Эльве показалось, что вот сейчас-то она и сломается, что вот сейчас-то наверняка, но девушка лишь рассеянно потерла свой безымянный палец — у самого основания, так, словно бы хотела покрутить старое привычное кольцо, а потом сообразила, что сняла его еще дома.
— Понятно. Господин Тиез, ответьте, пожалуйста — можем ли мы на вас рассчитывать? Если у людей хватило наглости нанять колдуна, можем ли мы нанять его коллегу?
Мужчина притворился, что смахивает со щеки скупую слезу.
— Сегодня, в порядке исключения, нанимать меня вовсе не обязательно. Я готов работать бесплатно — если по факту завершения моего задания вы снова примете меня в замке Льяно. Ненадолго, — он улыбнулся. — Мне любопытно, чем все это закончится.
— Не проблема, — согласилась девушка.
И, словно скрепляя их договор, откуда-то издали до укрытия хайли донесся глухой рокот. Белое пламя облизало предгорья в миле пути от маленького отряда, эхо поймало своими лапами крик, пробирающий до костей, и протащило его по всем своим владениям. Сердито зашептались пики, бережно укрытые снегом, а Эльве на секунду почудилось, будто высоко-высоко вверху скрипнула тяжелая дверь. Как если бы кто-то жил внутри Альдамаса, и до него тоже добрались последние звуки. Как если бы он вышел на порог, убедился, что рокот не сулит ему неприятностей, и вернулся в холодные подземные коридоры.
— Наверное, кто-то из наших, — выдохнул пограничник. — Каковы будут распоряжения, госпожа Эли?
Девушка посмотрела на него, посмотрела на его боевых товарищей. Пятнадцать воинов, из них семеро не годятся для боя — разве что выдать им арбалеты и подыскать хорошую позицию, но толку со всего этого, если темнота, похоже, не собирается уступать занятую местность? И сорок восемь ее бойцов — сорок девять, если учитывать некроманта, и пятьдесят, если учитывать саму госпожу Эли. Не так и плохо, но и не помешало бы сначала выяснить, сколько людей ошивается у лесного рубежа.
— Восемьдесят, — огорошил ее мужчина. — Плюс трое магов. Но они разбиты на три отдельных кулака, так что я предлагаю заняться ими по отдельности.
До шипастого предгорья, кое-где обледеневшего и потому очень скользкого, они добирались не менее получаса. Эли шагала за воином разбитого пограничного поста, и у нее никак не получалось прогнать из головы мысль, что, несмотря на небольшой численный перевес, люди находятся на вражеской территории — а они, дети лесного племени, по-прежнему у себя дома.
А затем по носу больно ударили запахи железа, копоти и пороха. Эльва подался вперед, со вкусом принюхался и доложил:
— Двенадцать покойников, из них… да нет, все двенадцать — ваши враги. Один, вон тот, который валяется возле дерева, пока еще жив. А вон тот парень с риттершвертом — если не ошибаюсь, ваш сородич.
«Вон тот парень» стоял на горе из трупов.
И, различив за спиной знакомые голоса, обернулся через левое плечо.
========== Глава семнадцатая, в которой Милеста убивает мага ==========
— Я все еще не понимаю, почему ты один? — упрямо допытывался рыцарь, шагая за Милестой по едва различимой тропе. В лесу хватало и нормальных, как выражались хайли, «гостевых» дорог, но эти дороги наверняка были известны людям, а нарваться на целый отряд сейчас ни Говарду, ни его спутнику вовсе не улыбалось. — Почему ты не с господином Альбертом?
Милеста нахмурился. Признаваться в том, что Эли строго-настрого запретила ему выходить из Льяно, совсем не хотелось.
— Опоздал, — с минуту помедлив, произнес он. И, сообразив, что сэр Говард не понимает, пояснил: — К общему сбору. Они ушли. Без меня.
— Насколько я помню, тебе вообще не следует принимать участие в подобных… стычках, — рыцарь запнулся и виновато поежился. — Извини. День сегодня какой-то мерзкий, поэтому я не особенно тактичен. Представь: иду себе, никого не трогаю, даже цели поохотиться на дракона в голове не держу, и тут бах! Исчезают звезды! И я стою один во мраке, делаю шаг вперед, ощупываю хлипкое тельце дерева и думаю: ты кто? Береза? Как выяснилось, определить это наощупь довольно сложно.
