— Здесь нужна щётка с длинной щетиной, — поделился он своими соображениями, — а никак не тряпка. Тряпка хороша для гладких поверхностей.

— Ты кто, рыцарь или поломойка? — проворчала Чернобурка из угла, затянутого паутиной. Левр вздохнул.

— Ты никогда не училась в Школе Воинов. Это же первое дело Наставников: чтобы у учеников всегда были заняты руки.

— Лучше бы чем-то посерьёзнее. — Она, запыхавшись, на карачках выбралась из-под составленных шаткой башней табуретов. — Слушай, я туда не полезу, там доски прогнили.

— Как сестра-мастер стала воеводой? Ты ужасно ленива.

— А ты зануда. И, пока ты тратишь тут силы на заведомо безнадёжное дело, тебя ждут дрова. Давай, поднажми, ужин скоро.

Только завидев сваленную почти в высоту его роста кучу в полумраке двора, Левр готов был бежать к трактирщику и доплачивать злополучный медяк. Когда Чернобурка устала подавать ему чурбаки, он привязал её к деревянной подпорке дровяного навеса и посадил охранять свои доспехи. Скучающая, она комментировала каждое его движение и требовала поторопиться — из общего зала доносились ароматы густого сульского супа с индюшкой и пряными травами. Наконец, нервы у юноши не выдержали.

— Слушайте, я тоже изрядно проголодался.

— Я стараюсь тебя подбодрить.

— Так хватит стенать!

Какое-то время она молчала.

— Извините, — буркнул Левр, с неохотой взглядывая на свою пленницу, и обомлел. Она уже почти перетёрла свою веревку о его оплечье как раз с той стороны, где левое плечо заедало. Глаза их встретились. Никакого раскаяния с её стороны, конечно. Вздохнув, Левр вынужден был бросить свою работу и заняться её привязью.

В конце концов, драгоценный медный грош был отработан с лихвой, и уставшие, они уселись за стол. Разговоры закончились: оба жадно набросились на еду. Левр даже не подозревал, насколько проголодался. В Школе Мелтагрота ученики в основном придерживались аскетичного образа жизни, не употребляли мяса, вино разбавляли водой, никогда не спали на подушках или мягких перинах. Но это никак не подготовило юношу к тому, каким голодным он окажется после всего лишь двух дней без еды вовсе.

Дожидаясь, пока прибудет обещанная трактирщиком брага — что это такое, Левр не имел ни малейшего представления, — Туригутта скучала, и её внимание привлекали песни из самого шумного угла, того, что был ближе к очагу. Юноша вслушивался в пересуды соседей.

Больше всего его заинтересовало упоминание хозяина постоялого двора о неких Золотых Рыцарях. Он никогда не слышал ни о каком подобном ордене или братстве. Конечно, так могли прозвать какую-нибудь горстку местных особо рьяных дозорных, но всё же Левр надеялся встретить хоть кого-нибудь из воинов Мелтагрота. Они же, если и присутствовали в трактире, знаков отличия или воинских поясов не демонстрировали.

— Прошу прощения, — остановил он, наконец, трактирщика, когда тот обносил напитками их стол, — вы говорили о Золотых Рыцарях. Где они сейчас?

— Слава Богу, не здесь, — был краток ответ. Левр слегка приуныл.

— А что насчёт Дозора? Где расположен Дозор?

— Я ничего не нарушаю. Девицы сами приходят! Согласно эдикту князя, всякая девица вольна… — забубнил трактирщик, Левр махнул рукой.

— Мне не нужны девицы! Мне бы… рыцарей.

— А, братец, с этого начинать надо. Но ты подожди, когда мастер-лорд приедет… — От оценивающего взгляда Левру стало отчего-то не по себе. — Так ты парень неплохой, и не сказать, что из этих. На что тебе это скотство и разврат? Нашёл бы какую девицу, они здесь ух какие есть. Твоя-то, конечно, из подмокшего мешка, подпорченная изрядно, уже не то…

Туригутта скорчила ужасную гримасу на его сомнительное замечание.

— Что за мастер-лорд? — уцепился за звание Левр, игнорируя всё остальное из сказанного. Трактирщик пожал плечами, собирая пустые миски:

— Мастер-лорд Оттьяр, конечно. Завтра обещался с каменоломни к нам заглянуть.

