— Я выражаю тебе благодарность за проявленную инициативу, но далее я предпочту разобраться сам. Ступай, Северусс.
Несколько секунд профессор сверлил спокойное лицо директора взглядом, после чего, стегнув меня скрытой яростью и презрением, взмахнул полами черной мантии и, широко печатая шаг, удалился из кабинета.
— Он своеобразный человек, Гарри, не суди его строго, — я открыл рот, чтобы высказаться, но, подняв глаза вверх, начал тихо дышать, успокаивая нервы. Я не хочу показаться обиженным ребенком, у которого отобрали конфету хулиганы и которому не поверили родители, говоря, что он её съел.
— Присаживайся, может быть чаю?
Я кивнул и примостился на твердую поверхность стула для посетителей, подумав, что они все здесь такие. Только вот зачем? В гостиной мягкие, у директора мягкие, а в других местах твердые…
— Это чтобы не задерживались надолго. Иногда времени бывает так мало, в мои года и подавно, — он произнес это с тихим смехом и движением руки приманил заварник и две фарфоровые чаши светло-кремового оттенка с перламутровой глазурью, что до этого покоились на маленьком столике в дальней части помещения.
— Вы что, как и он мысли читать умеете?
— Не «он», Гарри. Это был профессор Снейп, как ты уже понял — и да, таким редким даром я, к сожалению, обладаю. Но все же не использую его слишком часто, да и не нужно это. Запомни, Гарри, все, что хочет сказать человек, он тебе скажет, не больше и не меньше, остальное знать иногда просто не нужно, а иногда и опасно. Это при том, что многие не любят такого к себе отношения, на пустом месте завести врага в сто крат легче, чем друга.
Намек из первой фразы я понял, да и, судя по руслу беседы, мне не слишком-то и влетит, а может и вовсе нет. Хотя кого я обманываю, все равно влетит рано или поздно.
Отпив терпкого эрл грея, я аккуратно поставил фарфоровый шедевр на блюдце и, покрутив головой, решил все объяснить.
— Директор, я понимаю, что все, что прозвучало, не выставит меня в лучшем свете. Мне это и не нужно, но я бы хотел прояснить ситуацию, — получив его кивок и внимательный взгляд, я решил говорить правду. Пусть он и не будет читать мысли, но все же правда всегда лучше лжи. Иногда правду принимают за ложь, но от того она не становится менее ценной.
— В поезде у меня было ужасное настроение, но я пытался сдерживаться, чтобы не портить его окружающим и не провоцировать конфликт. Но мне нанес визит молодой Малфой, начав затирать про друзей, чистоту крови и прочую хрень…
— Не выражайся, пожалуйста, — он сказал это на автомате и, сам это заметив, помахал ладонью с длинными тонкими пальцами, отпивая еще глоток чая, при этом лукаво мигая ярко-голубыми глазами с кажущимся танцем искорок, витающих в них.
— Извините. Так вот, я вежливо выпроводил его из купе, чтобы тут же услышать, как некий Маркус Флинт оскорбляет мою мать. Не уверен, что точно передам контекст, но что-то, связанное с грязной кровью.
— Это было неприличной ошибкой…
— Я сорвался, налетел на него и начал бить, выгоняя всю ярость. Всю злость и ненависть… — я продолжал говорить, не слушая профессора, все те кошмары, злость, ярость выплескивались бурным потоком слов, опустошая меня полностью. — Я хотел этого, но я не понимал, что не он виноват в её смерти. Просто сделал его виноватым. Ведь так легко перекинуть чужую вину на другого человека…
— Я понимаю тебя, Гарри. Все мы потеряли кого-то: дорогих людей, близких, друзей. Я не говорю, что их нужно забыть, потерять о них память и не вспоминать о них. Нет, нужно лишь отпустить и жить дальше.
Огненная птица курлыкнула над потолком и мягко приземлилась тяжелой периной на правое плечо, зарывшись мне в волосы клювом и дергая им же за волосы.
— Фоукс! Я тебя знаю… — на что я получил тихий переливчатый клекот и новый щипок за прядь волос.
— Фоукс — прекрасное создание. Феникс — существо, способное возрождаться из пепла, сгорая в пламени, слезы феникса целебны, а его пение вселяет надежду даже в самые темные времена. Ты хороший мальчик, Гарри, ведь ты ему понравился. Феникс никогда не будет петь, а тем более терпеть компанию плохих людей.
— Спасибо, профессор, но я все же совершил проступок. Даже несколько… — добавил я под его внимательным взглядом.
