— В гостевом крыле нет воды именно в покоях гостьи. Мы пытались понять, в чем причина, но не вышло, — отчиталась Этиль, — может быть, мастера наугрим смогут разобраться?

Он не сомневался, что одна одаренная мастерица эту поломку и организовала. Это было слишком просто и грубо. В ее стиле.

И это пленяло. Его внимания добивались. Как никогда прежде. Трандуил снова перевернулся на другой бок, яростно взбил матрас кулаком. Ситуация глупее не придумать. Определенное очарование в ней есть, но…

Каждую ночь он ждал. Каждую. И каждую слышал веселый звук ее шагов — походка как будто чуть шаткая, а все из-за особенностей — назову ее роскошные формы именно так, решил Трандуил, — фигуры. Шуршание многочисленных юбок. Скрип половиц в переходе — там давно надо было восстановить перекрытия, но все как-то недосуг. Шаги приближаются, многообещающе стучат каблучки, дробно отмеряя время, отсчитывая мгновения до…

И удаляются.

Сегодня, перед тем, как открылась дверь, каблучков не звучало, так что Трандуил подскочил на кровати, не готовый к тому, что это все-таки окажется она.

Ночная рубашка упала к ее ногам. Звуки быстрых босых ног по каменному полу. Легкий смешок:

— Хоть бы коврики постелил, холодно же.

Он все еще не мог поверить.

— Какие коврики? — ошарашенно пробормотал, чувствуя, как Дис тянет его тонкое летнее одеяло и проскальзывает под него — горячая и совершенно нагая.

— Ну коврики, лоскутные такие, не видел? Я как-нибудь пришлю в подарок… двигайся, — и она толкнула его бедром.

И этого было достаточно, чтобы он потерял всякие остатки самообладания. О эта ужасная, невозможная, отвратительно распущенная и прекрасная Дис!

— Миледи, вы с ума сошли, — но руки Трандуила жадно шарили в полумраке под несносным одеялом, так некстати мешающим схватить ее в объятия, — это неправильно.

— Конечно, это неправильно, это запретно и греховно, — гномка шепнула это, прихватывая кончик его уха своими умопомрачительными губами, — и именно потому так нам необходимо. Немедленно. Обоим.

Она была маленькой. Мягкой. Упругой, фигуристой и удивительно юркой. Она помещалась в руках Трандуила, словно игрушечная. Под его ладонями оказались ее роскошные бедра — пожалуй, что-то все-таки эта безумная женщина будила первобытное. Что-то, почти забытое на благословенных берегах, что осталось только в Средиземье.

Живут же лаиквенди и авари, не помышляя о высоких идеалах… пропадай оно все пропадом, благоразумие, сдержанность, здравый смысл.

— Не покалечь меня, ты длинный, как алмазная… ох! шахта!

— Молчи, заклинаю тебя, молчи…

Непристойная маленькая женщина. Ловкие умелые руки, пышная грудь, которой она вжимается в его тело, и удивительно нежные ямочки на пояснице сзади. Не отдельные короткие волоски — а развратно пушистый холмик под рукой, и гномка нетерпеливо вертится, жаркая, тяжело дышащая. Нельзя было ждать — иначе кто-то мог передумать. Минуту или две они пытались найти позу, в которой это бы получилось. Трандуил почти отчаялся.

— Ты меня раздавишь, остроухий! — зашипела Дис из-под него, — вот уж не думала, что в таком хилом тельце столько веса.

«Хилое тельце» и некоторые наиболее выдающиеся его части от возбуждения сводило судорогой, а от осознания того, что, собственно, происходит, вообще пробирала лихорадка.

— Не двигайся, — прохрипел эльф гномке в ухо, изогнувшись в три погибели, — и ради всех Валар, помолчи, Дис.

— Нет-нет-нет, только не так, ой, ой, ой! — она всхлипнула на его коленях, дернулась, — ты что творишь!

— Ну, а как?

