— Так, а что я-то не знаю о драконах? Они милые и красивые… – мечтательно начал он, но был тут же перебит Гермионой.
— Самая мелкая особь представляется видом Перуанский Змеезуб, длина пятнадцать футов, вес полторы тонны. Но это будет лучшим раскладом, Вы ведь не знаете, чьё яйцо покупаете.
— Ну так-то…
— Я не закончила, – припечатала она, вновь начав водить пальцем по строкам старых страниц. – Скорость роста ускоренная. Из мелкого яйца в два килограмма он за две недели увеличивает свой вес до двух центнеров пропорционально размеру. Пламя сможет выдыхать лишь к концу третьей недели, но не это проблема. Проблема Ваша в том, что защитные механизмы природы магического создания, именуемого не иначе как драконом, предполагает, что главное оружие как защиты, так и охоты детеныша, будь он в отрыве от матери или же нет, это его яд, производимый огнедышащими железами в период созревания…
Она все печатала и печатала слова, придавливая понурого лесника как взглядом, так и постукиванием ладоней по ветхим страницам книги, в которой она ориентировалась лучше, чем мы в замке. Выдергивая предложения из страниц книги, она вбивала последние гвозди в крышку гроба желания лесника оставить дракона.
Как итог – у неё пересохло в горле, и она, устало похлопав его по ладошке, села пить чай, обиженно бросая взгляды на нас: ей было неловко, тем более в первую встречу с человеком, раздавить его мечты и желания. Именно это мы её и попросили сделать, как для нашего блага, так и для блага Хагрида, возможно, еще и школы.
— Хаг, успокойся. Ты ведь понимаешь, что когда он вырастет, то ты не сможешь его прокормить. Он начнет жрать гиппогрифов, да и остальную живность в лесу. Сжигать его во время охоты, нападать на людей, ведь он не человек, которому можно все объяснить и научить. Он огромная, огнедышащая и прожорливая тварь…
— Не надо так… – проблеял Хагрид, чуть не плача и комкая в руках обрывки газет.
— Я не говорю, что он плохой, нет, но ему не место в школе. Это опасно как для тебя, так и для детей, что здесь живут и учатся магии. Мы решим проблему, отправим его к Чарли в заповедник, к его родичам. Там ему будет хорошо…
— Да-а-а, хорошо, Гарри, – слезы покатились из его глаз, и я, кивнув Рону, поднялся и обнял, вернее, попытался обнять лесника, что ревел как маленький китенок.
— Все будет хорошо, мы его вылупим. Ты осуществишь мечту, пусть и на маленький срок, а затем мы отправим его в хорошее место и надёжные руки.
— Хорошо-о-о-о, я знаю Чарли-и-и-и. Он позаботится о малыше-е-е-е-е…
Ревел он еще с полчаса, но все же успокоился и бросал на нас взгляды благодарности, бегая по дому в поисках всяких вкусностей, что загромоздили весь стол. Мне было приятно, что он нас понял и воспринял все хорошо, ведь мы желали лишь помочь ему и проявили заботу.
Гермиона включилась в разговор в своей привычной манере и начала доить Хагрида насчёт знаний о повадках зверюшек и всевозможных чудовищ. Это здорово его отвлекло, и он сел ей на уши, излюбленным образом травя байки и называя тварей, с которыми лучше не встречаться, милыми зверюшками, которых почему-то люди боятся…
— А что это за коробка? – Хагрид перевел дыхание, глотнув теплого травяного сбора из кружки, и ткнул пальцем в коробку, стоящую у моих ног.
— Да, Гарри, что там? Ты мне так и не сказал… – это уже был Рон, что тягал за щеки Клыка, на что тот стучал хвостом по полу, все так же роняя слюни.
— Точно, почти что забыл. Вот, смотрите, – спрыгнув со стула, я поставил на него коробку и, размотав веревки, явил свету металлический ящик голубого цвета с облупленной краской. На нем было много шероховатостей. Впервые с тех пор, как его получил, мне пришлось стирать с него тряпкой остатки земли и грязи, что дало ответ, где же он был все это время.
С легким лязгом крышка открылась, показывая промасленные ветоши, уже размотанные моей рукой. На них покоился огромный пистолет: деревянные щечки рукояти, длинный и массивный ствол, серебрящийся в отсветах камина.
— Что это за штука? – Хагрид придвинулся ближе, в то время как Гермиона задохнулась от возмущения и шока.
