— Ну вот, — ободряюще проговорил он. — Теперь ты все знаешь. И я схожу по тебе с ума не только потому, что ты нравишься мне много лет. Еще и от того, что безумный сын Жирного Юргена влюблен в тебя до беспамятства. Все объясняется очень просто.

«Он не безумный», — хотела сказать я и не смогла. Наверно, это был тот самый момент, когда упрямство, не дающее сдаваться, окончательно меня покинуло. Мне стало все равно, что со мной будет.

— Тобби не приведет его для обмена, — сказала я. В голосе, к моей радости, не было нервных ноток. — Я была интересна ему только с проклятием. Теперь проклятия нет, и я не нужна. А вот королевскую кровь он побережет.

Эвгар посмотрел на меня так, что внутренний голос зашелся в вопле: «Беги! Беги же! Спасайся!» Похоже, такого поворота событий он не ожидал, считая меня любимой женщиной бывшего министра, а не предметом в его коллекции.

— Ну что ж… — Эвгар нервно улыбнулся, но его лицо почти сразу же стало спокойным. — Тогда иди, я тебя не задерживаю. Там, на лестнице, третья сверху ступенька подломилась. Лучше перешагни ее.

Идти было тяжело. Повернувшись к Эвгару спиной, я ждала удара, которого так и не последовало — он позволил мне выйти из лаборатории, он дал мне уйти.

Выбежав во двор, под мелкий осенний дождь, я поняла, к чему была такая щедрость.

Первым я увидела Тобби. Растрепанный, мокрый, полностью лишенный своего постоянного лоска, он был подвешен за руки на одном из деревьев и, похоже, находился в глубоком обмороке. Рядом с ним в воздухе висела серебряная пластинка артефакта, вибрировала и, стоило подвешенному шевельнуться, оставляла на его груди довольно глубокий порез.

Разорванная рубашка, пропитанная кровью, когда-то была белой. Тело бывшего министра качнулось, и артефакт вновь прочертил царапину на груди Тобби. У артефактов нет чувств и эмоций, но мне показалось, что этот испытывал удовольствие от того, что делал.

— Ах, скотина! — крикнула я и бросилась вперед. У меня был очень маленький опыт работы с артефактами, но я прекрасно знала, что ни один из них не выдержит направленный удар. А уж тяжелых обломанных веток в заброшенном саду перед башней Кастерли было в избытке.

Когда-то в детстве я отлично играла в лапту, и тело до сих пор помнило, как надо двигаться. Удар — и артефакт с испуганным визгливым жужжанием вылетел куда-то за пределы сада. Отшвырнув ветку, я бросилась к Тобби, похлопала его по щекам:

— Дерек! Дерек, очнись!

Со стороны башни Кастерли послышался тревожный скрип и вздох, словно огромное строение предчувствовало что-то другое. Я обернулась, ожидая увидеть Эвгара в черноте дверного проема — нет, провал входа был пуст.

— Там… сзади, — просипел Тобби. — Ребантская петля.

Я невольно вздохнула с облегчением и, заглянув за спину Тобби, увидела растрепанный язык веревки и с силой дернула за него. В следующий миг Тобби уже свалился на землю, прокатился по траве и, пошатываясь, поднялся на ноги и махнул рукой куда-то в сторону.

— Дамьен там, — объяснил он и неверным шагом двинулся к зарослям бересклета. Подобрав юбки, я бросилась за Тобби.

— Мой письмовник! Ты получил его?

Тобби устало кивнул. Сквозь прорези в рубашке я видела, как дождевая вода размывает его кровь.

— Поздно, мы уже приехали в столицу.

— Надо было не соваться за мной к Эвгару, — с искренней горечью промолвила я. Тобби неожиданно посмотрел на меня, как на сумасшедшую.

— Вера, ну что ты говоришь… — выдохнул он, нырнул под очередную склонившуюся к земле ветку и позвал: — Сюда, быстрее!

Дамьена подвесили без затей, просто за ногу вниз головой. Это случилось совсем недавно: его лицо еще не обрело пугающего багрового цвета, а из носа только начала сочиться кровь. Мы быстро сняли его, и стоило Дамьену коснуться земли, как он воскликнул:

— Вера, беги! Он идет!

Не требовалось уточнять, какой именно он движется сюда: я всей шкурой почувствовала, что в эту минуту Эвгар вышел из башни Кастерли, неся с собой артефакт Смерти. Самый сильный за всю эпоху.

