Брызнуло сверкающее цветное стекло. В ореоле красного и голубого смертоносного порошка остроухий, чье лицо пряталось под нелепой деревянной маской, поднял арбалет.
Как вы мне надоели, подумал Уильям, всем телом прижимаясь к холодному янтарю. От него неожиданно сильно пахло морем, солеными волнами и песком.
Равнодушная ко всему стрела вроде бы сорвалась в полет, и вроде бы следовало нырнуть вниз, вроде бы следовало от нее сбежать, но юноша смотрел и смотрел, не в силах отвернуться. Блеклое безжалостное острие, шелест оперения, гладкое тело древка.
…точно так же человек по имени Талер видел темное дуло пистолета, видел пушистые силуэты мотыльков и странные коралловые глаза. Ему тоже надо было уйти с траектории выстрела, ему тоже надо было утащить себя прочь; но он стоял, неподвижный и как будто спокойный, и если бы не фиксатор…
…точно так же человек по имени Талер видел другого человека наверху отведенной господину императору вышки, а вокруг было озеро, обледеневшее карадоррское озеро. И что-то с надеждой говорила смутно знакомая беловолосая девочка — говорила, отчаянно сжимая костыль, наблюдая за Талером из-под мокрых полуопущенных ресниц.
«Я там была, я каждое слово слышала, я так… боялась, что это навсегда…»
«Помните, как мы вместе катались на чертовом колесе?..»
Там, на вершине отведенной господину императору вышки, гладил плечи составного лука лучший стрелок Лаэрны. Самый известный юноша в империи Сора.
И Уильям ощутил, как по его спине скитаются мурашки, потому что с тех пор миновало двести пятьдесят лет, а этот юноша попадался ему совсем недавно, попадался ему буквально сегодня. Он, оскорбленный поведением господина Улмаста и короля детей леса, был намерен избавиться от опасных созданий, и если бы не его хозяин, он бы наверняка воплотил эту идею в жизнь.
«Rraen geerra, Flie-Trre!»
Странно взрыкивающий харалатский язык. Человеческое горло не способно издавать похожие звуки, а в эрдах словно бы сохранилось нечто звериное, нечто неукротимое, и они имеют полное право этим гордиться.
Равнодушная ко всему стрела вроде бы сорвалась в полет, и тяжелые часы остановились, и замер секундный указатель, и наконец-то исчез проклятый голос радиуса. Кто-то, радостно смеясь, подарил Уильяму вечность — а когда она закончилась, и пламя факела отразилось в остро заточенном железе, юноша побежал.
Не вправо, потому что справа были голодные челюсти янтаря, и не влево, потому что слева была неприглядная каменная стена. Не вперед, потому что это ускорило бы встречу с гибелью, и не назад, потому что это отсрочило бы ее на какой-то бесполезный миг, а затем все равно стало бы ужасно больно.
Нет, он побежал… к полутемному сводчатому потолку.
Резкая боль сместилась и как будто разлилась полноводной рекой по всему телу, но больше всего пострадали ноги. Там, под каменными плитами башенного пола, безутешно закричал радиус, лопнула связь, лопнули мышцы, а сухожилия — вывернулись, но под ботинками у юного короля послушно возникали янтарные пластины. Потрясающе надежные, хотя и плоские.
А потом грудная клетка эльфийского лучника развернулась лепестками тошнотворного цветка наружу. Тот, кто по ней выстрелил, очень тихо и очень аккуратно подошел к остроухому со спины; некое подобие револьвера выпустило ядро мягко и бесшумно, и пока оно не достигло цели, предугадать его последствия было нельзя. Обычные револьверы, устало подумал Уильям, так себя не ведут.
Чтобы спуститься, пришлось едва ли не умереть — во всяком случае, за каждый шаг юноша платил не просто болью, а чем-то куда хуже, и все его нервы были как будто лишены укрытия. Разнесенному в клочья коридору повезло больше, чем королевской башне замка Льяно — и все-таки это «больше» рядовые эльфы не смогли бы заметить, потому что им сравнивать было не с чем.
Уильям опустился на останки холодных каменных плит, которые за миг до ночной битвы служили полом, и обхватил себя руками за плечи. Его трясло, и ему не было никакого дела до застывшего подопытного образца — а также телохранителя харалатского герцога под номером «Двадцать три».
Как, собственно, и до Его Светлости Наэль-Таля вообще.