— Да, Гарри, что это?
— Это ствол, друг, – довольно произнес я, нежно извлекая огромный пистолет из металлического ящика.
— Это незаконно!
— Да, Гермиона, незаконно, но, будь он у меня в вечер Хэллоуина, ты бы так не говорила.
Она, хватая воздух ртом, сцепила руки на столе, сверля меня взглядом, по которому было видно, что внутри её головы идёт борьба.
— Ладно! Но с этого момента я в этом не участвую, что бы вы не собрались делать.
— Хорошо, но я и так не хотел тебя втягивать в переделку.
— Спасибо и на этом. А теперь мне пора, до отбоя осталось двадцать минут, и я не хочу попасть на отработки. Доброго всем вечера, – спрыгнув со стула, она начала облачаться в теплую мантию, вновь накручивая шарф на лицо, и я кивнул Рону с просьбой её проводить. Он, закатив глаза, кивнул и бросил последний взгляд на пистолет, мигнул мне глазами:
— Жду подробностей.
Когда они ушли, под скулеж Клыка, которому запал в его собачью душу рыжий Уизли, я начал протирать тряпкой засаленные бока пистолета. Наверное, его намазали чем-то, чтобы он не заржавел.
— Так что это? И почему это незаконно-то?
— А? Так это пистолет, оружие в мире маглов. Из него стреляют…
— Как из арбалета что ли?
— Типа того, сам еще не разобрался. Но он намного убойней арбалета…
— Убойней? А ну-ка отдай, спрячу подальше. Оружие детям не игрушка! – он протянул свою руку к пистолету, и я шлепнул его ладошкой.
— Это для самозащиты, будь он у меня тогда, я бы не выпрыгивал в окно, спасаясь от тролля.
— Эк оно как, ну ладно. Так зачем ты его сюда притащил?
—Это твоя страховка. Колдовать тебе нельзя, значит, защититься от контрабандистов ты не сможешь…
— Контрабандистов-то? Хах, не-е-е, с ними я дел не имею, вот. То у Наза яйцо появилось, он свой парень, пусть и мутный чутка…
— Наз?
— Наземникус Флетчер, тот еще пройдоха, но я его давно знаю.
Смерив лесника подозрительным взглядом, я передернул затвор, проверяя ход механизма подачи, и, щелкнув курком, спрятал пистолет обратно. – Ладно, не надо так не надо. Но будь осторожен, ладно?
— Хорошо-хорошо, буду. Но мне приятно, что ты обо мне переживаешь.
— Ну так вот, знай, что если тебя укокошат, дурилка здоровенная, так я буду плакать на твоей могиле. Понял?
— Ну так что, ты избавишься от него? – уперев руки в бока, она стояла посреди нашей спальни, буравя меня, по её мнению, самым тяжелым взглядом.
— Нет, зачем?
— Потому что это опасная вещь! Ты можешь пораниться, а то и убить кого ненароком! – сдув прядь падающих на лицо волос, она продолжала на меня смотреть, в то время как я лениво её игнорировал, лежа на кровати и читая, или, скорее, делая вид, что читаю книгу.
— Гермиона, в двадцать эм-м… – я опустил книгу на грудь и повернул голову в сторону ухахатывающегося с происходящего Рона.
— Двадцать четвертый, кажется. Может ты плакаты начнешь рисовать или же будешь вести дневник отказов, а то она не отцепится, я уверен. Ах-аха-хаха-ахах-хаха…
— Я вообще-то здесь, Рональд! – топнув ногой о мягкий ворс ковра, что заглушил все звуки драматического эффекта, она вновь мотнула головой и, указав на меня перстом, закончила разговор: – Если я увижу, что ты будешь носиться с ним по всей школе или использовать его… – она запнулась на методе использования, все же она понимала его полезность в ситуациях определенного характера, что и заставило ей замолчать на короткое время, которое, увы, закончилось: – то я расскажу о нем декану или того хуже – директору Дамблдору!
Хлопнув дверью, она ушла, оставив хохочущего на кровати Рона, раздраженно почесывающего живот меня и недоумевающего Лонгботтома, что сидел как мышка, спрятавшись за подушкой от пышущей гневом однокурсницы.
— А чего это она пришла? Вы что-то прячете? Опасное? – прошептал Невилл, бросая на нас опасливые взгляды.
