– Купите мне, пожалуйста, сачок, – попросила Алёна на полном серьезе.

– Легко и просто! – дуэт приставучих мужиков опять рассмеялся, погрузился в машину и пропал за поворотом.

– Ничего такая девчонка, и попка соблазнительная. Кто ею займется, Калина, ты или я?

– Разберемся, – Михаилу Ивановичу она тоже понравилась.

Через пару дней они встретились у входа в столовую.

– Алёна, вы не поверите, – с трудом подавляя смех, сообщил ей Романов, явно отходя от продолжительного загула. – Мы два дня болтались по Таллину, и вместо того чтобы совершать тур по барам и ресторанам ближнего зарубежья, Калинин искал вам сачок. Заставил меня даже поехать в порт. Я его еле удержал от броска на пароме в Финляндию. Представляете?

– Сачков нигде нет, – оправдывался Калинин. – Честно. Признайтесь: вы придумали мне невыполнимое задание? Как в сказке: «Сходи туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что». Сознайтесь, это нарочно?

Все опять рассмеялись. В их компании было как-то удивительно легко и просто, весело и непринужденно, но все-таки что-то ее настораживало, особенно в Романове. Зрение и слух постоянно наталкивались на глубоко скрытое противоречие между интеллигентной манерой поведения Алексея и случайно брошенными фразами или жестами.

– А почему ваша подруга Ирина Владимировна так странно на нас смотрит? – поменял тему Калинин.

– В порядке сплетни… Ира страдает от дефицита востребованности, – сообщила Алёна, понизив голос.

– Какой дефицит? На ней же обручальное кольцо! Ведь она замужем?

– Да, замужем за тихим, милым программистом Андрюшей.

– Э-э, вы что-то недоговариваете! – Калинин с интересом уставился на Алёну в ожидании курортной сенсации.

– Джентльмены, будьте осторожнее с моей подругой. Ирине Владимировне необходима страсть с большой буквы. Эмоции уровня библейской Юдифи, – она потянулась к ручке двери в столовую.

– Проникнуть под покровом тьмы в шатер варвара… – Романов подхватил ее фразу и распахнул дверь.

– … предводителя войска завоевателей. Затем бурная, – непринужденно продолжила его мысль Алёна, – … безумная ночь любви на звериных шкурах с воинственным дикарем. Да так, чтобы весь лагерь закаленных в боях ветеранов пугливо вздрагивал от криков и стонов.

– (Эти девочки из серьезного эскорта!) – с явным удовольствием заключил Калинин.

– А в финале, – раскручивала сцену Алёна, – когда вандал после сто первого раза отпадет без чувств, отрубить ему голову его же мечом и принести сомнительный подарок односельчанам. И непременно потребовать, чтобы ее похождения были занесены в летописи!

– А вы тоже настолько опасны? – поинтересовался Романов.

– Не-е-ет. Мы с Ириной Владимировной разного происхождения. Мои корни из Древней Греции.

– То есть вы более умерены в страстях?

– Несомненно. Я характером подобна богине Гере, супруге Зевса. Громовержец Зевс, если вы помните, был весьма любвеобилен на стороне.

– Помним… помним, – оба замялись.

– Когда богине надоели похождения главного олимпийца, она взяла большой кухонный нож и решительно отхватила спящему супругу его мужское достоинство. Начисто. И выбросила в море. Дело было близ острова Кипр. Позднее там, куда оное приводнилось, из пены родилась Афродита…

– У меня есть дом на Кипре, – растерянно сообщил Романов.

– Так бойтесь же приглашать меня в этот дом!

– (Придется построить другой).

Неделя отдыха пролетела для Алёны как один день. Перед отъездом Романов как бы между прочим попросил у нее номер телефона. Она засомневалась:

– (Михаил Иванович Калинин и Алексей Дмитриевич Романов. Интересно, кто они на самом деле, веселые такие, да еще и с «Мерседесом»?) Алексей, не могли бы вы показать мне свой паспорт? – поднимая на него блестящие глаза цвета спелых маслин, попросила Урбанова.

Романов обаятельно улыбнулся, полез в карман и вытащил паспорт:

– (Вроде бы умная девочка, а такая наивная. Не знает, что в наше время можно нарисовать любую ксиву? Но в ней что-то есть! Матушка давно все уши прожужжала – женись, женись, – а где взять? Первый раз за много лет вижу подходящий вариант!) – и протянул ей книжечку цвета бордо.

