И самые дорогие.
Ему бы смягчиться, ему бы оценить эту информацию — и, может, он вовсе не поступил бы так, как в итоге поступил.
Пламя жило под кожей. Текло по венам, обжигало сердце и легкие; невыносимо хотелось курить. Он вообразил, как подносит сигарету ко рту, неуклюже коснулся ногтем щеки — прикосновение обожгло, как если бы мужчина пальнул по самому же себе из плазменного ружья.
Шаг. Еще один. И еще. Переступить оплавленные потеки стали; они застывают на подошвах ботинок. Это почти красиво, это потрясающе, это… невероятно, только ботинки — они горят охотнее узкой утробы корабля…
Рубку отрезало от поврежденного перехода плотным щитом. В теории, он был призван отсечь огонь от самого главного участка судна, позволить экипажу использовать скафандры и уйти, пока «Chrysantemum» не стал комочком спекшегося железа посреди космоса. И он бы отсек — любой другой, но не огонь подземной огненной реки, не огонь Элентаса.
Хочешь могущества, Лерт, спросил зеленоглазый мальчик. Хочешь власти? Убивать и мучить — признайся, хочешь, приятель?
Хочу, согласился Талер, не раздумывая.
Все смешалось в одно — два совершенно разных, не связанных между собой мира. Или нет, наоборот, связанных — лойдами и Создателями, какими-то Вестом и Китом — но эта мысль на грани сознания появилась и пропала, смущенная безумием того, что происходило.
В кулаке Элентаса бился, оживая, кусочек янтаря. Ускоренный волнением пульс. Птица, случайно попавшая в клетку — бросается, бросается на прутья…
Ты жив, говорит мальчик. Ты жив. Я так долго тебя ждал, я так боялся, что совсем не дождусь…
Одинокий и теплый. Бесконечно верный.
Как он погиб, озарило Талера. Как он погиб? Арэн умирала — и не была одинокой. Но Лерт обнимал ее, в последний раз обнимал — постаревшую, изможденную под весом прожитых лет, — и уж на его-то лице не было ни морщинки. Ни намека на морщинку, Элентас…
Как он погиб? И почему — не состарился? Ведь лойды стареют, я это знаю, я лично — видел…
Мы смешали кровь, помнишь, весело сообщил мальчик. Саламандра скользнула по его спине, ласково погладила хвостом. Хоть кто-то со мной в этой темноте подземелий. Хоть кто-то со мной — гладкое змеиное тельце…
Капитан Хвет ударил по щиту. Ногой.
На мгновение он отразился в его поверхности — худой высокий силуэт. Янтарное сияние под ключицами, янтарное сияние повсюду, во всех венах и сосудах. Он сам — янтарь, получивший плоть…
Какая точка в созвездиях на скулах господина Лерта — я? Копье? Крыса? Крест?
Кошачья поступь?..
Щит разлетелся набором осколков.
По рубке.
Потому что разбился вовнутрь.
— Мы не успеем, — безнадежно бормотал Джек, не выпуская, впрочем, штурвал. — Мы не успеем. Это конец. Мы не успеем.
Лойд небрежно потрепала его рыжие волосы — Талер, чтобы успокоить пилота, всегда поступал именно так.
— Все нормально, Джек, — спокойно произнесла она. — Все нормально. Господин Кагарад писал, что «Chrysantemum» все еще на карте. Им до Бальтазаровой Топи — час пути, нам — три. А если поднажмем…
— Не получится, — перебил ее Адлет. — Двигатели и так работают на износ. Ты не забыла портовых роботов? Не забыла? Так вот, скоро тебя ждет новая встреча с ними.
— Не язви, — хмуро потребовал Эдэйн.
Адлет был абсолютно трезв. Его запасы алкоголя, беспощадно опустошаемые от порта к порту, переживали отнюдь не лучшие свои времена — механик впервые за годы совместной жизни испытывал к ним полное безразличие.
Он не умел управлять «Asphodelus-ом» так уверенно, как делал это Джек. И не умел сдерживать свои чувства так невозмутимо, как делала это Лойд. И молчать, как делал это Эдэйн, не умел тоже.
— Мне страшно, — заявил Адлет. — Мне страшно. Знаете такое… мерзкое ощущение, когда минуты словно бы утекают сквозь пальцы? Когда ты не сомневаешься, когда заранее понимаешь, что все потеряно, и все равно зачем-то упрямо лезешь на рога Сатане?
