========== Вторая Смена ==========

Предчувствия иногда оправдываются. Знаете, с утра встанешь — и ясно сразу, что день удался. Или не удался. Чайник долго не вскипает, пока не выясняется, что штепсель опять кто-то выдернул из розетки. Потом автобус уходит из-под носа, маршрутка опять застревает в пробке, светофоры все горят красным или не горят вообще.

Тот день обещал быть удачным с самого начала. Ничто не предвещало, как говорится. Позвонила тетя из Молдовы. Она и шесть моих двоюродных родственников собирались в Россию. Позвонил брат, недавно в очередной раз переехавший — из Петропавловска в Анадырь. Цыганские гены заставляли его колесить по стране, но выбирал он отчего-то самые удаленные регионы. Мы всегда думали, выбирает он их по принципу — чтоб не добралась вся многочисленная родня. Добирались все равно. Ездить далеко любили все.

Позвонила мама — на даче поспели первые зимние яблоки. Позвонила сестра — она опять была беременна и спешила мне сообщить, что я решительно неправа, занимаясь чем угодно кроме поиска мужа и произведения на свет потомства. Позвонил зять — извиниться за звонок сестры.

Обычное утро. На работе сутки тоже удались довольно спокойные. Бабушки с давлением и приступами одиночества, дедушки с ишемией и ностальгией, тетушки с истерией и подростки с симуляцией. Нормальный день для скоропомощника.

Еще был мужик с флюсом и температурой. И боязнью стоматологов. И девушка с подозрением на внематочную — оказалось, пищевое отравление. Ничего серьезного, и слава Богу.

Пожалуй, день подпортил только тот факт, что сегодня у нас начинала работать новенькая, Эля. Мы уже сталкивались раньше, и она мне категорически не нравилась. Миловидная, улыбчивая, надоедливая девица, влюбчивая и липучая. За время нашего шапочного знакомства она перевлюблялась едва ли не во всю больницу. Благо, немного той больницы в провинциальном городке.

Методично опрашивая очередную пенсионерку о симптомах ее заболевания и выслушивая в ответ тираду о потере смысла жизни, я планировала поездку на дачу. Наш водитель тоже собирался, а мы, по счастью, были дачными соседями. Закрывать на зиму розы было, пожалуй, рановато, но следовало озаботиться старой малиной и зарослями ивняка. На выходные у меня были самые глобальные планы.

Если бы я знала, какой сюрприз меня ожидает!

***

— Максимыч, ты что туда напихал? — пыхтя, спросил Саня, втискивая набитую картонную коробку под сиденье медицинской «буханки», — ты, вроде, на дачу собрался, а не в партизанское подполье. А тут какие-то железки…

— Генератор и кое-что по ремонту, — ворчливо ответил Максимыч, закуривая.

— Не кури в салоне! — вмешалась Лара. Она уже надела белый халат и теперь с горечью разглядывала подпалины от утюга. Опять сестра-хозяйка не передвинула стрелочки с тройки на единичку.

— Максимыч, ты бы не курил в самом деле. С нами сегодня новенькая, нехорошо деморализовывать коллектив с самого юного возраста.

— Пусть привыкает, — сплюнул водитель в сторону.

После дежурства Максимыч обещал отвезти Лару на дачу к ее родственникам, а сам намеревался отправиться на свою. Служебный транспорт официально нельзя было использовать, но в маленьком городке на маленькой подстанции на это с недавних пор окончательно закрыли глаза. В конце концов, Максимыч своими золотыми руками ремонтировал видавший виды уазик, сам дозаправлял, когда бензина не хватало — что случалось с урезанием бюджета все чаще, и можно было позволить ему небольшую вольность.

Потому сейчас, после суток, машина была доверху забита различным скарбом, не имевшим к медицине никакого отношения. Большая часть его принадлежала Ларе, значительная — Максимычу. Саниного здесь были только три блока сигарет и пакет из Ашана.

— Здрасьте, — появилась, наконец, новенькая, — я Эля.

— Александр, — важно представился Саня, — это Федор Максимович, это — Лариса.

— Мы знакомы, — процедила та.

— Вызов есть?

