– Тебе бы в медсанбат, Володя, с такой раной… – робко посоветовала Наташа, понимая, что никакого госпиталя поблизости нет и что, возможно, это последние минуты жизни ее отчаянного возлюбленного.

Надежды на выход с окруженной фашистами высоты практически не оставалось.

– Какой медсанбат, перевязывай скорее, через пятнадцать минут идем на прорыв кольца, – он мельком взглянул на командирские часы.

В блиндаже на земляном полу стоит вода по щиколотку, и никуда не деться, негде присесть, некуда даже прислониться. Но через двенадцать – нет, уже через десять – минут взлетит красная ракета, и он первым поднимется из траншеи, пойдет, забыв о ранении, побежит впереди с поднятым пистолетом, увлекая за собой в атаку бойцов. И единственное, что убережет, защитит его от немецкого пулемета, который неутомимо бьет с фланга, – это ее любовь, это память о ее руках, это то счастье и та сила, которые она подарит ему в оставшиеся минуты перед боем.

Легкие движения ладоней Алёны, сложенные трубочкой, становились плавными и тягучими, уверенно скользили вдоль и вокруг его плоти, настойчиво умножая накал желания, возвышая простое действие до уровня магического обряда.

– Еще, еще, еще, у вас волшебные руки, – бормотал Виктор, понимая и не понимая, что с ним происходит. – (Такого со мной еще не было).

Кульминация была мощной и протяжной, разлилась по всему его телу, заставив Виктора застонать.

Алёна выудила двумя пальцами носовой платок, вытерла ладони и влажные следы на одежде. Открыла лифт.

– (Теперь с тобой будет всё в порядке, мои мысли тебя защитят), – подумала она и перекрестила лейтенанта. – Иди.

– Может, я останусь? Кто-то должен людей защищать? – взволнованно предложил он.

– И тебя расстреляют как дезертира. Иди. Всё будет хорошо. Мы справимся.

Виктор выскочил во двор, постоял с минуту, приходя в себя, и исчез в суматохе очередного предательского противостояния тех, кто считает себя властью.

Урбанова вернулась в квартиру и торопливо прошла на балкон. Муж и сын с большим интересом тянули шеи, рассматривая происходящее перед фасадной частью Белого дома. Автоматные очереди учащались, становились всё более назойливыми.

– Ребят, давайте-ка обратно в комнату.

Но «мальчики» и не собирались. Оживленно обсуждая разыгрывающиеся перед ними батальные сцены, показывали на что-то друг другу пальцами со словами: «Смотри, смотри, а те!..», «А эти!..»

Несколько минут тому назад Алёна уже поняла, что шутки закончились, и проорала на них голосом строевого командира:

– С балкона, в квартиру, сейчас же!

Они подчинились и нехотя оставили свой наблюдательный пункт.

Поиски связки ключей в кухонных ящиках заняли какое-то время.

– (Здорово, что нас когда-то ограбили. Я всегда считала, что не бывает худа без добра. Зато замки в каждую дверь врезали), – приговаривала Урбанова, с большим удовольствием запирая комнаты, выходящие окнами на набережную. – Из спальни не вылезать. Сидите тихо. Если что нужно, я вам принесу. – Она взяла на себя роль ощипанного беспокойством ангела-хранителя.

Сын с отцом заняли себя сборкой пиратского корабля. Алёна не признавала никаких других игрушек для своего ребенка, кроме конструкторов. Когда он был совсем маленький, это было что-то типа LEGO разных размеров: от крупноблочных советских до миниатюрных, привезенных из-за границы друзьями вместо шмоток. Потом их сменили парусные корабли, к счастью, появившиеся в «Детском мире». Постройка каждого занимала почти целый день, потому что надо было приклеивать массу миниатюрных деталей.

Наталья Николаевна возилась на кухне с ужином.

– Лёнушка, принеси, пожалуйста, картошки с балкона, – попросила она.

Дочь послушно подошла к выходящей во двор балконной двери и взглянула на крышу противоположной части их П-образного дома. Ей показалось, что там кто-то передвигается. Она прищурилась, но через большое расстояние было невозможно рассмотреть происходящее.

