— Да сколько ж можно… — подскочил Левр, и в следующую же секунду встретился затылком с землёй, запутавшись ногами в невесть откуда взявшейся под ними цепи.

Он сам не понял, как она умудрилась перехватить скованными руками его руки, как — бросить его на землю, с лёгкостью оседлать и закинуть цепь ему на шею. В несколько тычков наугад пленница нашла слабое место у ворота доспехов. В глазах у Левра потемнело, он из последних сил успел дёрнуть ногой, надеясь привлечь внимание костровых шумом.

Он не знал, насколько это удалось. Воздуха становилось в груди всё меньше, а хватка на горле не ослабевала.

Если бы мастер-лорд Мархильт видел его беспомощные лягушачьи судороги!

***

— Тревога! В оборону! — раздался резкий окрик от костра северян, и Тури перекатилась со спины, оседлав идиота-рыцаря и со всей силы затягивая цепь вокруг его горла.

Ей пришлось нелегко. Мальчик не сдался с первой подсечки. Ясно было, что он не имел ни малейшего представления о том, как противостоять удушению, и делал именно то, что сделал бы любой неопытный юнец: схватился за цепь и попытался сбросить воительницу. Это было бесполезно: она крепко обхватила его бока ногами. Ещё чуть-чуть надавить и потянуть вверх — будь он ниже ростом, у неё это уже получилось бы, может быть, она просто ослабла без нормальной еды и тренировок…

— Что, не особо спасают доспехи? — она прошипела это сквозь зубы, но в следующую секунду юноша внезапно перехватил её правую руку и сжал в своей, впиваясь как раз туда, где когда-то был мизинец.

Запястье само собой ослабло. Вряд ли он сделал это осознанно…

В следующую секунду её оттаскивали двое дюжих северян, не особо церемонясь. Она отбросила одного и вполне могла бы справиться со вторым — будь у неё свободны хотя бы ноги. Этого не произошло, и спустя миг она была опрокинута на землю, а тот оборотень, которого оттолкнула, слегка пнул женщину в отместку.

Юноша уже стоял на ногах, краснея. Цепь из рук он, тем не менее, не выпустил.

— Не похоже, что ты и твоя подружка наслаждались своей игрой, парень, — с лёгким акцентом высказался один из тех, что держали её. Тури скрипнула зубами.

— Женщина часто раскрывает свой рот не по делу, — добавил другой, — двинь ей по зубам, а не устраивай сраное побоище в ночи!

— Никакой битвы. Она получила своё и будет тихой, — ответил Мотылёк. Тури недоверчиво скосила глаза в его сторону.

На сей раз пришлось прикусить язык; с северянами шутки были плохи. Она невольно трепетала всем телом, возвращаясь в состояние готовности: вот сейчас, сейчас снова придётся переживать то незабытое гадливое чувство, опять кто-то будет бить её, унижать, потом — вторгаться в её тело, и будет боль, и надо будет опять терпеть, но…

— Отпустите её. Я думаю, мне стоит привязать женщину покрепче и заткнуть ей рот, чтобы она не досаждала вам больше.

Мотылёк просто не мог звучать настолько уверенно. Туригутта открыла рот, едва продумав, что и как именно она ответит, и тут же юноша дёрнул её цепь на себя.

— Давай, малец, не шуми, — пробасил северянин в красном кафтане с уловимым сомнением, — будешь развлекаться с ней, предупреди, чтобы мы не волновались.

Чуть взъерошенный, Мотылёк отволок её к ближайшей кривой берёзе и старательно обмотал цепь вокруг. Только после того, как на ней щёлкнул замок, он выдохнул и рухнул у дерева, опираясь на него спиной.

— Не делай так больше, — строго проговорил он тоном занудного проповедника, несколько гундося; кажется, Тури разбила ему нос во время отчаянной попытки побега.

— А то что? Боишься, в другой раз твои приятели не придут на помощь?

— Ты меня не одолеешь. — Он выглядел позабавленным.

Возможно, он всё-таки иногда поддавался порывам, потому что поднялся на ноги и навис над ней, гордо задрав гладкий подбородок и расправив плечи.

— Ты ниже. Ты слабее.

— Я только что тебя почти задушила.

— Это был подлый обман!

