— Ты ведь нищий. Наслаждайся теплом и уютом, пока можешь.
Раненый мальчишка посмотрел на него скептически:
— Что ты несешь? Какой нищий? Я — малертийский лорд!
Шель скривился, жалея, что пригласил этого самозваного «лорда» в замок.
А через полтора часа глашатаи на всех центральных улицах Нельфы зачитали скорбную весть — мол бесконечно верный своему делу господин Шад Эрвет был жестоко убит неизвестным отравителем, и всех городских травников немедленно призывают в замок. Никого, разумеется, не обрадовала необходимость вести беседу с кем-то вроде верховного дознавателя, но честные зельевары тут же заполонили двор, намереваясь доказать, что они ядовитыми составами не торгуют, и что их напрасно обвиняют в таких гадостных вещах.
А тот, кто мог бы поделиться информацией о покупках Эрвета-младшего, плавал в сточной канаве со вспоротым горлом, и отовсюду сбегались неприхотливые городские крысы, писком оповещая своих сородичей, что сегодня им предстоит чудесная трапеза.
Эсу корабль понравился, а Сколоту — нет. Внешне такой внушительный и надежный, изнутри он был изрядно потрепан — карадоррские империи воевали между собой, но никогда, никогда не затевали войну с Тринной, Мительнорой или архипелагом Адальтен, а Вьена не поддерживала связей со своими соседями по Великому Океану. Поэтому военные корабли, созданные для боя, оснащенные огневыми палубами и командой бывалых солдат, стали игрушкой господина императора — и летописцы насчитывали очень мало случаев, где хищные фрегаты и шхуны сопровождали торговые суда или перевозили к берегам соседних земель бодрую компанию послов.
Все, что находилось на борту — да и, признаться, вне борта, — провоняло рыбой. Без работы, желательно рискованной, солдаты заскучали, а потом как-то незаметно увлеклись рыбалкой, и теперь пожилой капитан больше волновался о выручке за улов, чем о плавании с лордом Сколотом. Тем не менее он заученно поклонился и сопроводил юношу в самую чистую из корабельных кают:
— Располагайтесь, мой господин. Уборкой занимается Брима, и если она случайно забудет о своих обязанностях, просто влепите ей хорошенькую затрещину.
Сколот рассеянно кивнул, спохватился и уточнил:
— То есть, по-вашему, я должен ударить женщину?
— Да какая она женщина, — отмахнулся капитан. — Обычная эльфийка из тех, прибрежных. Мы ее из жалости приютили, а она, неблагодарная, вечно бесится — мол, какого Дьявола я собираю пыль по всему кораблю, если я — воин? Представляете себе эльфийку-воина, мой господин? Если бы люди из Движения узнали, что у нас тут имеется подобная, они бы сожгли «Танец медузы» к чертовой матери, от греха подальше. Им ведь неугодны иные расы. Поэтому, — он почесал густую рыжеватую бороду, — мы и держим остроухую дуру в трюме, если приходится болтаться у берега.
Эс насторожился, но промолчал, а Сколот лишь отвернулся и велел капитану закрыть за собой дверь. Тот снова махнул рукой — мол, ваше дело, мой господин! — и покладисто выполнил его просьбу, напоследок оповестив, что ужин состоится в пять часов пополудни, а завтрак — на рассвете, и что камбуз, если угодно, поступает в полное распоряжение гостей корабля.
Эс похлопал юношу по худому плечу.
— Моя каюта — соседняя, — сказал он. — Условный сигнал — три коротких и два размеренных удара. Или, если хочешь, я могу подарить тебе запасной ключ…
Сколот вежливо улыбнулся, надеясь показать, что забота опекуна ему приятна. Шрам до сих пор доставлял юноше немало проблем, а порой — доводил до лихорадки и полубреда, поэтому чужое присутствие — и тем более чужая помощь, — могли понадобиться ему в любое время.
После приема в замке императора жить стало немного проще — обязательные высокие воротники сменялись воротниками вполне себе низкими, и швея Сколота радовалась, как девчонка, обряжая своего хозяина то в легкие летние рубахи, то в черные безрукавки. В такие дни рваная полоса незаживающей раны, больше похожая на дыру в груди, аккуратно перетягивалась чистыми белыми повязками, и юноша отчасти понимал, почему девушки в корсетах порой так бледнеют и стараются дышать пореже.