Снова возня, пыхтение под одеялом, тяжелое дыхание, беспорядочные рваные поцелуи и касания. Пожалуй, такое желание обоим только мешало.

— Это была плохая идея, — простонала гномка, когда они в очередной раз потерпели поражение, — и о чем я думала.

— Я погибну, если не овладею тобой здесь и сейчас, Дис, — признало животное начало Трандуила. Женщина хихикнула:

— Ты же вроде как бессмертный.

— Ты же вроде как первая захотела.

— И?

— Придумай, как.

— Кто здесь мужик?

Поскольку ниже падать было уже некуда, а позориться — не перед кем, эльф растянулся на постели и протяжно вздохнул, не убирая рук с ее потрясающих ягодиц.

— Ты невозможно желанная женщина. Самая желанная.

— Говори еще, — она подползла ближе, подумав, оперлась локтями о его грудь и легко поцеловала чуть ниже ключицы.

— Что сказать? Если бы здесь были твои бородатые фрейлины, мне пришлось бы развязать войну. Хотя этот вариант развития событий я не исключаю.

— Как заманчиво.

— Все войны мира ведутся в конечном счете ради того, чтобы обладать такими, как ты.

— А где твоя заумная хрень о свете, тьме и победе справедливости? Обольщай меня возвышенно, — ее губы сместились ниже, а заостренные ноготки опасно поглаживали живот ниже пупка. Трандуил запустил пальцы в ее волосы. Тяжелые, густые, жесткие. Она не пискнула, когда он сжал их в горсть у нее на затылке.

— Очень сложно это делать, когда ты — там.

— Где — там? Скажи словами, эльфушка, я тебя не понимаю.

Ее губы сомкнулись на головке его члена, и он протестующе мотнул головой, ударившись затылком о спинку кровати. Нет, ниже некуда.

— Так уже лучше, — услышал он, а потом Дис с решительным возгласом, напоминающим боевой клич, оседлала его, и на этот раз всё получилось, хотя не без труда.

Незнакомое опьянение — хлещущие по лицу длинные ее волосы, жалобный ее стон, когда он все-таки подмял ее под себя и не щадил, не снижал темп, не останавливался, когда она молила, как в беспамятстве, плача и крича под ним. И получая, без сомнения, удовольствие.

Никогда прежде ни одна женщина не давала понять это столь явно. И точно ни одна не драла его поясницу в кровь, вопя на кхуздуле при этом.

Если Этиль пройдет мимо, она, конечно, ничего не скажет с утра. Дипломатический скандал не грозит — гномы спят крепко, вряд ли за своим храпом услышат даже нашествие орков или налет дракона. Хотя Дис по громкости не уступала ни тому, ни другому.

Особенно в тот последний миг, когда орала так, что из Леса наверняка поразбежались не только пауки, но и кроты должны были бросить свои норки и припустить прочь. По крайней мере, так Трандуилу показалось.

— Уф, ну ты… ты, хоть и без бороды… — услышал он хриплое и сладкое из-под себя.

Ничего не ответил, пытаясь отдышаться.

— Ой, подожди! Больно! Не дергайся так!

— Это что?

— Нельзя же так сразу! Нужно еще полежать в обнимочку, пообжиматься…

— Если это можно контролировать — отпусти меня.

— Раньше надо было вытаскивать, остроухий. Ты вообще с этим аккуратнее, на будущее, у тебя с детьми не складываются воспитательные моменты.

— А ты… — он не придумал. Услышал протяжное зевание, прежде чем Дис прижалась к нему, забившись под его руку, и ткнулась своим длинным носом ему в подмышку.

— Такой ты гладкий везде, — хихикнула она сонно, — вот уж не думала…

— Ты что? — он немного испугался, когда она коротко всхрапнула.

— Мне… ну очень надо… после этого…вздремнуть. Потом будешь меня терзать дальше.

«Кто кого терзает», вздохнул Трандуил и сосредоточился, пытаясь отодвинуть хотя бы до рассвета подступающие муки совести и мысли о собственном моральном падении и перспективах грядущего.