К Левру Мархильт, также являющийся его Наставником, скорее являл снисходительное покровительство. Юноша не обманывался: если бы не Ирбильд, мастер-лорд вряд ли взял бы его под опеку, тем более он считался сиротой, влиятельных родственников не имел.

И всё же Мархильт, увидев своего эскорт-ученика в турнирном облачении, расплылся в улыбке, не особо интересуясь его успехами.

— Я всегда говорил, что ты найдёшь в себе силы победить застенчивость, — одобрительно произнёс он, жестикулируя в сторону возвышавшегося на флегматичной ломовой кобыле Левра. — Правда, Ирби?

Ирбильд стоически перенёс хлопок по спине, лишь чуть поморщившись. Мастер Мархильт обладал поставленным ударом и силу никогда не смирял. Оба: и ученик, и учитель — обменялись широкими ухмылками. Левру они всегда казались знаком принадлежности к клану бравых вояк-идиотов.

Если бы только у проклятого Ирбильда не было также одного из самых успешных личных сочинений о воинском мастерстве — раз в год эскорт-ученики обязательно предоставляли стихи, баллады или хотя бы прозаические заметки своим Наставникам. Ирбильд преуспевал.

Каждый год.

— Так что же, мы сможем лицезреть тебя на турнире, дорогой Левр, — Мархильт всё ещё сиял, — ты уже выбрал себе герб?

— Это всего лишь игры, — пробормотал юноша. Его учитель поднял палец:

— Мы все начинали с игр, разве нет? Подумай, возможно, однажды ты расскажешь своим сыновьям о том, что приобрёл имя в этом турнире! Подумайте о гербе и костюме все, мои младшие братья, — повысил голос Мархильт, — я только что получил важные новости. Мы задумывали представление задолго до того, как её величество благополучно произвела на свет наследника престола в новой династии. Теперь князь увеличил расходы на проведение игр. Гостей будет больше!

Ученики загалдели по мере того, как мастер перечислял новые и новые имена и области. Левр уныло смотрел под ноги. Ему предстояло позориться перед доброй половиной Поднебесья, не иначе.

С уходом мастера тренировочные дворы медленно пустели. Левр ещё медленнее, чем обычно, развязал шнурки на кожаном жилете подкольчужного панциря. Конечно, следовало облегчать вес лат, даже тренировочных, насколько это только было возможно, но он всё ещё не мог привыкнуть к тяжёлым тупым ударам. От синяков на теле и без того не оставалось живого места. Но и с дополнительной защитой проще не становилось.

Левр, даже днём и ночью занимаясь с клинком, подтягиваясь и бегая, никогда не набрал бы достаточной массы, чтобы таскать достаточно долго на себе весь вес лат и оставаться таким же отвратительно безупречным, стремительным и грациозным, как Ирбильд, мастер-лорды и все подряд Наставники и ученики проклятой Школы.

Полный отчаяния и внутреннего негодования, Левр поплёлся к аркам внешних ворот. На его счастье, его не ждал Ирбильд или компания — засмотревшись на порхающих бабочек с махровыми крыльями, Левр споткнулся несколько раз.

Тренировкам он предпочитал всегда, когда только мог, изучение старинных трактатов в библиотеке, наблюдение за природой и одинокие прогулки. И мечты.

В мечтах, однако, он был именно рыцарем. Настоящим, ловким, никогда не падавшим с лошади, умеющим попадать в цель с трёх сотен шагов, покорявшим сердца дам одним взглядом. И друзья, и соратники его были настоящие рыцари, никогда не ошибавшиеся, никогда не ругающиеся, никогда не…

Чего ещё не делали бы настоящие рыцари? Левр подобрал длинные ученические рукава, прижал кожаные обложки ученического тептара к груди. Тёплый мелкий дождь начинался, и слышался весёлый визг девушек, укрывавшихся под деревьями от него. Внезапное движение заставило юношу встрепенуться: гигантский эребский рогач, редчайшая бабочка в западном Загорье, порхал по галерее у фонтана.

— Смотрите, смотри, улетит, давайте поймаем её! — послышались высокие девчачьи голоса, и молодой ученик стиснул зубы.

Бедный мотылек был обречён. Даже одно прикосновение к его гигантским махровым крыльям могло стоить жизни насекомому: эребские рогачи не переносили прикосновений теплокровных. Левр вскочил на ноги, решительно двинулся за бабочкой.