Деревянная ложка выпала из руки Чернобурки и покатилась по столу, на пол, где тотчас же грустно хрупнула под чьим-то тяжёлым ботинком.

========== Почти поединок ==========

«Ну что мне стоило двинуть ему по затылку поленом, когда была возможность!» — сетовала Тури вечером, когда напряжение между ней и её спутником достигло предела. Хватало и того, что «угол», который стоил им двенадцати медяков и утомительного труда, на самом деле оказался углом — лавкой с крохотным верстачком рядом, отгороженной частью комнаты.

Комната была чрезвычайно перенаселена. За потрёпанной ветхой занавеской обитало целое семейство, одних детей Тури насчитала пять. Младший беспрерывно орал. В другом углу кто-то кашлял, душераздирающе стеная после каждого приступа. Ещё одну лавку облюбовали трое пьяниц-золотоискателей, которые постоянно играли в драконьи нарды, курили, сновали туда-сюда по гостинице, громко хохотали и периодически порывались снять шлюху на троих.

Полное ощущение военного лагеря. Тури так вымоталась за день, что и в этой обстановке готова была упасть без памяти на соломенный драный матрас поперёк лавки. Но когда Мотылёк натаскал воду, она просто не смогла противостоять искушению. Деревянная бадья слегка треснула и протекала. Зажав нос, Тури окунулась с головой, благо, волосы промывать почти не требовалось — у её юного стража они были раза в три длиннее, чем у неё. Конечно, для того, чтобы по-настоящему отмыться, требовалось бы париться в настоящей волчьей бане несколько часов, но выбирать не приходилось.

— Тебе придётся снять эти штуки, — протянула она руки к юноше, — иначе мне никак не раздеться.

— Нет.

— Послушай, мальчик, — теряя терпение, надавила воевода, — завтра, если верить тому типу внизу, ты со мной, скорее всего, расстанешься. Плакали твои истории и моя свобода! Так что, может, в моей жизни последний вечер, когда я могу помыться. А я этого не делала уже почти три месяца. Три!

На его несчастное, виноватое лицо при словах про «последний раз» было приятно посмотреть. Она бы даже насладилась этой шуткой, если бы не риск того, что она окажется правдой.

Но в последнюю минуту Мотылёк передумал.

— Сделаем так, — решил он, — я сниму их по очереди с одной стороны, сначала с ног, потом с рук…

Тури чуть не взвыла. Но следовало пользоваться ситуацией в любом случае. Несмотря на неловкую попытку балансировать на одной ноге, путаясь в штанах, ей удалось скинуть одежду. А дальше она только улыбалась, потому что бедолага Левр вынужден был созерцать её, нагую, как из чрева матери, и пытался при этом не смотреть. Тури не имела ничего против в любом случае. Она могла бы похвастаться татуировками на спине и груди, рассказать о значении каждого из символов. Не стеснялась и шрамов.

Хотя порой ей хотелось, чтобы их было меньше.

Больше всего после сытного ужина и воды тянуло заснуть, но Туригутта заставила себя постирать свою одежду, подвесить под потолком над жаровней — пришлось повоевать с соседями по комнате, уже сушившими там детские пелёнки.

— Ваши руки, — прозвучало вдруг над ней, она дёрнулась. — На запястьях останутся следы. Или шрамы.

— Так и будет.

— Если их не промыть и не просушить, будет хуже. Вы не сможете. Я сделаю это.

Эта «мудрость» ей была известна, но Тури не стала с ним свариться. «Вновь он, значит, весь из себя рыцарь, — вздохнула женщина, наблюдая за его действиями. — Ну, пусть последний вечер побудет». Привычное течение вещей и без того было нарушено вестью о её скором отбытии.

Юноша опустился на колени напротив, сдвинул тяжёлые железные браслеты чуть выше, к локтям. Тури смотрела ему в лицо, пока он со знанием дела подкладывал влажную ткань под металл вокруг её запястий и старательно протирал ссадины на её смуглой, потемневшей от грязи и потёртостей коже.

Есть ли на теле этого юноши шрамы? Если есть, откуда они? Знает ли он прикосновение ласки или ему знакомы только удары? Тури мотнула головой, удивляясь своему любопытству.

— Болит? — по-своему истолковал Мотылёк её жест. Она улыбнулась уже ему.