— Коррупция процветает, — откомментировал Саня, оглядывая не без опаски корзину со съестным, — это за что такая взятка?

— Сама не знаю, — кое-какие соображения закрадывались, я отмела их, как несущественные. А зря. После трех приперся Бифур. Торжественно водрузил на стол огромный куль, из которого торчала баранья нога, встал в позу Ленина на броневике и минуты две изрекал на кхуздуле нечто торжественное и рифмованное. Подкравшийся сзади Кили вовремя толкнул меня в бок, я горячо зааплодировала, поэт раскланялся — и исчез.

— А ну-ка, это что было?

— Он прочел стихи о Бофуре, — надул щеки Кили, — о том, какой его брат смелый, отважный, каким отличным младенцем родился и в какого великого воина вырос.

— Я питаю самые теплые чувства к Бофуру, но это что, рекламная акция, что ли?

— Вроде того, — на полном серьезе кивнул юноша, — друзья жениха по очереди приходят к невесте и ее семье и…

— Стоп. Вот тут мы и остановимся. Это, значит, они просто дверью ошиблись, этажом и Горой заодно. Где ты видишь здесь невест?

Кили только хитро покосился на меня, ничего не сказав, но многозначительно кашлянул, зыркнув на мой новый платок. Следующим был Ори. Он пришел с длиннющим свитком, раскатал его от смотровой кушетки до самого порога, и принялся, откашлявшись, зачитывать мне родословную Бофура, перечисляя все достижения каждого представителя каждого поколения.

На десятом резчике по дереву и примерном семьянине, пылко любившем жену, мои нервы не выдержали. Ори был выставлен за дверь, прием временно вел Саня, я, забившись в самый дальний угол склада, мрачно смолила, глядя в пространство. И угораздило же меня с этим платком! Знала же, как относятся гномы к своим традициям. Альтернатив для них не то чтобы не существует, но когда выгодно, они притворяются именно такими: ревнителями обычаев и поклонниками старины глубокой.

— Лара, ты здесь? — Эля безжалостно вырвала меня из моей нирваны, — тебя там Саня просил. Посмотришь одну, ее, наверное, к госпоже Мине надо. Женщину просит.

— Посмотри сама. Не видишь, я самоизолировалась?

— Из-за Бофура? — Эля немедленно нашла на складе отражающую поверхность — начищенный бок котла, и принялась прихорашиваться, — бегай, бегай. Им нравится догонять…

— Ты своего Данечку бросила, это не лучшая форма агитации.

— Бофур — не Данечка, — изрекла Эля и удалилась.

Да что за день такой.

Распахнув дверь, перед ней я нашла Кили и Фили, которые, коротко поклонившись, выхватили скрипки и исполнили некоторое подобие вступления в сирбу. Я не стала дожидаться продолжения и закрыла дверь.

Бред.

Но они никуда не ушли.

— Ларис, он классный! — выкрикнул Кили, то и дело что-то наигрывая на своей скрипочке, — он будет тебя сильно любить…

-…а его брат — вкусно кормить! — добавил Фили, и принцы, судя по звукам, пустились в пляс.

Когда же два брата-акробата удалились, я осторожно выглянула наружу. Очередь и не думала редеть. Саня с самым серьезным видом слушал жалобы очередной гномки. Муж пациентки стоял рядом, опираясь на здоровенную булаву. Я же, глядя на друга, видела, что он спит с открытыми глазами.

Полезный навык, и вырабатывается еще во время учебы.

— Саня, у нас проблемы.

— Проблемы у оленя Трандуила, а у тебя перспектива замужества.

— Как, и ты знаешь?

— Кхм-кхм. Я не хочу прерывать беседу, госпожа, — встрял гном с булавой, — но Бофур — отличный мужик, а его отец…

Это было выше моих сил.

***

Приняв последнего пациента и со скоростью метеора повесив знак «закрыто» на двери приёмки, Саня выдохнул и переполз в аптеку. Здесь можно было выпить чая или пива, поесть, расслабиться. Иногда поспать. Врач заварил себе чашку чая, раскурил трубку, оглянулся и сам себе удивился. Как быстро он привык к переменам!