У Алексея уже были в жизни жена и сын. Но они, ни тот, ни другая, не стали родными. Пришлось расстаться. С этими же карими глазами за неделю образовалось что-то такое, что не хотелось просто перелистнуть и забыть.

Алёна добросовестно проверила фамилию, имя и отчество. Осталась довольной:

– (Действительно Романов Алексей Дмитриевич. Надо же, он на двенадцать лет старше меня. Никогда бы не подумала. Максимум на пять дала бы. Забавно).

Она продиктовала ему свой номер телефона, по какому-то внутреннему импульсу правильный. Дачная подруга Вика, наверное, была права: Северная Пальмира, романтическое приключение между двумя столицами – это здорово.

Алёна вернулась домой. В начале девяностых Москву то и дело накрывало стихийными наводнениями из людских потоков, научившихся прорывать плотины хлипкого государственного порядка, чтобы заполнять площади волнами негодования. Пустые полки в магазинах, обесценивание денег, невыплаты зарплат и элементарная невозможность прокормить семью создавали избыточное напряжение, приводили народ в исступленное бешенство. До прямого, страшного и бессмысленного бунта пока не доходило, но обстановка накалялась.

Многим хотелось свободы, но мало кто знал и понимал, что означает это сладкое пленительное слово, вскружившее головы москвичам. Оно пьянило, приводило в трепет ожидания, и уже мутноватый призрак непознанного, но желанного мерещился на пороге очередного счастливого будущего страны.

– (Сколько можно наступать на одни и те же грабли?) – размышляла Алёна, проезжая на своем любимом 2-м троллейбусе и наблюдая ртутно колеблющуюся толпу на Манежной площади.

На остановке Алёна увидела Вику, дачную приятельницу по Переделкину, и отчаянно замахала руками.

Подруга зашла в салон и села рядом:

– Привет, ты тоже на митинге была? Мне пришлось уйти пораньше, Артёма надо из сада забрать.

– Нет, я в таких сходках не участвую, – спокойно ответила Урбанова, рассматривая подъезжающие к толпе автобусы с ОМОНом. – Ты что, не понимаешь, что вас просто используют те, кто рвется к власти?

– Ты что, с ума сошла? Мы творим историю! Мы все там были: и сестра, и мама.

– Какой смысл толпиться и орать в пустоту?

– Мы должны поддержать Ельцина и демократию!

– И что такое, по-твоему, демократия?

– Алён, ну, ты даешь! Это свобода!

– Свобода от чего?

– От коммунистического режима! (Тупая или притворяется?) – Вика раскалялась всё сильнее.

Урбанова решила ее подзадорить:

– Ты думаешь, что капиталистический режим для нас будет лучше?

– Даже думать нечего. Мы в прошлом году с Лёнькой в Вену ездили, на гастроли с Гнесинкой. Магазины там ломятся! Я насчитала двадцать пять сортов сыра и аж тридцать вариантов мясных копчений. А шмотки?! Еле вытолкала себя из магазина и то только потому, что на самолет уже опаздывали.

– И что купила?

– Смеешься? На наши командировочные в такие дорогие магазины можно только как на выставку ходить.

– В том-то всё и дело. Мы еще не научилась работать по-западному, а уже на капитализм замахнулись.

– Ну и зануда ты, Урбанова. Бу-бу-бу да бу-бу-бу. Вот придет к власти Борис Николаевич, и всё встанет на свои места.

– («Вот приедет барин – барин нас рассудит». Ничего не меняется в менталитете моего народа). Само собой прямо так и встанет на свои места? Ельцин такой же представитель социализма, как и все другие партийные работники.

– Ты Ельцина не трогай! – Вика даже встала в порыве гнева. – Мой папа с ним в Московском городском комитете партии работал! Борис Николаевич необыкновенный человек! Он святой!

– (Вот и новый царь появился на Красном крыльце. Еще на трон не взошел, а уже ему земные поклоны челом бьют. И кто? Дети партийных работников). Я посмотрю, что ты скажешь лет через десять или двадцать, – Алёна тоже вошла в раж.