А вот Наэль-Талю, наоборот, было жуть до чего интересно. Он прошелся по янтарю, нисколько не опасаясь, что радиус очнется и со всей дури шибанет по незваному свидетелю; он коснулся испачканных кровью лезвий, бегло покосился на убитых эльфов и сделал вывод:
— Ух ты!
Уильям скривился. Меньше всего ему хотелось выслушивать, нравится ли обстановка господину герцогу, и больше всего — как-нибудь вернуться в апартаменты, любезно предоставленные хальветским королем. Правда, сначала было бы неплохо выяснить, какого черта этот король позволил, если не приказал, кому-то из своего народа убить караульных и напасть на спящего повелителя Драконьего леса — и на полноправного наследника Талайны.
— Скажи, — звенящим от восторга голосом окликнул юношу Наэль-Таль, — что это за штука? И откуда она берется? И если без шуток, — он присел на корточки перед Уильямом, — то у меня к тебе тысячи вопросов. Такую штуку можно сделать искусственно? Если можно, то моя подделка будет намного лучше оригинала. Эй, ты в порядке? Может, тебе помочь?
— Неужели, — криво усмехнулся юноша, — вы до этого додумались? И я не помню, чтобы мы с вами переходили на такой неофициальный уровень общения. Кроме того, — он упрямо сдержал неожиданный приступ кашля, — если я не ошибаюсь, то в любой уважающей себя иерархии герцог по статусу находится ниже короля.
Наэль-Таль нахмурился:
— А ты ужасно гордый.
Уильям что-то ответил, но его ответ утонул в чужом надрывном крике:
— Мой король?!
Юноша с облегчением выдохнул.
— Нори, — негромко позвал он. — Я здесь. Не волнуйся, я в порядке, но встать почему-то не могу. Сбегай за кем-нибудь из наших, а? И передай первому эльфийскому караульному, который тебе встретится, что меня безумно интригует отношение господина Улмаста к таким вроде бы званым гостям, как мы. И что надо бы вынести мертвецов.
Хайли, так похожая на маленькую девочку, сердито сдвинула брови.
— Вы полагаете, что я позволю вам сидеть на полу и терпеливо ждать спасения? Вы действительно такого низкого мнения обо мне? Напрасно, мой король. Давайте руку. А вы, господин герцог, поддержите нас, будьте так любезны. Спасибо.
Уильям усмехнулся и протянул ей ладонь.
Опираясь на ничуть не более высокого и ничуть не более крепкого харалатского герцога, он с горем пополам добрался до своей комнаты и оказался в кресле. Рядом, неизменно молча, устроился двадцать третий подопытный образец, все еще вооруженный неким подобием револьвера — и все еще готовый пальнуть по любой доступной цели, если она, допустим, выползет из угла.
— Brrear mierra , — скомандовал ему Наэль-Таль. — Krrie sterr.
И снова посмотрел на Уильяма.
Цвет его глаз и цвет янтарных лезвий в изувеченном коридоре полностью совпадали. В отблесках умирающей свечи темнела ровная полоса шрама, все еще скрепленная ровными линиями швов.
— Ну, только если так, — скорее сам к себе, чем к юноше, обратился герцог… и низко поклонился.
Уильяму почудилось, что Двадцать Третий покосился на своего хозяина слегка удивленно.
— Я имею честь, — с невероятной преданностью выдал Наэль-Таль, — пригласить Ваше Величество прогуляться по внешней и внутренней палубе «Крылатого», а также предложить военный союз и осведомиться, нельзя ли мне посетить земли, подвластные Вашему Величеству. Забегая вперед, я также имею наглость объяснить, что нет ни малейшего смысла отходить от эльфийских пристаней до июля — получается, я ношу в кармане около семи абсолютно свободных месяцев.
— На подвластных мне землях нет ничего любопытного, — недовольно буркнул Уильям. И опомнился: — Я принимаю ваше приглашение, господин герцог. О деталях союза договоримся в какой-нибудь более тихой обстановке, меня все еще не оставляет мерзкое чувство, что в этих стенах полно ушей, причем ушей длинных и по-эльфийски заостренных. И, — он взглянул на своего собеседника по-новому, — я бы не отказался узнать, чем конкретно вы занимаетесь в гостях у короля Улмаста. Потому что если вы хотите быть союзником и ему, и мне — то, боюсь, наши пути разойдутся.
