— Вот ты и попался, Поттер. Ни дружков грифов… Ах да, я же забыл, у тебя нет друзей — лишь рыжий прихлебатель. Ой, как жаль, они бы тебе пригодились, — Маркус Флинт довольно обернулся на своих дружков пятикурсников. Одного я видел мельком в коридорах замка, он был высоким и длинноруким, светло-русые волосы, вытянутое придурковатое лицо и тонкий пушок над сухими губами. Второй же просто стоял рядом, сложив руки на груди, по его выражению лица можно было понять, что ситуация ему не нравилась, но что-то держало его здесь. Вот к нему я и обратился.
— Привет, я Гарри, а тебя я не знаю, давай исправим это? — вытерев потную ладонь о лацкан мантии Флинта, я вытянул её по направлению возможного союзника, при этом добившись тихого рыка здоровяка, еще раз приложившего меня о стенку.
— Пьюси тебе не поможет. Мы со Слизерина не помогаем другим…
—Ой, да заткнись, мечта дантиста, я не с тобой разговариваю, — названный Пьюси парень улыбнулся, в то время как Флинт замахнулся коротким и точным ударом, въехав мне под дых. В глазах заплясали искры, воздух покинул легкие, и маленькие слезинки покатились из глаз.
— Ой, кто-то сейчас разреве… — но он был вынужден заткнуться, так как незаметно вытащенная палочка уперлась в ямку горла.
— Маленьких бить нехорошо.
— Э-э, ты чего?..
— Да он не знает заклинаний, Маркус, — подал голос его длинный сокурсник, а у меня уже крутился в голове план действий. Я попал в ситуацию, похожую на полную жопу. Выкрутиться — это как взять замок в одиночку, набитый закованными в доспехи головорезами с тремя фунтами стали в руках у каждого: безумие. Нужно взять на понт, но понт у меня один — Люмосом его не заборешь, как и Репаро, да и простейшей трансфигурацией тоже не вариант. Он же кабан здоровый, притом еще и живой, трансфигурация живого будет только с третьего курса, спасибо Гермионе за бесполезную в данной ситуации подсказку.
И я сделал то, что мог, то, что умел, то, что гремит у меня в голове каждый раз, когда я вижу тот кошмар, те образы, липким страхом проникающие в мою душу. Те сны, что заставляют меня кипеть яростью и болью утраты.
—Авада Кедавра! — яркий сноп зеленых искр с пшиком выстрелил из конца остролистовой палочки, в то время как я с наслаждением наблюдал за выпученными в страхе глазами Флинта. Он дернулся в сторону, разжав хватку рук, а в это время его длинный товарищ с диким криком сделал шаг вперед ко мне.
Иногда полезно помнить то, чего ты не хочешь помнить и всеми силами пытаешься забыть. А крик все продолжался, и яркий ореол цвета солнца падал на пол под жуткий смех…
В голове было пусто, когда я приземлился на пятки, единственной мыслью было бежать, но это глупо, ноги коротки — они догонят. Единственным выходом было приготовить омлет.
Удар в пах старшекурсника был быстрым и четким, у меня был опыт, так же школьный. Он согнулся в приступе боли, а длинный на него налетел, я проскочил у него между ног и, бросив взгляд на шокированного нейтрала, что так и продолжал стоять не вмешиваясь, изредка на автомате бросая взгляды за поворот коридора. Понятно, он стоит лишь на стреме — коллективизм во всей красе, но вмешиваться он не собирался.
— Глациус, — произнес я, с оттяжкой мазнув кончиком палочки в направлении пола под ногами нападавших, и они завалились на пол кеглями, так же, как и кровь, брызнувшая из моего носа вследствие перенапряжения. Утерев нос и бросив победный взгляд на поверженных врагов, я затер пяткой сапога капли крови на пыльном полу и, зажав пальцами нос, одной рукой свалил блестящий доспех на приходящих в себя старшекурсников.
— За что?! — глухо прогундосил доспех, с грохотом завалив слизеринцев, на что я выдавил:
— Извините… — обернувшись, я не увидел стоящего на стреме, его уже не было, и пятая точка подсказывала, что и мне пора сваливать. Успел я лишь забежать за поворот, как врезался в черное полотно мантии, чтобы тут же отлететь назад.