Внутренний дворик здания Школы примыкал к высоким стенам гарнизона. Юноша тревожно посмотрел наверх. При всём желании он вряд ли мог взобраться на неё, если бабочка сядет выше его роста. При мысли о подъёме на высоту его ощутимо замутило. Страшнее высоты не мог быть даже ученический турнир.

Но эребский рогач преспокойно спустился обратно и продолжил свой полёт, двигаясь величественно и неторопливо в сторону садовых ворот. Воодушевлённый, Левр двинулся за ней, сконцентрировавшись на своей предполагаемой добыче и не сводя с неё глаз. На льющий ливень ему было плевать. Всё, чего он хотел, — просто полюбоваться на гигантского мотылька. И, возможно, похвастаться перед библиотекарем Халасом, разделявшим его интерес к членистоногим.

Эскорт-ученики воинов его страсти точно не оценили бы…

В следующую секунду он врезался в двигавшихся навстречу девушек, да так удачно, что, пытаясь избежать более близкого столкновения с одной, почти уронил на землю другую.

В нос Левру попала какая-то сладко пахнущая штука, он сразу захотел чихнуть — и не мог, а затем он отпрянул назад, неловко кланяясь в пространство, не поднимая глаз:

— Госпожа, прошу извинить, госпожа, я спешил, мне нет извинения…

— Вы за ней гнались? — Чарующий юный голосок прозвенел над ним, и Левр поднял голову — чтобы внезапно увидеть самое прекрасное создание из всех, когда-либо ступавших по земле.

На тонком розовом пальчике, окрашенном хной, что выглядывал из-под длинной розовой вуали, сидел, складывая крылья и скручивая хоботок, эребский рогач. Левр только открыл рот, когда девушка подняла другую руку:

— Не беспокойтесь! Ему ничто не грозит: он сел на моё кольцо.

Рот у него открылся ещё шире. Она знала!

— Как отрадно встретить кого-то, кто заботится о прекрасных беззащитных созданиях, — продолжала девушка; из-под розовой вуали показались кончики двух толстых золотых кос, когда она слегка поклонилась, — вы настоящий рыцарь, брат-воин.

— Я эскорт-ученик, — пробормотал Левр, не сводя с неё глаз, — Левр из Флейи…

Девица усмехнулась.

— Я Снежана, дочь Элдар и Заснеженья. Я гостья турнира. Желаю вашему милосердию не сломить вашу смелость, брат Левр. Брат?

— Да? — слабо подал он голос, не сводя глаз с её руки.

— Вы стоите на подоле моего платья…

Усевшись в надёжном укрытии в открытой галерее, Левр открыл тептар на последней странице, всё ещё чувствуя жаркий румянец на своём лице.

Что ж, он будет последователен и кропотлив. Из позора — очередного — следовало вынести хоть какой-то урок и пользу. Вынув чернила и перо — его следовало подточить получше, но он не желал тратить время, — Левр старательно вывел посреди листа слова «Рыцарский манифест». Подумав, тут же, не давая себе времени одуматься, подписал чуть ниже:

«Никогда не прикасаться к игрушечному оружию».

Точно испугавшись, он резко отдёрнул руку назад — осталась клякса.

Что, если кто-то прочитает? Что, если Учитель Мархильт узнает? Но это было бы так глупо; вряд ли Мархильт когда-либо интересовался, что в своих тептарах записывают его ученики. Большинство оставляли их наполненными похабными рисуночками или вовсе обходились без подобного занятия.

Левр расправил плечи. Что ж, в конце концов, это его право — писать всё, что ему взбредёт в голову, разве нет?

Настоящие рыцари никогда не отступали из страха. Левр поднял перо вновь. «Рыцарский манифест», хорошо. Не давая себе времени задуматься, он подписал под кляксой:

«Ничего не бояться».

Комментарий к Первое правило

Любимые, вновь я с вами!

========== Беззащитные ==========

«В конце концов, суд надо мной запомнится», — в сотый раз напомнила себе Туригутта полтора месяца спустя, трясясь в повозке для заключённых.

Она была уверена, что первые рисунки с её суда уже обошли рынки Элдойра. Приговора Туригутте Чернобурке ждали даже больше, чем понижения цен на соль или серебро. Мало кто сомневался, что её казнят — что интересовало всех, так это способ казни. Четвертуют её или просто повесят? Почтут отсечением головы или сожгут?