Здешние целители, к счастью, пользовались арсеналом своих средств весьма умело, а в прибывших быстро распознали коллег. Это единственное, что радовало Ларису. Братство медиков познается в работе быстрее, чем где-либо. На него всегда можно положиться. Вот и табачком поделились.

— Вы из Харадрима? — спрашивали почему-то Лару все подряд.

— Я не здешняя, — отвечала она просто, этим обычно спрашивающие удовлетворялись.

Не до расспросов было.

У операционного стола Ларе стоять практически не пришлось — не больше пятнадцати раз, никак не больше. Правила действовали, что и везде — если врач мог чего-то не делать, он этого не делал, предоставляя заканчивать работу другим, а сам переходя к следующим раненным. Ларисе доставались преимущественно рваные раны, закрытые переломы и бессознательные больные, подозрительные на все беды разом. О том, что там приходится делать Сане и помогавшей ему бедняжке Эле, и где они оба пропадают, думать как-то не хотелось.

Тем временем, коллеги-иномиряне сновали туда и обратно по шатру-складу, сами находили все, что им требовалось. Лара обследовала два ящика и один большой сундук — это оказались бинты, скатанные и, кажется, даже в «стерильной» упаковке из плотной серой ткани. Нашлись местные скальпели и крючки — самой разной формы. С содроганием обнаружила девушка многочисленные секционные ножи. Редкость для Земли. Ампутация последние сто лет неизменно теряла популярность, здесь же использовалась широко.

Зато опасные бритвы, иглы и даже маленькие серебряные катетеры ничуть от земных не отличались. Это заставило Лару слегка приободриться, правда, ненадолго.

— Что, худо? — поинтересовался один из местных врачей — точная копия Сани, только гладко выбритый и остроухий. — Выпей немного, но не перебирай. У нас там некого к столу поставить.

— Я уже не могу…

— Никто не может, я тоже. Надо. Всё потом.

С трудом поднялась Лара на ноги и отправилась за светловолосым. У стола, к которому якобы некого было поставить, наблюдалось некоторое столпотворение. На самом столе — доски, прикрытые какой-то заскорузлой окровавленной тряпкой, заставили Лару вздрогнуть — восседал невысокий коренастый тип, длинноволосый, мрачный и лохматый. В одной руке он держал трубку. Другая безвольно висела, вывихнутая, если не сломанная.

— Ваше величество, надо обработать ранения, — доносилось откуда-то, но Лара не связала обращение с лохматым типом. Тот лишь затянулся и выпустил в сторону говорившего струйку сизого дыма.

— Вот этот, — ткнул в непокорного пациента светловолосый целитель и вытянул Лару вперед, — отказывается от нас. Не хочет у нас лечиться. Свободных больше нет.

— А почему отказывается? — слабо подала голос девушка. Собеседник пожал плечами.

— Ушами не вышли, говорит…

— Она женщина, — проскрипел упрямец со стола, — я перед женщиной без порток щеголять не буду.

— Торин! — взвыл из угла все тот же голос, и Лара увидела там другого невысокого бородача — тоже с трубкой, тоже курящего. — Да смирись уже, такой ты эдакий…

Несколько следующих фраз из диалога были произнесены на недоступном для Лары языке. Тот, кого звали Торин, отвечал сквозь сжатые зубы. Внезапно Лара поняла, что ему очень больно. Но подобных мужчин, особенно из некоторых гордых народов, она за практику насмотрелась. С ними не слишком сложно было управиться. Надо лишь найти нужный момент, и…

— Ну вот и всё, — радостно сообщила она светловолосому, протягивая то, что осталось от штанов упрямца, пока тот отчаянно прикрывался, подтянув колени к груди и пытаясь извернуться на узком столе, — меньше слов, больше дела!

— Я говорил, надо было девчонок звать, — вздохнул светловолосый.

Торин, очевидно, смирившийся с насильственным обнажением своих королевских чресел, решился на другую крайность. Прищурившись и совладав с собой, он распрямился, демонстрируя отсутствие всякого смущения. Только алевшие щеки выдавали его. Покидавшие шатер остроухие хихикали, не таясь.