— Адлет. — Лойд криво усмехнулась. — Давай-ка без паники. Если угодно, иди выпей бутылку джина. Или коньяка, или вообще водки — что там у тебя имеется в арсенале? Но, пожалуйста, не усугубляй положение. Тут, на борту «Asphodelus-а», страх испытываешь не только ты.
Она посмотрела на стиснутые ладони Джека.
Ладони мелко, нехорошо подрагивали.
— Входящий вызов, — мелодично оповестил корабельный искин. — «3371» вызывает «Asphodelus». Повторяю, «3371» вызывает «Asphodelus»…
— Принять, — скомандовала девушка — и гордо выпрямила спину.
Она достаточно опозорилась перед господином Кагарадом. Она опозорилась достаточно — и продолжать в том же духе не собиралась.
Я спасу Талера, твердила она себе. Чего бы мне это ни стоило — я спасу Талера. Он будет жить. Я костьми лягу, но добьюсь его спасения.
— Чертов «Chrysantemum», — холодно донес до нее симбионт, — кажется, вышел из-под контроля.
— В смысле?
— У него заглох правый маневровый. И, кажется, сгорел, — в голосе господина Кагарада впервые возникло легкое беспокойство. Огонь, сожравший маневровый двигатель, вызывал у него вполне закономерные опасения. — Я сначала обрадовался, решил — догоним, у наших дорогих господ ван де Берга и Леруа топливо на исходе. А потом они метнулись к орбите, как ошпаренные, клюнули носом… и… в общем, с тех пор «Chrysantemum» потеряли даже мои радары.
Лойд помолчала. Покрутила эту информацию так и сяк; возможно ли, что они разбились? Или они специально стряхивают «Asphodelus» и «3371» со своего хвоста? Помнится, на Бальтазаровой Топи, умело прикрываясь болотами и лесами, располагается база контрабандистов. Там Леруа с ван де Бергом вполне могут заправиться и найти огневую поддержку. В конце концов, что это за база, если на ней не отыщется пара планетарных пушек?
— Вас поняла, — деловито кивнула девушка. — Где вы намерены пойти на посадку?
— Примерно вот здесь. — Мелодичный сигнал оповестил команду корабля о том, что господин Кагарад прислал координаты отдельным файлом. — Госпожа Лойд, не обессудьте, но я не буду вас ждать. Ваш «Asphodelus» медленнее, чем «3371». Но, — он рассеянно покосился на Эдэйна, развернувшего присланную карту с точкой посадки, — на планете я запущу спасательный маячок. У себя на воротнике. Вы будете знать, где я нахожусь — а я, скорее всего, отыщу капитана Хвета быстрее вашей команды.
Дрогнули худые плечи пилота. Нахмурился Эдэйн.
— А если нет? — невозмутимо уточнила Лойд. — А если мы будем бестолково носиться по лесу и болоту за вами, в то время как Талер…
— Я найду способ с вами связаться, — отмахнулся Кагарад.
И окошко вызова исчезло.
— Наглый-то какой, — печально произнес Адлет.
Девушка улыбнулась, но эта ее улыбка больше походила на звериный оскал.
— Не страшно. Вне Белой Медведицы мы уже не обязаны ему подчиняться.
Мартин толком не успел ничего понять. Мартин толком не успел пошевелиться, не сообразил, почему там, за щитом, способным остановить и самое страшное пламя, неожиданно вспыхнул багровый свет.
Он бы умер. Он бы умер, не отдавая себе отчета в том, что, собственно, умирает. Его бы посекло острыми осколками, его бы разнесло обрывками системы.
Если бы не Дик.
Было горячо. И страшно до такой степени, что у Мартина подкосились колени.
А еще — мокро.
Сам по себе Дик весил мало. А вот осколки, утыкавшие худую спину — много, так много, что нестабильный Мартин, конечно, не выдержал и упал, увлекая за собой раненого приятеля.
Теперь у Талера и хакера «Chrysantemum-а» были одинаковые права. Они оба владели реками, но река Дика ван де Берга, алая и густая, катилась по обшивке пола беспомощно и бесполезно, лужами растекалась по теням и квадратикам яркого, обжигающего сияния.
Было горячо. Настолько, что метель, постоянно окружавшая Мартина, рассеялась и убралась — если не навсегда, то надолго — уж точно.
Талер Хвет, долгожданная игрушка убийцы, игрушка со сломанной рукой, горел. Текучее золото бежало по его лицу и по его шее, пламенело в ладонях, любопытно выглядывало из-под зеленой рубашки. И, как насмешка над ситуацией, зловеще, угрюмо щерился выбитый ударом ноги щит — потому что у Талера была не только река, потому что у Талера был активированный «лойд», бушующий наравне с ее потоком.
