Он сжался в комок и сердито себя одернул. Если это не исправить, то какой смысл переживать? Он вернется, и все будет, как раньше — хотя бы с Ру, хотя бы с господином Хандером и госпожой Ванессой, хотя бы… с Говардом. Его, Габриэля, в Драконьем лесу называют желанным гостем — так вот он приедет, выпьет бокал вина с тамошним королем, перехватит его личного оруженосца в каком-нибудь коридоре и мимолетно, словно бы о сущей мелочи, скажет ему: «Извини». И Говарду будет невдомек, что такого сделал его кузен — зато посветлеет на душе у самого чудом исцеленного рыцаря. Зато посветлеет на душе у него самого… у меня самого, с отвращением подумал парень — и утопил кулак в пуховой подушке, погасившей отчаянный удар и лишь болезненно треснувшей тонкими швами наволочки.
Я паршивый человек, сказал себе Габриэль. Я ужасно паршивый.
До утра он так и не уснул — хотя ориентироваться по времени было сложно, Венарта велел ни за что не соваться к запертому окну и не выходить в коридоры, пока за гостем не явится какая-нибудь служанка. Странные правила, но идти поперек в первый же день жизни в этих комнатах — откровенная наглость, а совесть и так грызла Габриэля с упорством бешеной собаки.
Часовой механизм на девятом ярусе цитадели указывал на цифру «8». Рыцарь об этом не подозревал, а служанка — подозревала и боялась, что ее накажут, если новый друг юного императора опоздает к утренней трапезе. Поэтому она вломилась в его комнаты, едва неумолимая железная стрелка отсчитала нужную минуту — и удивленно уставилась на очень спокойного и серьезного человека, сидевшего на стуле у зеркала и сосредоточенно перебиравшего темные пряди давно не стриженных блестящих волос.
— Ой, — выдохнула девушка. И тут же испуганно поклонилась: — Да будет на вашей стороне Великая Змея, господин! Я пришла, чтобы помочь вам одеться, и принесла ваш новый… костюм…
Человек обернулся. Волосы обрамляли его лицо и лежали на плечах — аккуратно причесанные, роскошные волосы, у служанки и то были хуже. О юном господине императоре, который ненавидел зубья расчески и вечно ходил растрепанный, она старалась не думать.
Габриэль был так занят своими весьма далекими от счастливых мыслями, что не оказал ей большого сопротивления. Штаны отобрал, конечно, и вежливо оттолкнул ее пальцы от железных пуговиц рубашки, но служанка не обиделась и благоговейно уточнила, может ли она соорудить рыцарю какую-нибудь прическу. Он рассеянно кивнул, и девушка заплела из его челки две косички, чтобы ими осторожно перехватить у затылка остальные пряди.
— Пора идти, господин, — снова поклонилась она. — Мой император ожидает вас в трапезной. Помимо него, там будут госпожа Доль, госпожа Милрэт и господин Венарта.
Габриэль несколько напрягся.
Его провели по длинному коридору, подсвеченному огнями факелов — опять же, отмечал он про себя, странно, если на улице рассвело, почему бы не распахнуть окна? — и по четырем лестницам. У порога трапезной девушка присела в неуклюжем реверансе и прижала обе ладони к левой половине груди:
— Ваше императорское Величество, я привела господина Габриэля.
— Спасибо, — устало отозвался молодой маг. И посмотрел на своего гостя — синие пятна измученных бессонницей глаз отразили стройную чужую фигуру. — Габриэль, не стесняйся. Присаживайся — вот здесь, рядом со мной. Позволь, я представлю тебя своей матери…
Матери, мысленно повторил бывший раненый. Матери. Что?!
Женщине, которая сидела напротив юноши, было никак не меньше восьмидесяти лет. Если она его мать, то во сколько же она его родила? Венарта накануне бегло сообщил, что через месяц императору исполнится восемнадцать. Получается, в свои шестьдесят два эта старуха была беременна? И каким-то образом выносила ребенка? Да ну, что еще за бред?!
— Вы… э-э… просто обворожительны, — выдавил из себя рыцарь. Выдавил только потому, что был рыцарем и боялся оскорбить леди, пускай и… такую.