«Никакого уважения к этике и деонтологии», — весело подумала Лариса, сама не удержавшись от короткой улыбки.

***

«Никакого уважения к этике и деонтологии», — подумала я, пряча неуместную улыбку, кусая губы и исподтишка любуясь своим патлатым пациентом. Ничего так. Посмотреть приятно, даже и сейчас. Мужик был раздосадован до крайности, но свирепо уставился на меня глаза в глаза. Знаю я этот взгляд. Кровь из пальца у таких нельзя брать без литра нашатыря под рукой.

Вздохнула. Нашатыря-то у нас и нет. Саня знает, конечно, как его добывать. Саня все знает… завтра начнет строить здесь новый советский союз. Если уже не начал. А я тут пропадаю со всякими венценосными недобайкерами…

Брутальный король-стесняшка терпеливо сносил мои манипуляции с многочисленными порезами и царапинами на своих королевских ногах. Ноги были мощные, волосатые и прямые — редкость для мужчины с таким телосложением. Убедившись в отсутствии серьезных повреждений, я, кроме вывиха, которым следовало озаботить мужчин покрепче, нашла только глубокий порез на левой ягодице. И не нашла бы и его — мужик явно нервничал, постоянно вертелся, то прикрывая свое выдающееся мужское достоинство, то уворачиваясь от моих рук.

Можно подумать, мне приятно щупать всяких незнакомцев без перчаток.

— Да хватит уже! — наконец, я не выдержала, — тут глубоко задело, и это может быть опасно, зашивать придется все равно!

— Обойдусь, — проскрипел пациент.

— Никак не обойдетесь. Так что повернитесь на живот и лежите смирно, пока я вас побрею…

От слов ли или от вида опасной бритвы в моих руках мужик натурально взвыл, соскочил со стола, но далеко не убежал — запрыгал на одной ноге и скривился. И хорошо: негоже королям метаться в чем мать родила по госпиталю… Не успела я своим уставшим от перегруза мозгом осознать абсурдность ситуации, как в палатку заглянул Саня собственной персоной.

— Что за шум? — сияя, как медный таз, мой напарник производил впечатление счастливейшего во вселенной человека. — Ваше величество! Что не устраивает в ходе лечения?

— Она… хочет меня… — задохнулся в пыхтении нервный тип.

Саня перевел на меня веселый взгляд. Как будто не он не спал двое суток точно так же, как и я. Только меня можно было использовать вместо половой тряпки, а он был бодр и отвратительно энергичен.

— Ножевое, — одними губами сообщила я, — инфицированное как пить дать. Ушивать послойно. Сам глянь.

Затравленно озираясь, его величество все же позволил Сане оглядеть его, кхм, тылы, после чего мой друг пожал плечами.

— Без вариантов. Брить.

— Нет! — и тут-то кое-что прояснилось, потому что голый король ухватился за бороду обеими руками. Минуту мы смотрели на него в полном оторопе. Потом заржали как кони. К счастью, соратники короля выбрали именно этот момент, чтобы появиться в шатре. Возможно, кого-то из нас это спасло от дыбы — король раскраснелся до багрянца и дико злился, полагаю, больше все-таки на себя же.

Краткий ликбез, который громким шепотом проводил мне Саня, пока я зашивала пострадавшую героическую ягодицу нашего несговорчивого пациента, меня уже даже не удивил. Хотя подробности напарник обещал рассказать позже, зная, что я на ногах уже не держусь, и ни хрена не соображаю.

Вот, значит, я в каком-то волшебном мире, про который Саня, большой любитель фантастики, знает едва ли не больше его автора (или предыдущего визитера?). Вот — под моими руками стискивает зубы и жмурит глаза король гномов Торин Второй, который вроде как должен был умереть — да и прочие детали, как заметил Саня, значительно разнятся. Вот эльфы — остроухие дивные создания, премерзко хихикающие над гномьим королем.