— Я знаю, Гарри, поэтому я с неудовольствием снимаю с факультета Гриффиндор двадцать балов, — он бросил строгий взгляд на меня и, поймав осознающий все взгляд моих глаз, удовлетворенно кивнул. — Имею надежду, что вы с мистером Уизли отобьете проигранные баллы в первую учебную неделю, — он вновь посмотрел на меня, переведя взгляд на левую сторону груди, где во внутреннем отвороте мантии в скрытом кармашке лежала фотография. И я без колебаний передал её директору. Он казался мне приятным и мудрым человеком.
— Мантикора. Какое чудное и в то же время опасное создание. Я ума не приложу, как вам удалось выжить в такой непростой ситуации, но я все же рад, что вам удалось. Безмерно рад.
— Хагрид проболтался? Не нужно его наказывать, я сам попросился с ним, а он отговаривал…
Директор вновь поднял ладонь вверх в мягком останавливающем посыле и вернулся к движущемуся полотну безмолвного искусства.
— Я не накажу Хагрида, ведь он и правда не виноват. Да и мне стоило предвидеть такой поворот событий, пусть и довольно маловероятный. Я бы даже сказал крайне маловероятный…
— Но он все же случился. Со мной всегда всякое происходило, я словно магнит для…
— Нет, Гарри, — мягко начал он, вернув мне фотографию с мамашей мантикорой, тремя котятами и усталым мной, что индифферентно смотрел на объектив камеры, в то время как Хагрид с горящим взглядом дергал себя за бороду, бросая полные обожания взгляды на весь приплод. Было у меня тогда подозрение, что он захочет взять себе одного детеныша, но все же он совладал с собой. И мне стоит поступить так же. — На твою долю выпало много испытаний, и будут еще. Я бы сказал, готовься — но нельзя быть готовым к тому, о чем не знаешь. Поэтому я скажу так: ты юн и полон сил, живи так, чтобы не жалеть об этом в старости. Найди друзей и товарищей, что смогут поддержать в трудную минуту, и не забывай платить тем же. Наслаждайся миром — ведь он прекрасен и в счастье, и в печали.
— Спасибо, директор, я постараюсь…
— Я знаю, Гарри, а теперь тебе пора в гостиную: скоро настанет комендантский час. И ты сможешь встретить его вместе с мистером Филчем, а очки факультету нужно вернуть, а то и приумножить.
— Я понял. Спокойно ночи, директор Дамблдор.
— Спокойной ночи, Гарри.
Комментарий к Глава 19
Отредактировано бетой.
========== Глава 20 “Нету ножек - нет конфетки” ==========
— Гарри… — просипел Рон с покрасневшим лицом, он словно свекла, избавленная от кожуры, всем своим видом кипел от негодования и сдержанного гнева, что мерно переходил в страх, разочарование и последующее уныние.
—…рецепт на доске, приступайте, — новый виток взмахов темного плаща, и король подземелий и плесени уселся за высокий стул у такого же высокого стола и начал что-то быстро строчить пером в толстой учетной книге.
—Иди за ингредиентами, Рон, я пока тут посижу, ибо сил моих нет, как я хочу вмазать…
— Гарри! — он вскрикнул слишком громко, но звон столкнувшихся котлов, что водрузили на столы впереди, заглушили его, на что он тут же, спохватившись, перешел на панический шепот: — Гарри, мы ведь еще должны директору… Меня отчислят, мать меня убьет, вся семья будет… — пришлось взять всё в свои руки и всучить толстый талмуд о тысяче трав и грибов в руки тихой истерички. Набрав положенное количество составляющих для зелья, я отправился назад, тихо сатанея от довольного взгляда Малфоя, тупого выражения обреченности на лице Уизли и от сверлящего спину взгляда, полного превосходства и насмешки.
Горелки вспыхнули как по часам, высветлив белый мрамор столов и тонкие листы пергамента с заметками и каракулями. Бросая толченую крапиву, я одновременно шлепал Рона по рукам, буквально тычками направляя его по извилистому пути рецепта из десяти действий и пяти компонентов. Выварив рогатых слизней до однотонной зеленой кашицы, я пинком сапога заставил ускорить толчение змеиных клыков. Когда же лестные комментарии полились из уст зельевара в сторону белобрысого чмошника, я едва сдерживался, чтобы не смотреть в их сторону, и обвел полутьму кабинета расфокусированным взглядом. Бурая пенная шапка грибом клокотала в котле, поглощая один за одним ингредиенты, что панически бросали потные ручонки еще одного психа — тихого, но от того не менее опасного. Глаза расширены, в панике мечутся от мрачной фигуры профессора к детонирующему котлу, что вот-вот отправится в космос или в ад, в зависимости от тяги. Пухлые щеки, укрытые потом, трясутся вместе с челюстью, в то время как белая кожа лица идет багровыми пятнами паники.
