— Вашему Величеству он все-таки не понравился? — уточнил эрд. И добавил: — Я не думаю, что он являлся инициатором этого глупого нападения. Скорее всего, на вас точила зуб какая-то из местных подпольных организаций.
Уильям несколько растерялся:
— Извините?
— Эльфы не ладят даже между собой, — доверительно сообщил ему Наэль-Таль. — Все до единого — они мнят себя высокородными, верят, что в их жилах течет особенная кровь. Как у вас выражаются — голубая. Но это полный идиотизм, потому что благодаря своей надменности и высокомерию они буквально разбиты на тысячу разных, причем настроенных воинственно, лагерей, и каждый лагерь надеется, что однажды ему выпадет шанс вцепиться в горло своему соседу. Его Величество Улмаст всеми силами старается это сдерживать, и до поры до времени результаты у него неплохие, но, вероятно, вы — слишком крупная фигура на доске, чтобы не обращать внимания на ваше присутствие. Проще говоря — если эльфийский король уверен, что рано или поздно вы все поймете и найдете его аргументы стоящими, то рядовые остроухие в этом сомневаются и считают, что убрать вас — это гораздо проще и безопаснее.
Он с минуту помялся, неуклюже подергал металлическую застежку своей кожаной куртки и с явной неловкостью спросил:
— Получилось ли у меня быть хотя бы капельку убедительным?
— Пожалуй, — согласился юноша. — По крайней мере, на первый взгляд ваша речь представляет большую ценность. Впредь я буду осторожнее и, наверное, злее. Спасибо вам за информацию, господин герцог, я искренне восхищаюсь вашей доблестью перед предполагаемыми лишними ушами.
Наэль-Таль подергал металлическую застежку снова.
— Если эти лишние уши попытаются мне навредить, Ваше Величество, они погибнут сами.
— Вот как?
— Под моей одеждой — взрывчатка и колбы с ядовитым газом, — пояснил харалатский герцог. — Желающих меня убить хватает и в Керцене, но я — самый талантливый современный ученый, и я не дам своему убийце выжить после выстрела. А всякие хитромудрые ловушки я решаю на раз-два, для меня они слишком очевидны, чтобы попасться.
Самый талантливый современный ученый, повторил для себя Уильям. И подумал: мне это может пригодиться…
Ему тут же стало противно, но жалеть о своей циничности было некогда. Едва различимо зашелестела дверь, и в комнату в сопровождении мрачной, как грозовая туча, Нори шагнул Его Величество Улмаст.
Не то, чтобы на его лице преобладал страх, но какая-то смутная паршивая эмоция тенью лежала на его чертах, не искажая, и все-таки — вызывая неприятное впечатление. Как будто эльфийский король ни с того ни с сего состарился на добрый десяток лет — разумеется, внешне, потому что повелитель Драконьего леса не смел и предположить, какая цифра следует за господином Улмастом по пятам на самом деле.
— Клянусь, — тихо, но твердо сказал остроухий, — все, кто принимал участие в этой атаке, все, кто посмел поднять оружие против моего гостя, и все, кто хоть как-то связан с произошедшим… будут наказаны. Будут наказаны в полном соответствии с нынешними законами, со всей допустимой жестокостью, без пощады.
Уильям сухо ему кивнул:
— Хорошо.
— Вы не обязаны мне верить, господин Уильям, — продолжил эльф, а Нори следила за ним, как за тараканом, не выпуская из пальцев рукоять старенького стилета, — но у меня не было подобных намерений. Все свои планы я честно вам открыл, потому что мне нужна ваша поддержка и ваша кровь. Живая кровь, а не размазанная по стене, как масло по бутерброду.
Юноша помедлил. У него внутри, сталкиваясь и грохоча, невыносимо тяжелыми глыбами ворочался гнев, но этот гнев стоило подавить, потому что он все равно не принес бы выгоды ни лично королю, ни его народу.
— Погибли мои караульные, — тем не менее, сухо отметил он. — Я хочу, чтобы им устроили достойное погребение, господин Улмаст. Как можно скорее. На рассвете, если ваши слуги для этого достаточно расторопны.
Его последняя фраза не была вызовом, но эльфийский король воспринял ее именно так, и странные сине-зеленые глаза в окружении белых выцветших ресниц коротко блеснули.