Погремев ключами, подумала:

– (Просто богиня Гера – защитница дома и семьи), – вынесла из комнаты Афони огромный полевой бинокль, открыла настежь двери и вышла на кухонный балкон.

Любопытство заставило навести резкость и установить фокус. Линзы неторопливо заскользили по соседней крыше и внезапно, приведя Алёну в шок, наткнулись на оптический прицел автоматической винтовки. Через толстые стекла бинокля и огнестрельного оружия она встретилась взглядом со снайпером. Урбанова замерла, не зная, как поступить. Неприятные холодные мурашки пробежали по всему телу, и сразу захотелось в туалет. Козырная карта в этой игре, несомненно, была на стороне «человека с ружьем».

– (И что ты предлагаешь мне теперь с тобой делать?) – услышала Алёна мысленный голос стрелка. Странно услышала, как в канале телепатической связи.

– (Ничего не делать. Отпустить на все четыре стороны).

– (Но ты же меня заметила, а теперь еще и в бинокль рассматриваешь. У тебя с головой всё в порядке? Зачем на балкон выперлась?)

– (За картошкой).

– (За картошкой. О’кей. У тебя там огород? А теперь помчишься звонить в полицию и докладывать о своей находке?)

– (У нас нет полиции, у нас только милиция, и вообще телефон не работает, так что вы в безопасности).

– (Стой и не шевелись), – снайпер заговорил на непонятном языке в пуговицу микрофона радиосвязи.

– (Сегодня твой день. Уходи и забудь, что видела. Никому ни слова. Проболтаешься, пеняй на себя).

Неприятные ощущения и замешательство от сознания того, что ты находишься под прицелом, длились не больше секунды, но она казалась бесконечной. Алёна инстинктивно, как в противостоянии с опасным хищником, опустила бинокль и, не меняя позы, не поворачиваясь спиной к снайперу, не делая резких движений, отступила внутрь кухни. Села на стул так, чтобы ее не было видно снаружи, и прикрыла ногой дверь.

Наталья Николаевна развернулась от плиты в сторону дочери:

– Лёнушка, я же тебя просила принести картошки.

– Мам, там снайпер на крыше, – удивляя себя необъяснимым спокойствием, прошептала Алёна.

– Этого нам только не хватало… Задерни шторы!

Не успела Урбанова опомниться от «скрипача на крыше», как кто-то отчаянно заколотил во входную дверь. Она выбежала в прихожую. Муж уже был там и щелкнул замком. Алёна даже не успела крикнуть, чтобы не открывал.

На пороге стояли несколько личностей. Они были немало удивлены тому, что кто-то им открыл.

– А мы вот тут… – замялся один от неожиданности.

– Мы тут ходим, проверяем, – подхватил второй с кавказским акцентом, заложив руки за спину: видимо, пряча оружие.

– Проверяем, есть ли пустые квартиры, – выпалил третий, схлопотав шипящее недовольство и тычки остальных.

Урбанова догадалась, что это либо воры на охоте за легкой добычей, либо «лазутчики», добывающие информацию для возможных «военных действий» из окон или с балконов их дома. Московские квартиры и подъезды в самом начале девяностых еще не имели укрепленных металлических дверей и кодовых замков. Их собственную входную – деревянную двустворчатую – можно было легко выбить одним хорошим ударом ноги.

Увидев двухметрового мужика в дверях, пришельцы стушевались, попятились и заспешили вниз по лестнице, поругивая друг друга.

После случившегося до семейства наконец-то дошло, что клетка со щелчком захлопнулась. Как по взмаху волшебной палочки, вся так называемая охрана их квартала исчезла, и они остались внутри клокочущего политического очага, предоставленные самим себе.

Первой пришла в себя Наталья Николаевна:

– Надо продумать, как мы будем обороняться. Если в квартиру начнут ломиться, дверь не выдержит.

– Думаю, до погромов дело не дойдет, – хотел было успокоить ее зять. – Мы же вчера катались по Москве. Всё спокойно…

– Спокойно, спокойно, а потом в несколько минут всё совсем даже наоборот. Надо себя как-то предохранить от неожиданностей, – недовольно прервала его Алёна.