— Беги… — растерянно повторил Дамьен, глядя на меня. Тобби ухмыльнулся, сплюнул кровавую слюну себе под ноги и сказал:

— Это тебе надо бежать, дурик. За тобой идут.

— Мы ошибались, — проговорила я, оглядываясь по сторонам и понимая, что наша компания загнана в угол. Бежать было некуда: заросли здесь были непроходимыми. — В Дамьене часть души Эвгара. Он сделал пересадку, чтоб обмануть корону во время коронации.

Тобби даже присвистнул.

— Так вот откуда королевская кровь! И вот почему Эвгар так по тебе с ума сходил…

Кусты захрустели, и прямо под ноги нам вывалился серебряный паук артефакта. Огонь в его сверкающем тулове почти погас, и алая точка казалась кровавым глазом, высматривающим жертву. Паук подкатился под ноги Дамьена и угрожающе засучил лапами.

— Ах, ты, сука! — воскликнул Дамьен и решительно пнул по артефакту носком ботинка, пытаясь отшвырнуть его в сторону. Не вышло: паук отпрянул, но не покинул того клочка земли, в который вцепились его лапы. Из недр артефакта послышалось разгневанное шипение.

— Отойди, — шепнул Тобби и осторожно, но уверенно оттеснил меня, заставив сделать шаг назад. Я хотела было протестовать, но он произнес: — Я вот-вот упаду. Подхватишь.

Должно быть, порезов, оставленных серебряной пластинкой, было достаточно, чтоб медленно истечь кровью.

Паук с нервным шипением засучил ногами, и в этот момент заросли пришли в движение. Какая-то невидимая сила тянула в сторону ветви и срезала листья, создавая высокую арку — проход для хозяина этого места.

Эвгар вошел неторопливым, размеренным шагом. Он даже озаботился зонтом — впрочем, черный блестящий купол почти сразу же раскрылся над моей головой.

— Промокнешь, — с непритворной заботой сказал Эвгар и обернулся к Дамьену: артефакт, сучивший ногами, заставил того прижаться к мокрому стволу клена.

— Вот и ты, мальчик-дурачок, — ласково произнес Эвгар. — Не бойся. Больно будет совсем чуть-чуть. Я не люблю, когда люди мучатся.

— Врет, — уверенно проронил Тобби. Я услышала, как негромко щелкнул кинжал на его запястье, соскальзывая в подставленную руку. Эвгар покосился в сторону бывшего министра и вполне дружелюбно откликнулся:

— Ну зачем ты так, Дерек? Это ведь неправда…

Движение его руки было красивым и почти неуловимым — невидимый кулак ударил Тобби по ногам, и он свалился на землю. Кинжал вырвался из его руки и, на мгновение зависнув в воздухе, упал. Тобби успел дернуть головой, и лезвие прочертило полосу по его щеке и откромсало мочку уха.

Я думала, он вскрикнет от боли. Тобби даже не поморщился. Кровь струилась по его лицу, и на миг мне показалось, что Тобби испытывает от этого странное удовольствие.

— Лежи, — угрожающе проговорил Эвгар. — Лежи и не шевелись.

Кинжал вновь взмыл в воздух и загарцевал возле глаза Тобби, почти дотрагиваясь до века. Я вспомнила его давнюю угрозу в «Луне и кастрюле» и подумала, что в этом мире все повторяется.

— Не надо, Эвгар, — устало сказала я. Вновь подобрала насквозь промокшие тяжелые юбки и, перешагнув через распростертого на земле Тобби, подошла к королю. Так странно было называть его королем, этого несчастного паренька с портрета в медальоне.

Он ведь был по-своему несчастным и очень одиноким. Я прекрасно это понимала.

— Не надо, — повторила я и, приблизившись к Эвгару вплотную, погладила его по щеке. Он сжал мое запястье, прикоснулся губами к ладони, и я поняла, что хочу лишь одного: чтобы все это кончилось как можно скорее.

— Можно жить с половиной души? — спросила я. — Если носитель второй половины мертв?

— Можно, — кивнул Эвгар.

— Почему ты хочешь убить его? — продолжала я, глядя Эвгару в глаза и стараясь максимально очистить разум, чтобы он не понял, о чем я думаю.

Эвгар усмехнулся.

— Дело в том, что я чувствую часть его жизни. Это тяжело, Вера, физически тяжело… Но королевскую кровь не уничтожить просто так, — он опустил руки мне на плечи и продолжал: — Больно не будет. Просто маленький луч, который сожжет его сердце. Давай закончим с этим и вернемся во дворец.