— Ну надо же, мистер Поттер. Минус пять балов с Грифиндора за невнимательность.
— Ну ептыть… — с чем боролись — на то и напоролись, только это уже не какашка, а огромная куча дерьма, что сверлила меня взглядом и при первой же моей мысли опасливо сузила глаза. Он че, мысли читает? По его наливающимися злобой темным глазам, я понял, что да. Это было глупо, но под его речитатив нелестных эпитетов я думал о белой обезьяне. Когда он отвел в больничное крыло своих студентов, я думал о белой обезьяне. Когда он повел меня в кабинет директора, я думал о белой обезьяне.
— Поттер! — прошипел он. — Не думайте о белой обезьяне!
И я снова о ней подумал, вызвав тихий рык зельевара, что коршуном вцепился в мое плечо, ведя на последующую экзекуцию.
Едва поспевая за быстрым размашистым шагом профессора, я хвостиком несся за ним вплоть до огромной статуи горгульи. Быстрый росчерк палочки в исполнении профессора — и она тут же исчезла в полах мантии, приведя горгулью в действие. Она начала двигаться по спирали вверх, под каменный рокот поднимая вместе с собой винтовую лестницу с узкими ступенями. Получив толчок в плечо, швырнувший меня вперед, я ловко заскочил на ступень, показав одним взглядом все презрение к мужчине. Он и бровью не повел, встав у меня за спиной словно палач, ждущий отмашки судьи, нависая всей высотой своего немаленького роста. Он был высок, строен, облачен в темную приталенную мантию-камзол с широкими полами, открывающими вид лишь на блестящую кожу строгих туфель. Крючковатый длинный нос, острые скулы и тонкие брови на землисто-бледной коже никогда не видящего света лица. Средней длины волосы были расчесаны с пробором по середине головы и тяжелой шапкой едва не доставали до плеч. Они не были блестящими или сухими, но они были гибким монолитом, ни одна прядь не покидала пределов прически, создавалось впечатление, что они прилипли друг к другу.
Лестница остановила свой ход, и он без стука толкнул высокую резную дверь изукрашенного красного дерева, открыв вид на ступенчатое помещение кабинета. Он также находился в башне, о чем свидетельствовали круглые стены и высокий потолок с редкой россыпью витражных окон свечкой.
Отовсюду лился мягкий свет, сотни неугасающих свечей стайками летали над потолком, отражая свой свет среди многочисленных приборов и вещей. Они тихонько звенели, щелкали и выпускали облачка разноцветного пара, что тут же исчезал в чистом воздухе помещения. Каждая стена была заставлена стеллажами с книгами — я словно вновь очутился во Флориш и Блотс, лишь вездесущего запаха пыли не хватало, что и было контрастом, заставившим меня пялиться на все с едва открытым ртом.
— Северус, не ожидал твоего визита, — из дальнего балкончика выплыл высокий старик с бородой до пояса. Он легонько улыбался, посверкивая линзами очков-половинок, и мягкой поступью спустился вниз.
— Мне бы такую грацию в ваши-то года… — одними губами прошептал я, на что получил едва различимое шипение профессора и мягкую улыбку на старческом лице.
— Лишь свежий воздух и любимая работа — вот и весь рецепт, Гарри.
Профессор сделал шаг вперед и, окинув меня презрительным взглядом, начал свой монолог:
— Вам, наверное, уже известно о недостойном поведении Поттера в Хогвартс-экспрессе. Не успел он и шагу ступить в школу, как уже стал зачинщиком конфликта со студентами моего факультета…
— Об этом мне известно, Северус, — спокойным, но слегка похолодевшим голосом. Он сел в кресло с высокой спинкой, стоящим у заваленного бумагами и странными приборами стола.
— Но и этого было мало. Сегодня он вновь был участником конфликта, обернувшегося двумя пострадавшими студентами. Я нахожу это неприемлемым, он весь в своего отца! Такой же…
— Достаточно, Северус, — он мягким движением ладони остановил распаляющегося профессора, в то время как я так же медленно закипал, но сдерживался изо всех сил, чтобы не поддать козлу ногой. Мышь летучая, чмо патлатое, козел кривоносый… Эпитеты продолжали сыпаться, а он тихим вибрирующим голосом перечислял мои мнимые прегрешения.