Вместо пластиковых упаковок — стеклянные бюксы. Вместо ампул и привычных пачек таблеток — пилюли и сахарные драже во всем многообразии форм и размеров. Среди средневековых реторт и дутых колб неправильной формы внезапными гостями из будущего — картонные коробки с анальгином и димедролом, тонометр, фабричные одноразовые шприцы, давно ставшие многоразовыми.

На стене — Саня обвел пальцем линии рисунка — карта Горы с обозначениями участков. Расписание дежурств на следующую неделю. Записка от Идрена — он начинал учить русские буквы. Записка от Эли. Ошибок не меньше, чем у Идрена.

А на столе свечи. И обстановка самая что ни на есть из мечты.

Скрипнула дверь. Вошла Лариса. Саня, вопреки обыкновению, не обернулся. Молча она подошла к плите, заглянула в дверцу, подбросила совок угля и поставила чайник.

— Только что кипел, — отозвался Саня, пуская струйку дыма в пространство.

Сзади зашелестела оберточная бумага.

— Не видел крапивного настоя? В неотложке акушерка с одной бабой после двойни.

— В леднике, Эля свежий ставила.

Привычное шебуршание. Саня зажмурился, встряхнулся. Снова быстрый перестук каблучков, хлопок двери, снова Лара.

— Почаёвничаем, Санинько? Тебе бы поесть не вредно.

— Разливай. А что еще есть?

— Караваем закусим. Надо бы Вишневскому и остальным пленникам отнести.

Пили чай. Уютно потрескивал очаг, и закипал котелок с многоразовыми одноразовыми шприцами. Друзья переглянулись.

— Не верится, да? — негромко заметила Лара, — как будто и не с нами было.

Саня сделал выразительное лицо:

— Телепатка.

— И так ясно же. Знаю я эти глаза с поволокой. Ностальгируешь по тому, что уже есть. Мама моя говорила — сама себе завидую.

— А неплохо получается же, — заметил врач, обводя взглядом кабинет, — представь, что через годик замутим. Эля сегодня о косметологическом кабинете мечтала. Нет, мы не пропадём.

Лариса смолчала, помешивая мед в чае. Саня спрятал улыбку, глядя на ее непривычно задумчивое лицо.

— Только не надо о нём, хорошо? — снова опередила она, не поднимая головы, — мне весь день сегодня рассказывали о том, какой он. Я знаю. Хороший. Честный, благородный. Таких в Энске не водится, а если водятся, я с ними не пересекусь никогда. Ты это хочешь сказать?

Саня молчал.

— Это обманчивая простота. Пока я для него экзотика, как и он для меня. Я знаю. Я там уже была. Я больше не хочу.

Саня хмыкнул.

— Лара, которую я знаю, сказала, помнится, что за край света ломанулась бы, если бы кто-то пообещал ей, что там будут любить ее за то, какая она есть. Помнишь? Так вот, мы за краем света. И такой мужчина нашелся.

— Почему здесь? Ну почему?

— Потому что ты лучше, чем Энск того заслуживает. Правда. И носом не хлюпай, я все равно слышу.

Врач вдруг нахмурился. Мысль скользнула по краю сознания, что-то жизненно важное, какая-то ключевая деталь… и в этот миг распахнулась дверь. На пороге стоял грязный до невозможности Нори с распущенными волосами, мокрый и злой.

— Нори! где тебя носило? Ты что в таком виде?

— Подъем, бригада, — выдохнул гном, — и остальных поднимайте тоже.

— Да ты толком-то скажи…

— Посольство Ривенделла попало в буран. Мы их случайно нашли. От орков смылись, да в пургу угодили — обморозились жуть, раненные тоже есть! Давайте, шустрее!

Врачи, забыв про чай, сорвались с места.

***

Моё тело знает движения. Знает последовательность действий. Я умею — и это то, что не давало мне сорваться в самые тяжелые времена. Я умею лечить. Теперь выяснилось, что не только людей.