— Да вот, ждем…

Минут десять убили на курение и разговоры о погоде. Хотя стоял конец августа, лето уже сдало свои позиции ранней осени, и было зябко.

— Эх! Вот бы сейчас сидеть у печки, смотреть на огонь и никуда не торопиться, — вздохнул Саня, подмигивая Ларе, — повезло тебе.

— Добро пожаловать в наш табор, — вздохнула она, — там к печке не протолкнешься, да и от печки название одно, буржуйка из восьмидесятых…

— А то тебе это не нравится. А чего хочется тогда?

— Купить новый стол, новую скатерть, новую квартиру. Убрать в подвал малиновое варенье. Кастрировать соседского кота. Найти мужчину моей мечты… — принялась меланхолично загибать пальцы Лара.

— А ты, Максимыч, чего хочешь?

— Чемпионат по хоккею. И чтоб наши канадцев уделали, — буркнул тот.

— Примитивно это, Максимыч, — не унимался Саня.

Лара закатила глаза: напарник явно рисовался перед новенькой. Эля, распахнув ясные голубые глаза, глядела на него безотрывно. Несомненно, уже готова была влюбиться.

— Ребят, вызов! — с крыльца донесся громкий голос, — Врубите уже рацию, наконец!

— Сломалась. Куда едем? — Максимыч мгновенно приободрился.

— На Двадцать Лет Октября, дом восемьдесят восемь. Бабуля с давлением.

— Жалко. Ерунда, — вздохнула Эля. На нее синхронно оглянулись и Саня, и Лара. Посмотрели друг на друга.

— А ты хотела огнестрел, что ли? — осторожно поинтересовалась Лариса. — Радуйся!

Новенькая смолчала в ответ, но очевидно стало, что бабулю с давлением она за большой медицинский подвиг не считала.

Максимыч завел машину.

— А почему врач сзади, а фельдшер спереди? — выдала Эля. Лара посмотрела на нее с явным отвращением во взгляде.

— У меня ноги туда не влезут, — добродушно пояснил Саня, — а Ларка мелкая. Максимыч, ты в медсанчасть заедешь завтра? Там какие-то стулья ненужные были, говорили забрать.

— Заеду, заеду…

— Саня, что-то я чемоданчика не найду, — вдруг заметила Лара, устраиваясь поудобнее спереди, — а ты аптеку-то собрал? Я только детскую вижу.

— Взял. А это хирурги покупали, оставили что-то.

— Тут три коробки зеленки.

— Нет, не там. Эля, уберись отсюда! — Саня скрылся под носилками, что занимали большую часть свободного пространства. — Лара, детка, тут твоего барахла на три сезона. Тазы какие-то…

— Это ящики для рассады.

— Сентябрь на носу, зачем тебе рассада? Нет, тут нету. А тут что? А тут шприцы… Эля, брысь!

Саня, продолжая ворчать, отыскивал в недрах буханки то запасы тушенки Максимыча, то изобилие дачных покупок Лары. Наконец на руках врача высилась целая башня коробок с лекарствами и перевязочными средствами. Такая же, только из синих чемоданчиков, наличествовала на коленях Эли.

— Это чо за бардак у тебя в тачке? Главный давно не вставлял люлей?

— Порядки наводить дома будешь. Литичка при тебе? Ну вот ее и будем кушать. Бабульке восемьдесят шесть, ей все эти сокровища зачем?

Незаметно добрались до улицы Двадцати Лет Октября. Лара всегда невольно кривилась: ведь, по сути, двадцать лет с революции — это тридцать седьмой год, эпоха жесточайших репрессий. Вот уже проехали сороковые дома. Немного помедлили, объезжая лужи на разбитой дороге — неподалеку строители парковали тяжелую технику. Фонари отражались в многочисленных лужах.

Саня с коробками и Эля с чемоданами сидели у носилок. Максимыч трепетно настраивал магнитолу. Лара бездумно смотрела в ночную осеннюю тьму, раскрашенную редкими фонарями и красными кронами кленов в их неровном электрическом свете. Стояла морось. Над речкой наверняка будет туман с утра. Даже ларек с сигаретами и тот весь в капельках дождя. Настоящая осень…