…Разгромленные под Москвой немецко-фашистские войска откатывались назад. Мугалев был уже далеко от столицы. Военно-инженерная академия, эвакуированная во Фрунзе, затребовала своих преподавателей, в том числе и Павла Михайловича, тотчас же, как только была завершена ими работа на рубеже Серпухов — Коломна. Но какой офицер может спокойно усидеть в глубоком тылу в то время, когда на фронтах успешно осуществлялся ряд наступательных операций! Мугалев понимал, что это лишь начало. Впереди — жестокие бои. Как бы противник ни старался вернуть утраченные позиции, но начало его изгнанию положено. Вот когда нужны нашим частям тральщики.

И он пишет рапорт с просьбой дать ему возможность подготовить тральщик к будущим наступательным боям. Ответ не заставил себя долго ждать. Когда пришла депеша «Срочно выехать в Москву», Мугалев понял зачем.

Начальник инженерных войск Красной Армии генерал-полковник М. П. Воробьев со своим штабом располагался в здании Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева. Общение с Михаилом Петровичем Воробьевым всегда доставляло конструктору радость. До войны он был начальником факультета средств инженерного вооружения академии, частенько читал лекции. Генерал увлекал аудиторию глубокой эрудицией, прекрасными ораторскими качествами, широтой взглядов. И весь его внешний вид был располагающим: высокий, плечистый, умное доброжелательное лицо… Большое внимание он уделял исследовательской работе слушателей. Был в курсе дел и разработок, которыми занимался Мугалев.

Возвратившегося из Фрунзе конструктора М. П. Воробьев принял немедленно. Когда адъютант пригласил офицера в кабинет, он увидел там также профессора Г. И. Покровского. Мугалев знал, что профессор внимательно следит за его исследованиями, и мнением его дорожил необыкновенно. Ведь Покровский был не только блестящим экспериментатором, но и замечательным педагогом-энциклопедистом, на лекции которого собиралась чуть ли не вся академия. Кругозор его был совершенно необъятен. В короткие часы отдыха он любил заниматься живописью или играть на виолончели.

— Посоветовавшись с комбригом, мы пришли к единому мнению о прогрессивности вашего предложения и поддерживаем его, — сказал М. П. Воробьев, усаживая Мугалева за стол. — Фронты должны получить модернизированный вариант трала.

Конструктор не смог скрыть охватившего его волнения. Больше всего выдавали его чувства глаза. У Мугалева они синие, проникновенно-доверчивые и вместе с тем настороженные — ведь он специалист по минам, секундная оплошность, единственное неловкое движение стоит жизни. Поэтому у него и взгляд очень осторожного человека.

Г. И. Покровский, понимая состояние своего ученика, ободряюще кивнул ему.

Окна кабинета Михаила Петровича Воробьева выходили на Покровский бульвар. Этот старинный уголок Москвы генерал любил трогательно. Покровский знал об этом. И одну из своих картин с видом на бульвар подарил генералу. Теперь она висела в кабинете. Мугалев заметил ее, вобравшую в себя суровый облик военной Москвы. Конструктор был доволен, что судьбу его решают эти люди.

— Чтобы ускорить работы по испытаниям тралов, — продолжал Воробьев, — Ставкой дано указание выделить Тульский завод НКПС с его конструкторским бюро. Вам поручается возглавить эти работы. Контроль и помощь будет осуществлять первый секретарь Тульского обкома партии Василий Гаврилович Жаворонков. Надо спешить, товарищ Мугалев, с работами, довести испытания ваших образцов до дела в наиболее короткие сроки. Смело стройте и экспериментируйте. Испытаниями тралов будет руководить специальная комиссия. Ее возглавит от Автобронетанкового управления инженер-майор П. К. Ворошилов. С ним и согласовывайте свою работу.

В начале мая 1942 года Мугалев выехал из Москвы в Тулу. Первым человеком, с которым он встретился там, был В. Г. Жаворонков. Секретарь обкома буквально окрылил конструктора:

— Наступит наконец и такое время, когда широким фронтом пойдем вперед. Вот когда будет особая нужда в ваших тралах.

Мугалев помнил замечания танкистов и теперь думал над тем, что можно сделать еще для облегчения конструкции трала и увеличения его маневренности и проходимости. Он решил отказаться от сплошного дискового катка опытных образцов и ввел раздельные секции перед каждой гусеницей танка.

