Наверное, все же разочарование и усталость взяли свое. Так что я перестал слушать и просто витал в мыслях, мечтая о теплой постели и хорошем сне. Мысли о душе и гигиене рта были отброшены, ну и правда, все можно сделать и завтра.
— Вот твои очки, — девочка, севшая рядом, подала мне целые очки с прозрачными линзами диоптрий и, кивнув, вернулась к созерцанию вставшего старца, что вещал.
— Спасибо.
И снова веер волос хлестнул по лицу, и я получил смущенное:
— Не за что.
— А у тебя правда есть шрам? — с придыханием спросил мальчишка, сидящий напротив и с испуганным интересом сверливший меня взглядом. Тонна скепсиса выстрелила ушатом холодной воды в веснушчатое лицо мальчишки, и он, надув щеки, отвернулся к соседу, что казался смутно знаком. Да, определенно, то же испуганное выражение лица, бегающие глаза, сразу падающие в столешницу при контакте: мальчик, потерявший жабу, Невилл, кажется.
—… Позвольте сказать несколько слов! Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! — все тут же захлопали в ладоши и смеясь начали насыщаться блюдами, появившимся из пустоты.
— Он чокнутый?
— Нет, братец! — куриная ножка точно попала в тарелку младшего из рыжего семейства.
— Он гений! — белоснежная салфетка обвила шею мальчика и щепоть соуса тут же разукрасила её полотно. Куриная ножка страстно потерлась о россыпи соуса и начала таранить рот мальчишки под дружный гогот окружающих.
— Уизли! — далекий рык из-за стола преподавателей — и ножка упала в тарелку вместе с салфеткой, переставшей душить мальчика.
— Это было слишком жестоко, — девочка с задумчивым выражением лица пыталась скрыть отвращение к выходке близнецов, при этом повернувшись ко мне и протянув ладонь для рукопожатия. — Моё имя Гермиона Грейнджер, а ты Гарри Поттер. Я читала о тебе еще до прибытия в Хогвартс, — пожав мягкую ладошку, я отвернулся от потокового скоровещания и двумя руками, как Моисей красное море, развел тарелки с блюдами, чтобы добраться до пудинга с патокой. С унылым выражением лица я завернул салфетку за ворот рубахи, отвернул рукава мантии и, взяв столовые приборы, начал есть. Не потому что я хочу выделиться знанием этикета, просто тетя Петуния немного долбанутая на почве общественного мнения, а гости у нас бывали часто. Утверждение о труде избавления от привычек было правдивым, это и правда тяжело.
Позже блюда под возмущенные писки и смех пропали, сменившись десертами. Салфетка вновь прыгнула на шею Рона — я вспомнил, как его зовут, — но готовый к такому повороту мальчишка пришпилил её вилкой к столу и, бросив победный взгляд на братьев, притянул к себе вазочку с пломбиром, что выплюнула свое нутро ему в лицо. Это было форменное издевательство, моя натура не терпела таких выходок, за что я часто бил и был бит в школе.
— Гермиона, подай, пожалуйста, два эклера, — девочка передала их мне, чтобы я тут же подбросил их вверх и двумя шлепками не глядя отправил их в рожи зачинщиков. Делая вид, что непричастен, я поймал благодарный взгляд от Рона, негодующий — от Гермионы и прожигающий — из-за учительского стола. К концу ужина все успокоились, пусть столы все еще ломились от еды, но разговоры, смех и шепот начали медленно стихать.
— Все вы насытились как пищей, так и разговорами. Пришло время отойти ко сну, набравшись новых сил для начала учебы. За лето знания благополучно выветрились из ваших котелков, так что пришло время заполнить их новыми. А теперь спать. Рысью марш!
Скрежет отодвигаемых лавок, новые взрывы смеха и разговоры заглушили все призывы старост. Так что я не удивился ловкому броску рукой из толпы и хватке на плече, втащившей меня в островок спокойствия среди реки студентов, идущей на выход.
— Мое имя Перси Уизли, я староста факультета Гриффиндор. Все собрались? — он поправил роговую оправу массивных очков и, заправив галстук младшему брату, повел нас всех к выходу. А дальше были лестницы, россыпи мозаики картин на стенах. И сами картины. Изображенные люди перешёптывались, бегали из одной в другую, приветствовали и выкрикивали поздравления с напутствиями. Еще один плюс к фотографиям — они не разговаривают.