— Что я могу сделать, — никак не сдавался он, — чтобы загладить свою вину?
Уильям задумался. Отмахиваться и отрицать, мол, ступайте, господин Улмаст, и ни о чем не беспокойтесь, я не в обиде, было бы слишком опрометчиво, а прямо сейчас юноше ничего не требовалось. Хотя…
— Если угодно, то мне совсем не помешал бы лекарь, — признался он.
Его просьбу выполнили за каких-то полчаса. Эльфийский король поднял на ноги всю уснувшую в ожидании праздника цитадель, и угрюмый лекарь внимательно изучил как пострадавшие ноги, так и руки, и почему-то спину повелителя Драконьего леса, а слуги принялись ненавязчиво складывать на заснеженной, кое-где покрытой цветами пустоши огромный погребальный костер.
— Не знаю, что с вами приключилось, — без обиняков сказал остроухий, — но я бы рекомендовал хотя бы неделю провести на подушках. Благо, постель у вас уютная, вы могли бы хорошенько выспаться и отдохнуть. Но поскольку вы — такой же неуемный, как и все люди, то я прибегну к запасному совету: возьмите хотя бы трость. Без нее вы попросту рухнете.
Совет показался Уильяму сносным, хотя передвигаться по коридорам и лестницам было одинаково трудно и без трости, и с ней. Нори и десяток сопровождающих из лесного племени преследовали юношу всюду, и если девочка была вооружена только безобидным в серьезном бою стилетом, то воины волочили на себе копья, арбалеты и мечи, готовые пустить все это в ход, если возникнет такая необходимость.
У погребального костра эльфов было немного, в основном близкие господина Улмаста и солдаты. Уильяму предложили кресло, но он лишь качнул гудящей от боли головой — королю не положено сидеть, когда в свою последнюю дорогу отправляются его непобедимые воины.
Он посмотрел на них и с обжигающим стыдом понял, что не помнит имен. Эти хайли стояли на часах у дверей отведенных ему покоев, эти хайли убили девятерых остроухих, пока их не утыкали стрелами и болтами до состояния окровавленных ежей. Эти хайли не предали своего короля — и предприняли все, чтобы не позволить никому до него добраться.
— Герард, — проницательно подсказала Нори. — И Хейк.
В ее голосе Уильяму почудилось глухое разочарование.
Кажется, он произносил какую-то речь. Кажется, эта речь была удачной, потому что ей удалось тронуть и воинов народа хайли, и высокородных эльфов.
Он помнил, как ослепительно вспыхнуло оранжевое пламя, как в ревущих языках утонула черная с серебром военная форма, как горячие пальцы Нори сжались на его рукаве, ощутимо оттягивая вниз. Он помнил, как медленно пламя угасало, и как эльфийский маг затейливо взмахнул единственной уцелевшей рукой, а ветер послушно подхватил серые клочья пепла и понес их к синему океану, твердо намереваясь выменять на соль.
А дальше — не помнил уже ни черта.
Его разбудил чей-то тихий разговор за бережно закрытой деревянной дверью. Он прислушался и сообразил, что харалатский герцог умоляет устроить ему очередную аудиенцию с раненым повелителем Драконьего леса, а Нори упрямо возражает — мол, Его Величеству плохо, он пришлет вам гонца попозже, убирайтесь на свой проклятый железный корабль и перестаньте плясать у входа. Потом вмешалась независимая третья сторона, и хайли настороженно замолчала, а Наэль-Таль проникновенно буркнул свое коронное «Rraen geerra, Flie-Trre».
Уильям вздохнул, нащупал раздобытую эльфийским лекарем трость и худо-бедно отодрал себя от подушек.
Чтобы выйти в проклятый местный коридор, ему пришлось как будто пересечь добрую половину Тринны. Нори, конечно, возмутилась — какого Дьявола вы так напрягаетесь, мой король?! — но юноша лишь виновато ей улыбнулся и посмотрел на стойкого харалатского герцога.
Наэль-Таль сощурился, как будто о чем-то спрашивая.
Они пока еще не были друзьями, но Уильям, шагая к линии дверей, как следует повертел в уме вчерашнюю беседу, и она его устроила. Накануне ограниченное время не дало ему поразмышлять над словами харалатского герцога, но сегодня должен был состояться праздник, и даже повелителю Драконьего леса каким-то чудом передалось общее приподнятое настроение.