Потом с Габриэлем сдержанно поздоровался Венарта, и жить стало немного легче. По левую руку от мужчины сидела девочка, пренебрегшая платьем и закутанная в теплый свитер размера на четыре больше, чем было нужно. Она подмигнула рыцарю, влюбленно покосилась на юного императора и вооружилась вилкой, но есть белые комочки риса, облитые мясной подливой, почему-то не спешила.
— Это Милрэт, — донес до Габриэля храмовник. — Моя дочь.
— Я вижу, — улыбнулся парень. — Вы с ней, как две капли воды — почти одинаковые. С поправкой на длину волос и пол, разумеется.
Девочка рассмеялась. Поправка на волосы была особенно хороша, потому что у Венарты, вроде бы аккуратно подстриженного, они все равно были длиннее и падали на лоб, шею и скулы, в то время как на голове его дочери темнели пряди столь короткие, что рыцарь едва не обозвал их «ежиком».
Они болтали о всякой ерунде — Милрэт посвящала рыцаря в детали рассказа о своей коллекции кукол, которыми она больше не играет, но собирать и ставить на полку, бережно выкраивая для них чудесные платья — это не стыдно, верно? — когда госпожа Доль, обеспокоенная состоянием своего «сына», неожиданно подалась вперед и окликнула:
— Эдлен?
Никакой реакции. Он как сидел, таращась на свою тарелку, так и продолжил сидеть — но теперь, с подачи старухи, внимание на него обратили все. Венарта нахмурился, Милрэт вскочила со своего места и потянула юного императора за рукав:
— Лен? Ты в порядке? Хочешь, пойдем наверх?
Юноша поглядел на нее так, словно понятия не имел, кто это его тормошит.
— А?
— Лен, — девочка улыбнулась, но улыбка у нее была какая-то неестественная, будто она сомневалась, а правильно ли поступает вообще. — Пожалуйста, пойдем. Ты снова запутался. Тебе нельзя колдовать без этих… как их… серьезных пауз. Я полагаю, ты перенес господина Габриэля сюда, а потом занялся еще чем-то? Зная, что после этого будешь… как же госпожа Доль это говорит… а-а-а, функционировать, как одноуровневый зомби после заката? Нет уж, так не годится. Пойдем, — уже увереннее сказала она, — я уложу тебя спать.
К изумлению Габриэля, юноша поднялся и покорно пошел за ней. На столе так и остался его нетронутый рис.
— Не пугайся, — все еще хмурясь, попросил Венарта. — С Эдленом такое бывает. Он выспится, хорошенько отдохнет и опять возьмется за свои магические опыты. Хотя я по-прежнему, — он вежливо кивнул старухе, и рыцарю почему-то показалось, что если бы на самом деле он и хотел что-то сделать вежливо, то пырнуть ее ножом и с недоумением оглядеться по комнате: ай-яй-яй, как же так получилось? — Считаю, госпожа Доль, что если бы вы не держали своего сына взаперти, все было бы в порядке.
— Я бы не советовала рассуждать о том, о чем тебе известны жалкие крохи, — пожала плечами та. С таким видом, как если бы вела беседу о своих планах на ужин.
— Так объясните, — предложил ей храмовник. — Вы же в курсе, что мне это любопытно. В конце концов, если бы мне было известно больше, чем вышеупомянутые жалкие крохи, я бы мог вам помочь.
— Мог бы, — безучастно отозвалась «мать» юного императора. — Но это ничего бы не изменило. Я повторю тебе свой совет, Венарта, и буду надеяться, что на этот раз ты его услышишь. Уходи, — она поймала на зубцы вилки белый комочек риса, — и забудь о нас. Обещаю, это тебя спасет. Зачем тебе Эдлен, зачем тебе старенькая Доль? Сними чудесный домик на улицах Аль-Ноэра, воспитывай своего собственного ребенка. Я не верю, что твоей жене бы понравилось, если бы при ней наравне с Милрэт ты любил кого-то еще.
По лицу Венарты скользнула тень.
Моя жена была не таким человеком, как вы думаете, вертелось у него на языке. Моя жена была справедливой, заботливой и очень доброй, и если бы у нее на глазах вот так растили обычного синеглазого мальчика, пускай и мага, пускай и мага настолько сильного, что иногда его способности приносят кому-то вред, она бы тоже, как и я, постаралась его поддерживать. Она бы тоже его не бросила, она бы тоже отмахнулась от ваших слов.
— Жаль, — веско произнесла старуха.
