Едва образовавшись, «михневцы» сразу же нажили себе врагов среди прочих организованных групп. Во-первых, вся Рязань уже давно была занята и поделена на сферы влияния и территории, поэтому конкуренты, тем более новые, не нужны были никому; во-вторых, «михневцы» с первых дней своего существования отличились особой дерзостью. Они нахрапом прикладывали лапу к тому, что принадлежало другим, потому неудивительно, что парочка самых влиятельных в городе банд люто возненавидела их. Особую ненависть проявляла банда москвичей – «столичные», как их еще называли, в составе которой было восемнадцать пацанов – все из Москвы или области, и все – ранее судимые элементы (отсюда и их второе название – «синие»); а заправлял ими Якут – один-единственный рязанец. Он перебрался в Москву, где и создал организованную группу. Но в Москве оказалась огромная конкуренция, поэтому на правах рязанца Якут перебазировал бригаду в свой родной город. Якут мнил себя хозяином города, а тут вдруг появляются какие-то сявки… Якут приказал своему «шестерке» навести справки, кто они такие, и скоро узнал, что «Черный лев» – бригада интернациональная, в составе которой есть представители разных национальностей, а в таких случаях территорию города положено очищать от чужаков, тем более что бригадир наглецов ни у кого разрешения не спрашивал, можно ли им образоваться и залезть на чужую территорию. По этой причине между «львом» и москвичами вскоре вспыхнула борьба за территорию. Однако победу одержал Михневич: он надолго вытеснил Якута и его «быков» из Рязани. Тогда банда Михневича понесла первые людские потери, а сферы влияния Якута были разрушены. Такого криминального беспредела провинциальная Рязань еще не знала. И вот в жаркое для Рязани лето 93-го, в разгар бандитской войны, внутри «Черного льва» происходит неслыханное по своему масштабу предательство.
Сергей Космачев, он же Косматый, был держателем рязанского «общака», и вот однажды, а именно минувшим летом, кто-то совершил оттуда покражу. Как выяснилось через три дня, вором был Лимон, он же Сергей Малахов, михневский «бык». Косматый сообщил о том Михею, но Михей и Косматый находились в приятельских отношениях, поэтому предстоявшую разборку Вове удалось замять, а вот Лимона он из бригады нахрен выкинул. И теперь «безработный» Лимон решил подкатить к кому-нибудь из врагов, кто помельче, и попроситься в их команду. Выбор его пал на бригаду Боброва, которую Михневич побаивался, тем более у тех в прошлом месяце рэкетира на разборке положили… Бобра Лимон нашел в ресторане «Презент», где тот ожидал важной встречи. Нашёл быстро потому, что «Презент» был самой любимой точкой Бобра в городе. Ожидаемый человек пред ясные очи Бобра еще не явился, вот Лимон и уселся напротив. Негодованию Бобра не было конца.
– Япона мать, что ты здесь делаешь?
– Бобр, теперь я безработный, – несмело начал Лимон.
– Так а я че тебе, биржа труда?
– Михей меня уволил.
– А чего ж ты, гад, еще хотел? Крыса и есть, это ж надо было взять на «гоп-стоп» целый «общак»…
– У вас нет рэкетира, я знаю. Возьми меня к себе.
Бобр сначала вопросительно оглядел этого товарища, а потом громко заржал.
– Не, ну ты, в натуре, охренел! Хочешь, чтобы против меня вся Рязань ополчилась и встала на дыбы, чтобы мне все бригады войну объявили? А знаешь ли ты, что воевать мне не в кайф, особенно из-за такой гниды, как ты? Как тебя за «общак» вообще не зашмалили, урода?
– Я несколько месяцев был в бригаде Михея, в моих руках находятся вещи, которые тебе могут быть интересны, а сам я – полезен.
Бобр отрицательно изменился в лице: он понял, какую плесень видит перед собой, но ответил так:
– Короче, базарить с тобой мне некогда – у меня тут «стрелка забита», с минуты на минуту должен подъехать человек. Что я могу сказать тебе. Подгребай сегодня к семи часам вечера на восьмой километр Московского шоссе, там и придумаем. Я, возможно, прибуду с ребятами. Может, мы там над тобой боевое крещение и произведём. И вот мой гость идет, так что попрошу…
Малахов встал обнадежённый. Хотя нутром чуял – ибо знал, что он совершил не прощаемый проступок, – что Бобёр чего-то не договаривает.
Извинившись перед своим гостем, Бобр позвонил Михневичу.
– Михей, это Бобр. У меня для тебя есть новость.
– Валяй, – предложил Вова удивлённо: всё-таки недруги звонили ему не каждый день.