— Я никогда не была из благородных леди-мастеров, да и вокруг не вижу судейских трибун. Где моё копье и щит с гербом? — Она кашлянула. — Где мои грёбаные герольды? И заметь, я предупредила, что попытаюсь; ты не умеешь ценить широкие жесты. Так вымирает рыцарство!

Как она и подозревала, это сработало. Правда, совершенно противоположным образом. Мальчик просто отошёл назад, затем демонстративно достал из перчатки ключ и показал его Тури, после чего спрятал обратно. И преспокойно улёгся спать. На достаточном расстоянии, чтобы она не могла его достать. Она попробовала, тем не менее.

Безуспешно. Туригутта проклинала его всю холодную ночь до утра: она не могла уснуть, прикованная к дереву. Впрочем, первая неудачная попытка побега не означала, что она перестанет пытаться.

Наутро Мотылёк был задумчив и ещё более обычного отстранен. Тури сосредоточилась на самом внимательном изучении его повадок: её цепь по-прежнему была в его руках, и держал он её достаточно крепко.

— Как вы это сделали вчера? — вдруг спросил он её с уважительной интонацией, пока неторопливые северяне лениво собирали свои пожитки и запрягали экипаж. — С первого раза?

— Что? Свалила тебя наземь? — Она хмыкнула. — Ты наконец-то снизошёл до того, чтобы задавать вопросы?

— Как? — упрямо спросил юноша, избегая взгляда ей в лицо. Тури сделала вид, что не слышит, вздёрнула нос.

— Если юный рыцарь заметил, на ногах и руках у меня цепи. Сними их с меня, и я научу тебя всему, что захочешь.

Юноша фыркнул, игнорируя её подначки. Тури, однако, не намерена была терять возможность договориться с ним.

— Или так… — Подумав, она вытянула ногу вперёд. — Добудь мне обувь — и я буду в твоём распоряжении, пока мы не доберёмся до места. Всё-таки не хочется лишиться ног слишком уж быстро.

Она постаралась вновь не думать о том, что рано или поздно нечто подобное её обязательно ждёт на каменоломнях. Подозрительный взгляд был ей ответом на просьбу. Тури молилась, чтобы юноша не задумался о том, что кандалы с ног придётся снять, если она должна будет надеть сапоги. Хотя скорее ей достались бы верёвочные сандалии. Однако, когда он отправился к костру северян, вернулся юноша с пустыми руками.

Она была почти рада отказать ему, но вместо этого он начал разуваться сам.

— Я могу один день идти босиком, — произнёс юный рыцарь, — я действительно хочу, чтобы вы чему-нибудь меня научили, сестра-мастер.

Было глупо расчувствоваться при этом рыцарском жесте. Конечно, Левр Флейянский протягивал ей не цветы в подарок, а всего лишь одалживал свои стоптанные сапоги, но что-то проскальзывало в его жестах… нечто… интригующее.

— Тебя учить драться? Мы уже выяснили, что в других обстоятельствах, — она потрясла цепью, — это было бы возможно, пожалуй. Но не теперь.

— Если вы расскажете что-нибудь из историй своих славных сражений, я буду признателен, госпожа-мастерица.

— Боже правый и степные духи, а ведь ты всерьёз, — севшим голосом ответствовала Тури.

Он удивительно мило морщил нос, когда стеснялся, — это женщина уже заметила. И краснел, как коренной житель Загорья. Ничего общего с белокожими, старательно скрывающими чувства жителями Флейи.

— Вы действительно мастер войны.

— А ты действительно дурак, Мотылёк. — Она вздохнула, примеряя его сапоги — они болтались на её ногах, но выбирать не приходилось. — Я и вчера, и позавчера была мастером войны. Что изменилось? Стоило мне преподать маленький урок и намекнуть на взбучку, которую я могу устроить тебе, бряцающему бесполезной сталью, — и ты прозрел?

— Расскажите мне, — упрямо повторил он. Тури закатила глаза.

— Что? Историю жизни? Историю победоносной войны? Колыбельную спеть? Ничего я не буду тебе рассказывать.

— Я выполнил своё обещание. Моя обувь у вас в руках.

— Моя цепь в твоих.

Они обменялись взглядами. Это был первый раз, когда он на самом деле смотрел ей в глаза. Тури прищурилась.

— Что ж, раз ты настаиваешь. Что ты хочешь услышать? Уверена, что-нибудь рыцарское?