— Мне все еще… страшновато, господин Эс, — признался он, бросив походную сумку на стул. — Название шхуны словно бы намекает, что ей самое место в глубине океана, там, куда и свет солнца толком не попадает. Да и слухи о пиратах…
Теплая рука привычно потрепала его светлые короткие волосы, и Эс деловито, очень серьезно посоветовал:
— Не переживай, со мной ты вряд ли утонешь. Да и пираты, — он весело хохотнул, — будут в ужасе от меня расплываться, едва им приспичит проявить излишнее любопытство к «Sora ellet soara».
— Почему? — так искренне удивился юноша, словно Эс пообещал выжить после битвы с королем демонов.
— Ну, — задумчиво протянул зеленоглазый парень, — если быть до конца откровенным, то у меня в их среде паскудная репутация. Вообрази — плыву я как-то на лодке, а со мной плывет симпатичный такой сундук. В сундуке — золото, серебро, бриллианты… как те сабернийские, помнишь?
— Помню, — подтвердил Сколот.
— Ага. Ну так вот — плыву я, значит, где-то в окрестностях империи Ханта Саэ, а у сантийцев корабли дохлые, стоят у пирсов, парусами шелестят, но с прогнившими реями далеко не уплывешь — рухнут… и тут мне навстречу — пираты. Здоровенный такой фрегат, новенький, прямо с верфи, с черными флагами и кучей оскаленных рож на палубе. И все эти рожи мне кричат: «Отдавай сундук, презренный воришка, иначе мы тебя заживо под килем протащим!» А я им в ответ: «Не отдам, любезные, это мой сундук, потом и кровью заработанный!»
Он помолчал, вспоминая, что произошло дальше. Сколот сообразил, что его ждет одна из тех забавных историй, которыми Эс владеет в изобилии, и наконец-то расслабился — если этот самоуверенный тип шутит, значит, мир в безопасности.
— Пираты, — опекун лорда наставительно поднял палец, — конечно, обиделись. Кто-то в мою лодку переправочным крюком запустил, а я этот крюк возьми и выброси. Ох, как они кричали! Самые злые даже подняли арбалеты, хотя стрелки из них такие себе, если не промахнутся больше, чем на пару шагов — это небывалый успех. О поправке на ветер им вообще забыли рассказать, так что я особо не беспокоился, больше смеялся и подзадоривал — интересно, все же, надолго ли хватит их самообладания… вот, а потом… —он замялся, подбирая слова, и в его чертах Сколоту на секунду померещилось какое-то горькое сожаление. — Потом тоже было весело… ну да ладно, — он как-то излишне торопливо переступил порог, — я пойду, мне еще с рулевым поговорить нужно.
Захлопнулась корабельная дверь. Торопливые шаги взлетели по трапу, словно Эса что-то напугало — и теперь юный лорд отчаянно пытался понять, что именно. У него на уме была неудачная шутка, и он боялся, что Сколот ее высмеет? Но Сколот никогда и ни с кем так не поступал, а тем более — со своим опекуном! Нет, здесь что-то иное, такое, чего юноше не понять — он и раньше строил про себя разные предположения касательно Эса, и все они оказывались ошибочными. К двадцати годам случайно избранный лорд, игрушка императора, уже привык, что разум бывшего придворного звездочета, а также его лучшего друга и собеседника — загадка похлеще мироустройства. Хотя Эс как-то упоминал, что если мироустройство и правда беспокоит Сколота, то ему нужно всего лишь попросить у кого-нибудь из приближенных к императору людей книгу под названием «Shalette mie na Lere». Юноша отказался — ему нравились романы о приключениях и о выдуманных созданиях, а научная и философская литература вгоняла его в тоску — сказывались многочисленные уроки, призванные сделать из простолюдина-Сколота образованного человека.
Он забрался на парусиновый гамак и уставился в потолок — похоже, таким образом ему предстояло вытерпеть всю дорогу от Карадорра к Тринне. Или не дорогу, а плавание — какая разница, рассеянно подумал Сколот, если и то, и другое выглядит одинаково: ты трясешься в старом экипаже или на старом корабле, и никто, кроме возницы или капитана не в курсе, как скоро вдали покажутся башни и стены города. Любопытно, а что первым бросится в глаза там, на берегах соседнего континента? Если верить летописям и картам, то пустошь, а за пустошью берет свое начало раскидистый зеленый лес — его подписывали, как «Драконий», но пометки гласили, что крылатых звероящеров за древесными кронами давно нет.