– Э, нет, эту новость стоит лицезреть вживую. Жду тебя сегодня ровно в семь на восьмом километре Московского шоссе. Можешь подгребать один, а можешь и с пацанами.
– Понял, буду.
…В назначенное время Малахов и Бобров были уже на месте, последний распекал первого липовыми обещаниями, чтобы отвлечь его, когда подкатил Михневич. Из бригады он взял только брата, но сказал Андрею оставаться в машине; сам же подошёл к ожидавшим.
Два родных брата, а такие с виду разные. Вовка – долговязый, рыжий, с зелёными глазами, двадцати семи или двадцати восьми лет; Андрей – ниже ростом, блондин, вчерашний солдат двадцати лет. Старший некрасивый, младший симпатичный. И менее опасный.
Увидев своего бывшего главаря, Лимон заскулил:
– Ты что задумал, Бобр? Так-то, значит?
– Вован, – сказал Бобров, – эта мразь, эта гнида, спершая общак, попросилась ко мне в бригаду, жалуясь на отсутствие у меня рэкетира и на свою безработицу. Но ты же знаешь: враги мне в бригаде не нужны, а войны мне и подавно не надо. Я бы, конечно, мог его замочить – за «общак» его замочить имеет право всякий, но я хочу, чтобы его судьбу решил ты: все-таки он твой бывший боец.
– Да че тут зря трепаться! – вскинул «волыну» Михневич. – Собаке и смерть собачья! – и всадил в грудь Сергея сразу пол-обоймы. Тот, окровавленный, свалился мешком. И тут же, прямо над трупом Малахова, главари обеих враждующих сторон пожали друг другу руки…
Кардинал
Трижды судимый Сёва, хотя и не сразу, вывел незрелого Вову Михея на обалденного вора в законе – Конкина-Кардинала, бывшего тогда уже «крестным отцом» Рязани и ставшего «смотрящим» группировки. Вся его роль в бригаде сводилась к третейскому судейству: авторитет разрешал вопросы, которые не могли разрешить между собой участники бригады, и отвечал за порядок дел в бригаде. И только Кардинал мог наказать главаря. Никакого другого участия в жизни «Черного льва» законник не принимал.
В законники Виктор Владимирович Конкин был коронован девять лет назад, и за эти годы успел широко и далеко прославиться на полмира. Тайна столь завидной его популярности неизвестна. В ряде стран мира «Черный лев» под покровительством Кардинала называли не иначе как «Аль Капоне и его неприкасаемые».
А вот на родине в России Конкин имел массу врагов, которые откровенно завидовали его популярности и мечтали его физически устранить. Несколько раз на него покушались, но он всегда находился при охране, в бронежилете и при оружии, а его лимузин был забронирован по седьмому классу безопасности. Насколько Кардинал был известен, настолько и осторожен; сколько у него было противников, столько же и сторонников, которые имели возможность узнать о готовящемся на Виктора Владимировича покушении и либо предотвратить его, либо сообщить Кардиналу. Кардинал держал воровской общак. Летом 93-го из-за этих денег в Рязани разгорелась самая настоящая война законников, из которой Кардинал вышел победителем: во вражескую штаб-квартиру была брошена самодельная граната-лимонка. Вражеская группировка во главе с Лихачом была ликвидирована одним взрывом. Сторонники Лихача сразу нашли виновного, но мстить за убитого побоялись.
Конкин Виктор Владимирович – уроженец города Михайлова Рязанской области, ранее пятикратно судимый субъект, «чистоган», собой весьма неприятный, даже страшный, отталкивающей внешности сорокашестилетний мужик со вставными зубами из обоих драгметаллов, практически лысый и с головы до пят «наколотый», спортивного сложения, со злыми глазами, к тому же очень сильный физически. В свои дела «сынков» Кардинал никогда не впутывал и свои проблемы привык всегда разруливать сам. Курил он обычно всегда сигары – настоящие кубинские или голландские, пил только дорогие спиртные напитки. Кардинал – законник старой школы, проповедник воровских идей. Быть «смотрящим» он вызвался сам. Беспредела не одобрял. Кардинал называл себя вором элитным, которому беспредел был просто не к лицу. Это авторитет, за плечами которого есть и ненавистные ему криминальные войны за передел территорий, власти, сфер влияния, и даже предотвращение этих самых войн и их предупреждение, чему Витя Рязанский активно поучал других авторитетов – молодых воров или «апельсинов». В его власти находится целый провинциальный город Рязань и область, в том числе его родной город Михайлов и Рыбинск, в котором однажды короновали его самого. Его охрана насчитывает шесть человек, которые носят бронежилеты и огнестрельное оружие. В арсенале самого Кардинала имеется браунинг.
