мог, не мог! Альфред угробил двоих, чтобы я окончательно убедилась в том, кем стала. — Жив, собирается на загородный отдых. Предлагает мне присоединиться.

— Ого! — изумленно воскликнул Фюке — он был действительно поражен этой новостью. — Больше ему ничего не надо?

— Быстро же он восстал со смертного одра… — пробормотала я. А вдруг все изменилось, и мрак, наполнивший меня по приказу Альфреда, уже развеялся? Все-таки прошло много лет, я вполне могла исцелиться.

Фюке покачал головой.

— Чудны дела науки, — произнес он. — Кто бы мог подумать, все были уверены, что Тобби стал овощем.

— Овощи писем не пишут, — вздохнула я. — Предлагает мне защиту от могущественных недругов. Если не соглашусь — он меня убьет.

Фюке неожиданно расхохотался, да так, что парочка, которая прогуливалась чуть дальше, вздрогнула от неожиданности.

— А от него кто защитит? — поинтересовался Фюке. Я пожала плечами. Куда ни кинь, всюду клин. Меньше всего я сейчас хотела, чтобы за мной гналась инквизиция. А Тобби, насколько я знала, не бросает слов на ветер. И, что самое интересное, он знает о делах Эвгара намного больше, чем показывает. Пожалуй, есть смысл пообщаться с ним поближе.

Но ведь он должен был умереть, дьявол его побери. Должен.

А вдруг я действительно исцелилась? И весь ужас моей жизни миновал, словно дурной сон?

— Медвежьегорск, — спросила я, — это где?

В Медвежьегорске, вопреки его названию, не было ни медведей, ни гор. Городок стоял на краю леса и выглядел очень цивилизованно: маленькие чистые улочки, выложенные светлым булыжником, уютные домики с красными крышами, аккуратные сады и кружевные наличники — здесь в самом деле хотелось поселиться.

— А вот и Пятая улица, — добродушный усатый извозчик, который вез меня от вокзала, указал в сторону буйных яблоневых садов за аккуратной деревянной оградой. — Приехали.

Я задумчиво смотрела на яблони, прикидывая, может ли улица состоять из одних садов. Рассчитавшись с извозчиком, я спрыгнула на мостовую и неторопливо пошла вдоль ограды, стараясь держаться в тени. Улица была пуста, никто не прятался за деревьями, и к дому господина министра я добралась незамеченной. Деревянную ограду сменила тонкая изгородь, похожая на металлическое кружево. Я дотронулась до нее и отдернула руку — по пальцам слегка ударила магическая защита по периметру.

Дом, надо сказать, был роскошный. В меру пафосный, в меру наполненный изяществом и стилем — его не портили даже колонны возле входа. Некоторое время я стояла возле изгороди, пытаясь определить, есть ли кто-то в здании, и чирикнувший над плечом письмовник заставил меня подпрыгнуть от неожиданности.

Моя профессия предполагает крепкие нервы, но в последнее время они что-то пошаливают.

«Не стесняйся, — прочла я. — Проходи».

Убрав письмовник в карман — тот сразу же начал толкотню и возню со своим предшественником, так что казалось, будто я действительно несу двух сердитых воробышков — я собралась с духом и решительно толкнула изящную калитку.

Дверь открылась бесшумно, стоило мне поставить ногу на первую ступеньку — меня действительно ждали с нетерпением. Я нырнула в прохладный полумрак просторной гостиной с занавешенными окнами и услышала:

— Вот и замечательно. Очень благоразумный поступок.

Входная дверь так же бесшумно захлопнулась, отрубив дневной свет и окончательно погрузив меня в сумрак. Я невольно вспомнила об обычае пиратов закрывать один глаз повязкой, чтобы в такой ситуации быть зрячей — полезная штука, если вдуматься.

Мысли метались от одного к другому, не позволяя ни на чем сосредоточиться, и я с трудом смогла признаться себе, что просто-напросто боюсь этого живого мертвеца.

— Здравствуй, Дерек! — сказала я, надеясь, что мой голос разгонит темные чары этого места. — Сказала бы, что рада тебя видеть, но не хочу врать.

— Соври, — ответил Тобби. — Мне будет приятно.

Я обернулась и увидела Тобби: он сидел в глубоком кресле, но отчего-то не казался маленьким. Об очередной перенесенной смерти напоминала только восковая бледность его лица и гроздь тоненьких трубок, которые выбегали из прорези в рубашке и уходили куда-то за спину. По трубкам с едва слышным шипением бежала пузырящаяся зеленоватая жидкость.