На заводском полигоне секции трала крепили к танку Т-34. Легкая в управлении «тридцатьчетверка» в дыму и пламени разрывов день-деньской бороздила полигон. Секции трала крепили также и к легкому танку Т-60. Машина эта тоже выдержала все испытания. Разрывами мин не только отрабатывалась конструкция наземного тральщика, но и вырабатывалась и утверждалась в людях уверенность в безопасности траления.

В номер заводской гостиницы Мугалев возвращался поздним вечером, усталый и полуоглохший. Сон был коротким и тревожным. С рассвета он со своими помощниками опять выходил на полигон. Последними испытаниями модернизированного образца трала конструктор остался доволен. Теперь предстояло проверить его в боевых условиях.

Первые два танка-тральщика появились на Воронежском фронте в августе 1942 года в составе 233-го отдельного танкового батальона 86-й танковой бригады. Командир батальона майор Петр Данилович Тертычный, коренастый, крепко сложенный человек средних лет, с загорелым, обветренным лицом, с орденом боевого Красного Знамени на кителе, оказался приветливым хозяином. Он внимательно выслушал приказ в штабе бригады о придании батальону танков-тральщиков. Здесь же в штабе состоялось знакомство с Мугалевым. Договорились о времени работ по приварке крепежных деталей тралов к броне танков и обучении членов экипажей тральщиков.

Майор Тертычный познакомил военинженера с обстановкой. Его батальон вел боевые действия на одном из участков Воронежского фронта в районе Перекоповка — Озерки — Каменка. Здесь и должны были тральщики проложить безопасные проходы в минных полях атакующим танкам и пехоте.

— Наступательные действия наших танков на этом участке были неудачными, срывались, — говорил майор. — В двух случаях при атаке переднего края обороны противника танки внезапно загорелись и взорвались. Экипажи погибли. Лишь одному бойцу удалось спастись. Его в тяжелом состоянии подобрали наши автоматчики и отправили в госпиталь. Уточнить обстоятельства гибели танков до сих пор не представилось возможным. Полагаем, что они подорвались на особых противотанковых минах, которые, возможно, впервые применяет противник.

«Разыскать бы этого танкиста и расспросить его, — мелькнула мысль у Мугалева. — Но в состоянии ли будет он что-либо сказать?»

Причина гибели танков и экипажей оставалась нераскрытой. Тревожные слухи о появлении у немцев особых противотанковых мин расползались и могли сказаться на моральном состоянии экипажей. Было принято решение произвести разведку боем, то есть, вызвав огонь на себя, установить причину гибели танков. Для этого выделили один тральщик, несколько танков и взвод автоматчиков.

Командование считало, что с помощью тральщика можно будет внести ясность в сложившуюся обстановку. И его применения ждали с нетерпением.

В тылу, в районе выжидательных позиций танковых частей, Мугалев провел тренировку экипажа тральщика на подрывах боевых мин. Экипаж действовал слаженно. Это радовало конструктора. Ведь тральщик впервые выходил на поле боя.

На рассвете 10 августа 1942 года тральщик по сигналу с ходу стремительно проскочил рубеж, где цепочкой во ржи стояли остовы сгоревших танков, раздавил притаившуюся в кустах противотанковую пушку, уничтожил ее расчет и с поврежденным вражеским снарядом дышлом трала вернулся на исходные позиции. Ни одной мины он не выявил и не взорвал.

Мугалеву стало ясно, что надо повторить разведку и добыть сведения о действии «загадочной» мины, которые смогут помочь раскрыть тайну гибели танков.

Он попросил командование разрешить ему самому возглавить разведку. Конструктору разрешили. Замысел был прост. Под прикрытием обратного ската высоты, на гребне которой стояли погибшие танки, в некотором удалении от них из подошедшего танка через десантный люк высаживаются два разведчика. Скрытно они должны подползти к остову ближайшего танка и установить: цела ли гусеница, сохранилась ли форма опорных катков, есть ли следы разрушения брони днища, бортов и лобовых листов. На выполнение задания разведчикам отводились считанные минуты. Танк должен ожидать их и прикрыть своим огнем.