— Жаль, — возникшая пауза сделала бы честь любому спектаклю, а потом я добавила: — Я все равно бы выбрала тебя. Не потому, что выбора нет. Потому что он есть.

Тут уж Тобби стушевался окончательно. Его побледневшее лицо было наполнено одновременно радостью и сомнением — и я понимала, что постепенно все это превратится в злость. Вздохнув, я повела плечами, освобождаясь из его рук, и сказала:

— Что ж, тогда прости. Глупо просить о невозможном.

Некоторое время мы молча стояли друг напротив друга, а потом Тобби подошел к шкафу, и я подумала, что сейчас для меня все закончится — очень уж выразительным было лицо господина министра. Однако он извлек бутылку вина и, щелкнув по крошке артефакта на горлышке, вышиб пробку.

— Давай-ка лучше выпьем, — предложил он, и видит Господь, у меня камень с души свалился.

— Давай, — согласилась я.

И мы выпили.

Дальше все было цивильно и очень скучно.

На следующее утро мы с Тобби вернулись в столицу. Министр отвез меня к моему дому, сказал, что уладит все имущественные формальности, и, церемонно поцеловав мне руку, уехал. Я вздохнула с облегчением.

Прислуга отреагировала на мое появление так, словно я воскресла из мертвых. После того, как счастливые охи, ахи и слезы иссякли, а я приняла ванну и наконец-то переоделась в домашнее платье, выяснилось, что два дня назад здесь были люди из секретной службы, которые перевернули вверх дном мой кабинет и вывезли все бумаги. Бедная Лиззи перепугалась настолько, что осмелилась задать вопрос:

— Но что же скажет госпожа Вера?

Вопрос, разумеется, был бредовым — а ответ впечатляющим.

— Твою госпожу министр Тобби пристрелил. Как собаку.

Лиззи испугалась так, что незамедлительно грохнулась в обморок. И повторила этот трюк, увидев меня в гостиной.

Итак, дело Эвгара Миерхольта было закрыто, и жизнь потихоньку вернулась в спокойное русло. Несколько дней я бездельничала: спала до обеда, потом отправлялась на прогулку в парк или на выставку модного живописца, где люди с умным видом хвалили то, чего не понимают. Вечером был театр.

Потом в мой дом постучал молодой человек в инквизиторской форме — привез пять коробок с изъятыми у меня документами. Вишенкой на торте было официальное письмо из министерства, украшенное невообразимым количеством печатей. Увидев инквизицию на пороге, Лиззи попробовала снова упасть в обморок, но по пути передумала и просто скрылась на кухне. Раскланявшись с посланником, я распечатала письмо и прочла:

«Девица Вера Хасинда Анхельм, официально уведомляем вас о том, что приказом номер 223-000-143Б особой канцелярии его величества вы и ваше состояние подлежите передаче в опеку до вашего вступления в законный брак. Основание: Гражданский кодекс, статья номер 233».

Я выругалась. Все правильно, по законам Хаомы незамужняя девушка должна быть под надзором родителей либо опекуна. Вера Ланге могла поплевывать на Гражданский кодекс, а вот Вера Анхельм не могла позволить себе подобную роскошь.

Уведомление было написано ровным каллиграфическим почерком секретаря и подписано министром благочиния. Чуть ниже его подписи шли несколько карандашных строчек — буквы были острые, с резким подчеркиванием согласных:

«Дорогая Вера! Король настаивает на постоянном надзоре за тобой — что может быть лучше, чем заботливое внимание доброго друга, то есть меня. Я опередил пару старых болванов из сената, покушавшихся на твое состояние и внимание, так что теперь ты под моей опекой. Не волнуйся, докучать тебе я не собираюсь. Если возникнут какие-то проблемы, просто отправь мне письмовник.

Всегда твой, Д.Т».

Я скомкала письмо и запустила его в камин. Что ж, этого следовало ожидать: я слишком многое успела узнать, и король не мог отпустить меня просто так, не поставив надзирателя. Мало ли, вдруг я захочу рискнуть рукой… Машинально почесав то место, где стояла невидимая печать о неразглашении государственной тайны, я хотела было отправиться в кабинет — принять несколько капель настойки для успокоения нервов, но в это время в дверь снова постучали.