Замок был огромен. Каменные стены, завешенные гобеленами с движущимися изображениями. Латные доспехи, стоявшие у стен и переходов, изредка побрякивали забралами и слегка двигались, что было слегка жутко и странно. Один рыцарь был резвее всех, выпрыгнув среди прохода, он диким голосом завыл:
— Первачки-боровички, доставай носовички, дядя Пивз вам пропоет, ну и сопельки утрет! А-А-Ар-р-р! — спародировав пирата, он выставил латные перчатки вперед, чтобы тут же взмахнуть ими над головой, ища опору. Не сговариваясь с рыжим Маклаудом, мы, схватив его за талию, свалили на пол, вызвав трехэтажный мат и смех успокоившихся детей.
— Это Пивз, наш местный полтергейст. С ним можно договориться, пригрозив Кровавым Бароном — призраком Слизерина, или же совершить такую же глупость… — но я не слушал старосту, а протянул руку Рону, развернув её ладошкой вверх:
— Дай пять, рыжий?
— Чего? — недоумение на его довольном лице можно было мазать на хлеб толстым слоем.
— Проехали…
Лестницы, они, мать его за ногу, двигались. Сами, без посторонней помощи или команды.
— Они часто меняют свое расположение, иногда стоит подождать или найти альтернативный путь. В замке множество переходов, как известных, так и скрытых, все узнаете сами…
Последним препятствием на пути к гостиной была длинная лестница в сорок одну ступень. На полпути один из первогодок провалился по колено.
— Ой, ой-йой! Спасите! — не сговариваясь, мы с Роном взяли его под руки и вытащили из западни.
Персиваль смерил нас строгим взглядом поверх очков, я даже знаю, с кого пример брал, кадр.
— Вот вам еще одна наука. Лестницы имеют четное и нечетное количество ступеней. Четные никогда не скрывают сюрпризов или ловушек, как эта исчезающая ступень. Нечетные часто позволяют себе менять расположение с пассажирами, стоящими на ней, иногда зависают на полпути и могут висеть так несколько часов.
— Это не школа, а полоса препятствий. Сначала Пивз или как его там, затем еще и это…
Проигнорировав возмущение Гермионы, староста лишь выдавил легкую доброжелательную улыбку.
— Основатели жили в тяжелые времена, подробнее изучите в книгах истории. Их первейшей задачей было научить студентов контролю магических проявлений и подготовить их к суровой жизни за безопасными стенами школы.
— Понятно-понятно. Перси, идем уже в гостиную, я спать хочу, — тон Рона перешел на жалостливо-скулящий, но глаза блестели хитринкой. Перси, вздохнув и смерив брата подозрительным взглядом, все же повел нас дальше к стене, у которой висела единственная картина размером с дверь и, по моим подозрениям, ею и являющаяся.
— Фух, пришлось зайти с козырей. Он очень честолюбив и любит поучать. Как сядет на уши, так его не закроешь…
— Ну ладно, я почти поверил.
—Нет, я правду говорю. Однажды он выпрашивал у отца деньги на какую-то занудную книжку, мало ему школьных. Так он грузил отца минут десять, пока тот не сбежал от него в гараж. Но это не конец истории, как ты понял. Он стоял под дверью, перечисляя доводы в свою пользу, и держал отца в осаде пару часов. Близнецы даже ставки делать начали, Фред ставил на…
— Мы пришли, — Рон был перебит братом, что злобно посверкивал линзами, бросая предостерегающие взгляды на младшего Уизли. Мы всей гурьбой остановились у портрета дамы в годах: она была одета в платье, что лишь подчеркивало лишний вес её телес.
— Пароль? — она глубоким грудным голосом задала вопрос, кокетливо постреливая глазами на учеников постарше, терпеливо стоявших позади.
— Капут Драконис.
— Верно, — картина словно дверь отворила раму, показывая проход с высокой ступенькой, и мы зашли в многомерную гостиную, горящую алыми цветами знамен и интерьера.
— Все соберитесь вот здесь. Не разбегайтесь!
Его речь была долгой и нудной, мне было приятней сосредоточить внимание на подростках, заполонивших гостиную, сидевших на множестве кресел и диванов. Иногда и на полу, который был укрыт толстым ворсистым ковром. Помещение было полукруглое, со множеством витражных окон и каминов. Центральная лестница напротив входа разделялась на два витка, уходя направо и налево к балкончикам и переходам в другие помещения.
