Она справилась.

Солнце припекало по-летнему — ни ветерка, ни тени, где можно было бы спрятаться. Маринетт сидела на верхней ступеньке главного входа, устроив голову на ладонях, и думала о том, что все сложилось как нельзя более удачно. Она устранила акуму, не опоздала к началу и вроде бы как даже ничего не напутала. Все самое страшное позади. Теперь можно немного расслабиться, подумала Маринетт и глубоко вздохнула, уверовав в то, что впереди ее ждет только хорошее.

— Привет, неудачница! — раздался над ее головой голос той, кого Маринетт хотела бы видеть сейчас меньше всего. Хлоя подошла со спины неслышно, словно кошка, и теперь стояла сзади, сверля затылок девушки пренебрежительным взглядом.

Маринетт глубоко вздохнула. Обернулась.

— Здравствуй, Хлоя.

Хлоя скривилась так, словно увидела перед собой что-то очень мерзкое. Верная Сабрина, стоявшая рядом с ней, почти в точности повторила ее гримасу. Глядя на них, Маринетт почувствовала волну отвращения, которая поднялась в ней разом, заглушив все остальные чувства. Она с детства ненавидела таких, как Хлоя — избалованных, наглых и нестерпимо-самовлюбленных детей богатых родителей! Конечно, отец Хлои мэр, но это не дает ей права вести себя так отвратительно по отношению к другим людям.

Все это было жутко несправедливо, но Маринетт не оставалось ничего другого, кроме как проглотить обиду. Вступить в спор с Хлоей — значило развязать с ней войну. А проблем Маринетт и без того хватало.

— Где Эдрикенс? — капризно поджав губы, спросила Хлоя и даже руку ко лбу подставила «козырьком».

Наверно, она очень хотела его увидеть.

Маринетт подавила судорожный вздох и, рассматривая пыль под ногами, полностью игнорировала пристальный взгляд младшей Буржуа.

— Я не знаю, — она пожала плечами и на всякий случай прикусила язык, чтобы не сказать что-нибудь лишнее.

Маринетт не сорвется на грубость, как бы Хлоя ее ни провоцировала. Она не доставит ей такую радость. Она победила акуму и организовала самый настоящий показ, она просто не может сейчас взять и перечеркнуть все старания разом!

— Ну да, — фыркнула Хлоя, — он не будет отчитываться перед тобой. Это же глупо, просто глупо!

— …а еще возмутительно, просто возмутительно! — не сдержавшись, все-таки передразнила ее Маринетт и тут же об этом пожалела.

Хлоя вспыхнула от негодования и так яростно топнула ногой, что Маринетт стало не по себе. Ну все, пронеслось в ее голове, она этого не простит.

— Ты еще горько плакать будешь, Дюпен-Чен! — прошипела Хлоя, отвечая на мысли Маринетт. Ее голубые глаза сверкали самой неподдельной ненавистью, и от этого колючего взгляда любому стало бы не по себе. — Ты не скоро меня забудешь, это я тебе обещаю! — Хлоя сжала кулаки и, тряхнув волосами, приказала: — Сабрина, мы уходим!

Она круто развернулась на каблуках и ушла, впечатывая каждый свой шаг в плитку мостовой. Маринетт вяло наблюдала за тем, как Хлоя, размахивая руками, садится в машину. Она, должно быть, знатно отчитала водителя — бедняга ударил по педалям, и машина, выдав напоследок столп дыма, умчалась прочь.

Надо было молчать, появилась запоздалая мысль, но исправить что-либо сейчас было уже невозможно. Хлоя уже наверняка набирала номер отца. Маринетт представила, как ее идеально отманикюренные пальцы бьют по экрану телефона, и почти явственно услышала в своей голове такой противный голос, возвещающий: «папа, эта неудачница Дюпен-Чэн меня раздражает, и терпеть ее невозможно, просто невозможно!..»

Маринетт встала с нагретой солнцем ступени и обернулась назад. Как раз в это время из двери выходил Адриан. Увидев девушку, он помахал ей, и Маринетт тоже помахала ему. Все мысли тут же улетучились из головы — и Хлоя с ее претензиями, и даже переживания за последствия так некстати сорвавшихся с языка слов. Ноги стали тяжелыми-тяжелыми, и все вокруг сузилось до предела, сконцентрировавшись вокруг Адриана. Он спустился по ступеням и сел в дожидавшийся его автомобиль, а Маринетт все смотрела ему вслед.