— Погаси, — неожиданно потребовал хайли, закрывая фонарь своей спиной. Вряд ли это могло помочь, поэтому Говард поспешно задул одинокий огонек и снова оказался в такой густой темноте, что ощутил себя не только слепым, но и полностью лишенным рук и ног. Толку от них, если добраться до цели похода Милесты все равно невозможно?
Он еще не подозревал, что цель похода Милесты и сама прекрасно добралась до своего, если можно так выразиться, поклонника. Трое людей, воровато оглядываясь и не спеша опускать арбалеты, шагала по соседней тропе — куда более широкой, той, по которой, кажется, обычно ходили за грибами дети, бурно обсуждая, в какую игру они будут играть на месте и кто соберет больше подосиновиков. Ярко пламенели зажженные факелы; должно быть, незваные гости леса не боялись, что воины-хайли устроят им воспитательный смертельный залп из кроны ближайшего дуба.
Сэр Говард покосился на своего спутника, чтобы договориться — вернее, дошептаться о плане дальнейших действий, — и ощутил, как по телу расползаются ледяные оковы ужаса.
Милеста улыбался. Радостно и широко. Его пальцы рассеянно скользнули по рукояти риттешверта, ноготь среднего поймал на себе оранжевый отблеск проплывающего мимо огня.
Треснули ветки, арбалетный болт вонзился в дерево, оглушительно заорал человек с распоротым животом. Затем заорал его спутник, а третий участник военной кампании, наверняка жалеющий о своем согласии выступить на стороне Ее Величества Дитвел, страшно побледнел и метнулся прочь, воя, как раненое животное.
Чужие потроха, подумал Говард, ну просто жуть как воняют. Свои, наверное, тоже, но со своими-то я не планирую расставаться ни сейчас, ни, допустим, через два-три столетия. И это при учете, что я столько не проживу…
Прежде, чем он успел шевельнуться, все было кончено. Хайли настиг последнего человека и подцепил острием своего оружия выступающую лопатку, а потом остановился и хорошенько полюбовался результатом своих усилий. Улыбка по-прежнему не сходила с его лица, но теперь выглядела еще хуже — спасибо каплям черной в едва-едва разгоняемой факелами темноте крови.
…а когда рыцарь шевельнулся, Милеста дернулся так, будто намеревался и от него кости на кости не сохранить.
— Все нормально, — неуверенно сказал Говард. — Это всего лишь я. Прости, что я тебе не помог, но ты, по-моему… э-э-э… отлично с ними совладал и без моей помощи.
Он подошел поближе, стараясь не показывать, что боится, и посмотрел на умирающего сородича с тенью интереса.
Белый камзол, без нашивок и уже привычных рыцарю эполет, но с приметными символами на манжетах: стилизованные полумесяцы, аккуратно сложенные из отправленных в полет стрел. Белые штаны с тонкими алыми лампасами, низкие ботинки — должно быть, в таких скитаться по Альдамасу было невыносимо, но и плюнуть на приказ королевы солдат не имел права.
— Надо его добить, — мягко предложил сэр Говард.
Милеста поджал губы:
— Ошибаешься. Нет.
— Почему? — Рыцарь на секунду зажмурился, а потом повернулся к нему и посмотрел в немного сумасшедшие голубые глаза, все еще затуманенные короткой битвой. — Потому что люди не добили твоих раненых товарищей там, в горах? Потому что они, как и ты сам, были вынуждены медленно умирать, истекая кровью и теряя всякие шансы вдохнуть и выдохнуть? Нет, Милеста. Если кто-то ошибается, то наверняка ты. Потому что мой король, — после этой фразы Говард наблюдал за бывшим командиром западного пограничного отряда уже гордо, — говорит: если мы кого-то ненавидим, если кто-то однажды плохо с нами обошелся… это не значит, что мы должны быть на него похожи. И не значит, что мы не должны быть лучше.
Его двуручник описал блеклый серый полукруг над чужим изломанным силуэтом. Человек, распятый по земле, всхлипнул и затих, а вокруг него потихоньку таяло снежное полотно.