Это было приглашение на королевский бал-маскарад в честь начала Угасающей недели. Со всеми своими приключениями я и забыла о том, что наступает пора моих любимых праздников: Угасающая неделя отмечала окончание сбора урожая и начало осени, убывание дня и наступление первых заморозков. Ведь и верно, дома уже начали украшать гирляндами из красных и рыжих листьев, во всех кухнях пеклись яблочные пироги, а возле порогов ставили тыквы и корзины с яблоками.

Незамужних девушек благородного происхождения всегда приглашали во дворец — это были практически смотрины, и я не хотела думать, для кого меня выбрали. Не просто так ведь это приглашение.

Маскарад был назначен на сегодняшний вечер. Я устало вздохнула и позвала Лиззи: надо было начинать приготовления.

Короля и королевы на маскараде не было — вчера утром они покинули столицу, отправившись в традиционное осеннее паломничество в горный монастырь Аруван. Я невольно вздохнула с облегчением и, поправив маску, направилась к столу с винами и закусками, лавируя между гостями. Кого тут только не было: духи небесные, птицы, бабочки, цветы — от ярких красок рябило в глазах. Я была одета скромно, в легкое светло-зеленое платье с простенькой маской, украшенной серебряными листьями. Замуж мне не надо, для танцев пока нет особенного настроения, а вот хорошая еда и напитки — это всегда приятно и полезно.

Но предаться чревоугодию мне не дали. Знакомая рука опустилась на мою талию, и через несколько мгновений высокий мужчина в черном уже кружил меня в быстром танце. Должно быть, принц Эвгар очень любил такие маскарады: когда еще сможешь побыть на празднике в своем собственном доме… Почему-то мне казалось, что в детстве и юности он был лишен этого, и смотрел на то, как радуются другие, не имея возможности присоединиться к ним.

— Ты отлично танцуешь, — негромко заметил Эвгар. Уголки рта дрогнули в улыбке. Я только и нашлась, что ответить:

— Спасибо.

На мое счастье музыка стихла — танец закончился, а в зал внесли новые подносы, заставленные бокалами с золотым шипучим вином. Эвгар проводил меня к одной из скамеечек для отдыха и, когда я села и демонстративно занялась разглаживанием кружев на платье, произнес:

— Отец снова меня запер.

— Сочувствую, — откликнулась я. — Говорят, ты смог вылечить брата.

Эвгар кивнул. Сел рядом, взял меня за руку и указал в противоположный конец зала — там красавец в золотистом одеянии мило беседовал со стайкой девушек, ловивших каждое его слово. Судя по всему, принц Эван забыл и думать о каких-то хворях и предвкушал приятный вечер в женском обществе.

— Жив-здоров. С наследником престола все в порядке.

— Ты сбежал, чтоб не лечить его?

Эвгар улыбнулся и не ответил. Я вдруг подумала, что при всем желании не смогу выдернуть руку из его ладоней. Сильные, сухие, чуть шершавые — я представила, как они ложатся на обнаженную спину и скользят вниз…

К щекам прилила кровь.

— Да, — со спокойной легкостью признался Эвгар. — Но мой друг Дерек убедил меня вернуться.

Ну конечно. Без Тобби здесь не обошлось. Эвгар придвинулся поближе и шепнул:

— Прости. Я не должен был гонять тебя по болоту.

Музыка вдруг стала тихой, почти неразличимой. Краски померкли. На мир словно набросили вуаль, скрывающую цвета, запахи и звуки, и я каким-то шестым чувством ощутила, что сейчас нас с Эвгаром никто не видит — мы словно вывалились из мира. Эвгар осторожно снял мою маску и погладил меня по щеке.

— Что за великий артефакт ты делаешь? — спросила я, пытаясь сбросить наваждение. Лицо горело, ноги сделались ватными, я понимала, что не могу противостоять колдовству Эвгара, и все-таки продолжала барахтаться, как муха в паутине.

— Не для того, чтоб лечить брата, — улыбнулся Эвгар и, избавившись от маски, приник к моим губам в поцелуе. Я безвольно обмякла в его объятиях, решив, что проще капитулировать перед решительным и властным напором и дождаться, когда он сойдет на нет.