Она так и осталась стоять внизу лестницы и махать ему рукой с глупой улыбкой на лице, и стояла так до тех пор, пока машина Агрестов не скрылась из вида.

— Тебе нужно ему все рассказать, — выглянув из сумочки, посоветовала Тикки.

— О чем ты? — не поняла Маринетт, мечтательно глядя туда, где несколько минут назад стоял Адриан.

— Тебе лучше сразу рассказать Адриану правду, пока он не узнал все сам, — пояснила Тикки, и Маринетт наконец пришла в себя.

Она опустила голову и, поймав взгляд квами, пообещала:

— Я все ему расскажу, но нужно дождаться подходящего момента. Не могу же я ни с того ни с сего заявить, что мне негде жить, и поэтому я ночую в чужих домах?

— Только не тяни! — попросила Тикки, и Маринетт мрачно подумала о том, что квами права во всем.

Она должна рассказать Адриану все как есть.

Другой вопрос в том, что она боится это сделать.

От мыслей о том, как Адриан воспримет ее рассказ, становилось дурно. Он либо уволит ее сразу же, либо расскажет обо всем отцу, и уж тогда ее уволит Габриэль. Но нет, Адриан не такой, тут же утешила себя Маринетт. Он добрый, отзывчивый, готовый прийти на помощь, он поймет.

…но вдруг нет?

Вдруг он не терпит ложь? И, узнав, что Маринетт врала ему больше двух недель, разочаруется в ней? Да, точно разочаруется. И тогда ему будет противно находиться в ее обществе, он больше не назовет ее своим другом и станет ее избегать, а потом он решит, что даже Хлоя по сравнению с ней просто невинная овечка и женится на ней! У них будет трое детей и кошка, а может, хомячок, они будут жить долго и счастливо, а Маринетт умрет в одиночестве старой девой!

О, это слишком ужасно!

Схватившись за голову, Маринетт рухнула обратно на ступеньку и в панике уставилась невидящим взглядом в пыльные носки своих балеток.

— Маринетт, успокойся! — заметив состояние своей подопечой, с ноткой обреченности в голосе приказала Тикки. — Ничего страшного еще не произошло! Ты расскажешь ему правду, он все поймет, и у вас больше не будет друг от друга секретов.

— Ты так думаешь, Тикки? — сипло спросила Маринетт, опуская руки.

— Я в этом уверена, — подбодрила девушку квами.

Маринетт горько вздохнула.

— А знаешь, я, наверно, зря переживаю. Адриан в любом случае не полюбит такую, как я! — глаза Маринетт расширились, и последнюю фразу она произнесла слегка придушенно: — А вдруг, он уже влюблен в какую-нибудь девушку?!

Эта новая мысль была даже ужасней предыдущей, и Маринетт принялась ожесточенно грызть ногти. Почему-то раньше ей не приходило в голову, что Адриан может быть уже в кого-то влюблен, и не обязательно в Хлою…

— Если бы у Адриана Агреста была девушка, об этом бы уже знал весь Париж, — резонно возразила Тикки и была права. — А теперь выброси все мысли из головы! Алья идет, ты же не хочешь, чтобы она обо всем догадалась?

Маринетт вздрогнула и обернулась. Алья шла к ней смешной, немного прыгающей походкой и, увидев ее, радостно замахала рукой. Она оказалась рядом очень быстро, и Маринетт едва успела застегнуть сумочку, прежде чем подруга накинулась на нее с объятиями.

— Поздравляю, Маринетт! — искренне воскликнула Алья, прижимая ее к себе с поистине не женской силой. — Я с самого начала знала, что у тебя все получится!

— Спасибо, — Маринетт улыбнулась немного нервно — мысли об Адриане и Хлое не успели покинуть ее голову, и то лихорадочное возбуждение еще давало о себе знать. — Слава Богу, что все закончилось…

— А Агрест очень даже ничего, как считаешь? — спросила Алья, отпустив свою жертву и легонько толкнув ее кулачком в плечо, чтобы растормошить. — Думаю, ты от него просто без ума, угадала?

Она догадалась, обреченно поняла Маринетт, глядя на сияющую подругу, и эта мысль холодком пробежала по ее спине. Алья смотрела на нее в упор, и ее глаза из-за толстых стекол очков словно говорили: можешь врать, сколько угодно, но я все равно вижу тебя насквозь.